Кстати, "Плавание" — не единственный источник, утверждающий, что ирландцы доходили до Исландии в раннехристианскую эпоху великих плаваний. Диквил, ученый монах времен Карла Великого, сообщает, что ирландские монахи регулярно посещали остров, находящийся так далеко на севере, что в дни летнего солнцестояния "солнце при заходе вечером словно прячется на время за небольшое возвышение, и в этот короткий срок не наступает темнота, так что можно заниматься своими делами, как если бы царил день, даже искать вшей на рубашке, а если бы люди взошли на вершину горы, возможно, что солнце и вовсе не было бы скрыто от них". Судя по этому описанию, остров, о котором идет речь, находился на той же широте, что Исландия, где солнце в середине лета уходит лишь ненадолго, и туристы, как бы подтверждая догадку Диквила, в самом деле поднимаются на вершины гор, чтобы, глядя на север, увидеть на горизонте полуночное солнце и устроить пикник при его свете.
Независимые свидетельства того, что ирландцы в древности посещали Исландию, находим у самих норманнов. В "Ландномабуке" — "Книге о заселении страны", написанной в Исландии в X веке, рассказано, как норманны, впервые прибыв сюда из Норвегии, застали в Исландии "людей, которых норманны называли папарами. Это были люди христианской веры, и полагают, что они прибыли из-за моря с запада, ибо были найдены оставленные ими книги, колокола и епископские посохи…"
Словом "папар" норманны называли патеров, христианских священников, и, согласно летописцу Ари Фроди, который написал "Книгу об исландцах" незадолго до 1133 года, эти ирландские отшельники, не желая жить в соседстве с язычниками, уходили с удаленных островов, когда туда приплывали участники норманских набегов. По счастливому совпадению, в последнее время особенно основательно папаров изучал сам президент Исландии — доктор Кристьян Элдъярн. Бывший директор Национального музея, доктор Элдъярн разыскал древние руины на острове Папэй у юго-восточного побережья Исландии и раскопал наиболее интересные из них. Он же одним из первых приветствовал нас, когда "Брендан" пришвартовался в Рейкьявике.
— Все указывает на то, что ирландские отшельники побывали здесь, — говорил он мне, — хотя до сих пор мы не нашли ни одного предмета, который можно уверенно привязать к ним. "Книгу об исландцах" принято считать достаточно надежным историческим источником, и многие географические наименования — Папос, остров Папэй, Папафьорд и другие, точное местоположение которых нам неизвестно, — достаточно красноречивы. Очень вероятно, что упомянутые места названы в честь обитавших там отшельников папаров.
Я немного рассказал президенту о том, как мы шли от Фареров.
— "Брендан" показал, что папары вполне могли проделать этот путь на своих кожаных лодках, — говорил я. — И я считаю знаменательным, что все упомянутые вами названия сосредоточены в юго-восточной части Исландии, обращенной к Фарерам. При нормальных условиях именно там я пристал бы к берегу на "Брендане", если бы шел в Исландию кратчайшим путем. Так что и тут география подтверждает предание.
— Беда в том, что у меня не было времени продолжить исследования, — с сожалением произнес доктор Элдъярн. — Мы ведь только-только приступили к поискам ирландских следов в Исландии, а территория обширная. В этой связи надо помнить об еще одной проблеме: во время так называемой эпохи викингов было оживленное сообщение между Исландией и Ирландией, и теперь совсем не просто определить, кем доставлено найденное в Исландии ирландское изделие — норманнами или до них самими папарами. Из древних источников мы знаем, что многие нормандские поселенцы прибыли в Исландию через Британские острова, и исследования групп крови нынешних исландцев показывают, что немалая часть первоначальных жителей страны приплыла из Ирландии или Шотландии. Это могли быть жены норманских поселенцев, слуги или рабы. В ранний период средневековья Исландия и Ирландия, несомненно, поддерживали очень тесные связи.
Что ж, может быть, именно традиционные ирландско-исландские связи объясняют горячий прием, оказанный исландцами "Брендану" и его команде. Все дни, что мы провели в Рейкьявике, на нас сыпались предложения о помощи. Владельцы маленькой верфи Батанауст в соседнем с главной гаванью заливе передали, что мы можем безвозмездно пользоваться их слипом, если пожелаем произвести полный осмотр "Брендана". Я тотчас принял это предложение. "Брендан" находился на плаву два месяца, а ведь многие считали, что кожаной лодке значительно раньше потребуется хотя бы новая смазка. Мне не терпелось посмотреть, как теперь выглядит корпус, и, отбуксировав "Брендан" в Батанауст, мы вытащили его из воды. Все было в полном порядке. Единственные повреждения обшивки — одна две ссадины возле носа, вероятно от столкновения с какими-нибудь острыми обломками. Проверили швы сантиметр за сантиметром — ни один стежок не пострадал. Лодка была такая же крепкая и сохранная, как в день отплытия из Брандон Крика. Только форма ее малость изменилась. Две глубокие складки с обеих сторон пересекали по диагонали бычьи кожи: корма начала оседать, из-за этого натяжение обшивки ослабло, вот и стала собираться в складки. Вдоль правого борта, которым "Брендан" причаливал к песчаному берегу в Айоне, между рейками каркаса осталось множество мелких вмятин.
Нас особенно порадовало, что уцелела смазка из шерстяного воска. Стало быть, наше суденышко сохранило водонепроницаемое покрытие, опровергнув утверждения критиков, считавших, что кожаную лодку надлежит раз в неделю вытаскивать из воды и промазывать заново. Не считая одного двух мест, где смазку стерло столкновением с обломками, "Брендан" по прежнему был защищен надежным слоем ланолина, который позеленел от водорослей, а местами даже оброс корочкой из мелких ракушек. Тщательно почистив корпус деревянными скребками, мы проверили кожу. Она была в превосходном состоянии, наша лодка вполне годилась для нового дальнего океанского перехода. На другой день стайка исландских ребятишек очень весело провела время, покрывая корпус "Брендана" свежим слоем горячего шерстяного воска заодно и сами они основательно перемазались.
Мы воспользовались случаем, как заведено, извлечь все грузы, привести в порядок такелаж и проверить корпус изнутри. К счастью, мы сохранили ясеневые стойки рулевой рамы и теперь смогли заменить потрескавшиеся дубовые брусья. После чего отнесли снаряжение в лодочный сарай для временного хранения. По мере того как "Брендан" освобождался от грузов, его кожаные бока втянулись на несколько сантиметров, словно туловище удава, переварившего свою трапезу. Правда, приписанный к верфи кот остался недоволен нами. Понюхав припасенный Трондуром китовый жир и вяленую баранину, он, к великому веселью корабелов, стремглав покинул верфь и не возвращался до тех пор, пока "Брендан" не был снова загружен и спущен на воду. Директор узла дальней связи тоже предложил нам свое содействие.
— Мне кажется, стоит усовершенствовать вашу рацию, — сказал он. — Я предлагаю установить кристаллы для работы на частотах службы обеспечения полетов — попробуете сообщать о своем местонахождении пролетающим воздушным лайнерам. На пути до Гренландии судов будет мало, а береговых станций и того меньше. Когда выйдете из зоны Рейкьявика, вы до самой Канады можете рассчитывать лишь на одну единственную береговую станцию в Южной Гренландии.
— Но ведь судам, наверно, запрещено пользоваться частотами, которые отведены для авиации? — пробормотал я.
Он усмехнулся.
— Возможно, но вы, скорее всего, будете говорить с исландскими самолетами или с нашим узлом дальней связи в Рейкьявике, а мы не станем возражать.
На другой день два радиотехника в белых халатах принялись перестраивать рацию "Брендана", и директор высказал еще одно предложение.
— Вам будет нужен позывной — как насчет ЕНДА? Звучит на ирландский лад — ведь ирландские позывные обычно начинаются на "Е", и все буквы взяты из слова "Брендан".
Было очевидно, что исландским официальным лицам доставляет удовольствие поворачивать закон на благо "Брендану". Ободряющий факт, и нам очень повезло, что во главе исландской береговой охраны стоял доброжелательный и учтивый офицер — Петур Сигурдссон. Он серьезно изучал море и историю мореходства и уже много лет интересовался судами ирландских монахов. Теперь подчиненная ему береговая охрана оказывала нам всевозможную помощь. "Брендану" было отведено место у одного из их причалов со складов той же организации мы получили якорь получше нашего, перлини, запасной автомобильный аккумулятор для рации и упаковку с жиром, чтобы укрощать волны во время шторма.
— Мало ли что, вдруг пригодится, — сказал мне коммандер Беренд Свейнссон, которому было поручено непосредственно проследить, чтобы "Брендан" снабдили всем необходимым. — Наши спасательные катера обычно берут с собой жир, может, и впрямь выручит в случае шторма.
Когда я вернулся с этой упаковкой на "Брендан", Трондур одобрительно кивнул. — Это хорошо, — заявил он. — Рыбий жир хорошо, но еще лучше китовый.
На другой день Трондур приволок канистру китового жира, добытую на китобойной базе за городом. И правильно сделал: жир очень пригодился нам впоследствии, когда "Брендан" сражался с гренландскими штормами.
— Если мы можем еще чем-нибудь помочь, не стесняйтесь, дайте знать, — объявил Петур Сигурдссон, когда я пришел в штаб береговой охраны, чтобы поблагодарить его.
В диспетчерской мое внимание привлек большой контрольный экран, на котором отмечалось передвижение сторожевых кораблей. Пунктирная линия, обозначающая путь "Брендана" на подходах к Исландии, еще не была стерта. Около каждого полуденного места искусной рукой был нарисован крохотный "Брендан", а там, где мы попали в сильное волнение, над лодкой грозно нависали огромные волны.
— Как-только вы вошли в исландские воды, мы начали следить за вами… на всякий случай, — спокойно произнес Петур.
— Еще раз спасибо
Но чего исландцы не могли сделать, так изменить погоду в нашу пользу. За неделю мы пополнили запасы продовольствия и были готовы снова выходить в море курсом на Гренландию. Однако погода настроилась против нас. Три недели день за днем дул сильный ветер с юго-запада — как раз оттуда, куда мы хотели идти. Три недели ждали мы в гавани, и каждый день я отправлялся под вечер на метеостанцию, чтобы ознакомиться с синоптической картой. Каждый вечер один и тот же прогноз: западные и юго-западные ветры, от сильных до крепких. Чтобы умерить наше нетерпение, Петур устроил мне и Джорджу вылазку на самолете береговой охраны, осуществляющем ледовую разведку у берегов Гренландии.
Летя на запад на высоте ста метров с хвостиком, я пристально изучал Гренландское море. Картина была неутешительная. Продолжительные юго-западные ветры нагнали длинные волны, и море до самого горизонта было расписано белыми барашками. Тусклый серо зеленый цвет холодных, негостеприимных вод наводил уныние на мили кругом было совершенно пусто. На предстоящем пути "Брендана" — ни паромов, ни грузовых судов, даже рыболовных судов не видно. Вместо этого примерно в ста милях от гренландского побережья мы увидели льды: широкая полоса пака окаймляла берег, простираясь на север к полюсу. Рядом с нелюдимым морем лед выглядел с воздуха чистым и привлекательным. Однако по линии их встречи качались и вертелись огромные льдины, и сверкающая белизной поверхность сразу приобретала недобрый сине-зеленый оттенок, когда их захлестывали волны. Да, сюда средневековой кожаной лодке лучше не заходить…
Когда самолет возвратился в Рейкьявик, я принял решение: разумнее будет оставить лодку на зиму в Исландии и продолжить плавание следующей весной. Очень уж опасно в это время года идти на запад пока мы доберемся до мыса Фарвель — южной оконечности Гренландии, станет вполне реальной угроза потопления "Брендана" осенними штормами. К тому же обилие пакового льда исключало возможность захода в Гренландию. Я утешался тем, что следую примеру ирландских монахов. Из "Плавания" явствует, что они шли от острова к острову, согласуясь с временами года. Самому Брендану понадобилось семь благоприятных сезонов, чтобы дойти до страны на западе.
Я понимал, что отсрочка плавания повлечет за собой практические осложнения, однако сказал себе, что "Брендан" не участвует в трансатлантических гонках. А главное, зачем рисковать без нужды? Петур Сигурдссон с явным облегчением воспринял мое решение.
— Конечно, ты прав. И так "Брендан" вон какое дело сделал — добрался сюда. Но теперь уже поздно идти дальше под парусом. Береговая охрана зимой присмотрит за лодкой. Вернетесь весной, когда дуют восточные ветры, и продолжите плавание.
Собрав команду на борту "Брендана" в гавани Рейкьявика, я объяснил своим товарищам обстановку на душе у меня было скверно, и я опасался за судьбу моего предприятия.
— Разумеется, мне хотелось бы увидеть всех вас вновь здесь в следующем году. Команда отличная, мы знаем друг друга, и, думаю, вы согласитесь, что "Брендан" доказал свою способность дойти до Нового Света.
Джордж, Артур, Трондур и Идэн не раздумывая заявили, что вернутся на лодку в следующем году.
Зимой вся операция оказалась на грани срыва. Мы разъехались по домам: Джордж — в Брайтон, на службу, Артур — в Ирландию, Трондур — в Киркьюбу, где он начал строить себе отдельный дом, Идэн помогал брату готовить их судно к следующему сезону. "Брендан" одиноко зимовал в ангаре береговой охраны в Рейкьявике. Однако денежные средства, необходимые для нового этапа, были на исходе. Хотя издатели, чьи авансы сделали возможной мою затею, согласились подбросить еще денег, все же с финансами было хуже некуда. Для закупки провианта и более совершенного снаряжения, возобновления страховок и так далее мне пришлось продать свою восьмиметровую яхту "Престер Джон" (машина уже была продана) и совсем опорожнить кубышку. К началу навигационного сезона 1977 года в северных широтах у меня оставалось денег только на то, чтобы купить команде обратные билеты, если мы вообще дойдем до Северной Америки.
В начале мая настало время собирать команду. Я позвонил Джорджу и Артуру и сообщил им день встречи. До Идэна добрался через капитана маленького шотландского порта. Он сел на весла и передал Идэну на судно мое послание, однако выяснилось, что Идэн в этом году вынужден заниматься своим делом. Прибыть в Исландию, чтобы помочь нам подготовить "Брендана" к выходу в море, он может, но дальше участвовать в плавании — никак. С вызовом Трондура было предельно просто. Я позвонил ему на Фареры и, когда он взял трубку, сказал:
— Трондур, это Тим. Постарайся попасть на рейкьявикский самолет во вторник и захвати китового жира.
— Ясно, — ответил он и положил трубку.
Пять дней спустя перед конторкой иммиграционного чиновника в Рейкьявикском аэропорту выстроились ребята с Британских островов: Джордж, как всегда, бодрый и деловой, Идэн в ворсистой твидовой куртке, джинсах и самодельных башмаках на босу ногу, Артур в потрепанной ирландской фуражке на голове. Чиновник нерешительно воззрился на Артура.
— А где ваш обратный билет? — осведомился он. Пришлось мне вмешаться:
— Он член команды кожаной лодки "Брендан". Тотчас все стало на место.
— Тогда ему билет не нужен, — сказал чиновник. — Удачи и счастливого плавания. Улыбаясь, он вернул Артуру паспорт.
На другой день прилетел Трондур, все такой же волосатый, в одной руке гарпун, в другой солидный бумажный сверток, в котором было около десяти килограммов китового жира и вяленой баранины.
Мы немедля направились в ангар береговой охраны, чтобы проверить, как "Брендан" перенес зиму. Меня беспокоила мысль о крысах и мышах. От кожевников я наслышался, как достается кожам на складах, особенно если они смазаны мыши и крысы охотно кормятся жиром. Но "Брендан" был невредим. Он предстал нашим глазам таким же, каким мы его оставили. Зима в Исландии выдалась на редкость мягкая, и грызунам хватало пищи на воле. Единственным признаком их визитов были помет и клочки бумаги в просвете двойного планширя, где несколько мышиных семейств устроили себе зимнее логово.