Виллер заулыбался, но в комнате было темно, и Лефор этого не заметил. Шевалье проговорил:
– Могу поспорить, что вы заплатили!
– Нет, черт возьми! – гордо бросил флибустьер. – Я отказался платить сколько бы то ни было и готов был обнажить шпагу, если бы малый продолжал настаивать.
– И правильно сделали! – похвалил Виллер.
– Конечно! Оттого-то я и решил вас предупредить, чтобы вы были начеку. Если завтра встретите этого проходимца, не сомневайтесь: дайте ему хорошенько рукоятью шпаги в лоб, пусть научится хорошим манерам.
– Не говоря уж о том, что я самолично сдам начальнику уголовной полиции этого наглого жулика!
– Как вы сказали?
– Я говорю, что сам сдам этого мошенника в руки лучников. Именно мошенника: он ссылается на ордонанс от 1638 года, давно отмененный, чтобы поживиться за счет всяких простофиль…
– Так вы говорите, упомянутый указ уже отменен? – теряя самоуверенность, уточнил Ив.
– Абсолютно точно. Торговать табаком не запрещается. Во Франции можно курить повсюду, кроме церквей…
– Тысяча чертей из преисподней! – выругался Лефор. – Вот плут! Да я ему кишки выпущу! Подождите, Виллер, сейчас я вернусь!
Великан выбежал в коридор и скатился по лестнице в зал. Однако напрасно он надеялся застать там гасконца, который так ловко провел его.
Лефор обратился к хозяину таверны, и тот ему сообщил, что молодой человек ушел всего несколько минут назад, набив брюхо до отвала и расплатившись звонкой монетой.
Флибустьер крикнул, что больше его никто не будет водить за нос, и, понурившись, вернулся в комнату.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Лефор ставит на карту все, что имеет
Дилижанс давно миновал Понтуаз, и лошади мчали во весь опор; уже недалеко был поворот на Клиши. Никогда еще Ив Лефор не чувствовал себя до такой степени скверно. Впервые с тех пор, как он ступил на французскую землю, он осознал, что в этих широтах жизнь совсем не похожа на ту, к которой он привык на Антильских островах.
Под тропическим солнцем все казалось понятным; большинство затруднений легко разрешалось при помощи пистолетного выстрела. Жилось там легко, непринужденно, и каждый знал, что встреченный на улице незнакомец в девяти случаях из десяти окажется вором.
Во Франции обнажать шпагу было опасно. Гибель человека в честнейшем поединке влекла за собой казнь победителя. Приличнейшие на вид люди на поверку оказывались грабителями. Те, что казались жадными до денег, напротив, проявляли себя с лучшей стороны, демонстрируя неподкупность. Флибустьер ничего не понимал. Он не смел поднять глаз на попутчиков в дилижансе, опасаясь, как бы невозмутимый буржуа не обратился в мошенника, а отталкивающей внешности сосед с другой стороны не предстал бы честным человеком.
Однако не следовало забывать, что Париж уже совсем близок и что колымага преодолела отделявшее всех их от него расстояние за необычайно короткое время. Ив пока не исполнил обещания и не задержал шевалье, и у него сжималось сердце, когда он себе представлял, с каким видом отец Фовель будет слушать его оправдания!
А шевалье все больше ликовал, по мере того как сокращалось расстояние до Парижа; впрочем, он тоже нервничал, так как ему не терпелось сразу же по прибытии полностью отдаться осуществлению своего грандиозного плана. Он отлично понимал, что не должен терять времени: если ему хватит умения и хитрости, он сможет, благодаря своей осведомленности во внутренних делах Мартиники, добиться назначения Мерри Рулза губернатором острова еще до того, как прибудет посланец Высшего Совета.
Виллер полагал, что пока он может спать спокойно, а потому, усилием воли заставив свои нервы расслабиться, он забывался легким сном, убаюканный сладкими грезами, и не замечал, что Ив не сводит с него взгляда. Великан то и дело с опаской закрывал лицо ладонями, грозно хмурил лоб. Путешествие приближалось к концу, и ничто уже не могло преградить шевалье путь; Лефор понимал это не хуже Виллера.
Что делать? Уже несколько часов великан задавал себе этот вопрос, который так и оставался без ответа. Лефор считал, что исчерпал все возможности, предоставленные случаем, и теперь его охватило отчаяние.
Дилижанс миновал дорогу на Сент-Уэн; она образовала вилку вместе с дорогой на Клиши и оставляла справа Мармитские мельницы, а слева вдалеке открывался вид на мельницы Тур-де-Дама. Ив почувствовал непреодолимое желание кого-нибудь убить. Теперь он видел для себя только один способ покончить с дворянином, к которому уж слишком благоволила судьба. Оставалось перерезать ему глотку. Увы, Иву было известно, как рискованно сражаться на дуэли, пусть даже самым честным образом; тем не менее флибустьер предпочитал скорее умереть, нежели дать отцу Фовелю возможность упрекнуть его в том, что из них двоих именно он, Ив, не выполнил своих обязательств.
Когда дилижанс огибал небольшую мельницу с соломенными крыльями в деревушке Мармит, Ив решил, что случай наконец смилостивился над ним и пришел к нему на помощь.
Колымага неожиданно затрещала так, словно все доски, из которых она была сбита, разом разошлись; в то же время дилижанс резко накренился, из-за чего пассажиры попадали на поклажу, а багаж – на путешественников; все смешалось, кричали женщины и обезумевшие от страха буржуа.
Ив отметил, что ему в этом дорожном происшествии посчастливилось свалиться на человека, сидевшего против него: шевалье де Виллера. Не ломая себе голову над тем, как это могло произойти, он поспешил навалиться на него всем телом и под видом того, что поднимается на ноги, не преминул заехать несчастному локтями и кулаками, куда пришлось; удары оказались такие сильные, что ими можно было свалить лошадь.
Вскоре задняя дверь отворилась, и, словно выброшенные мощной пружиной, многие пассажиры вывалились из дилижанса. Лефор не торопился последовать за ними. Шевалье кричал, что ему переломали все ребра и оторвали одно ухо.
Ив про себя подумал, что хитрец живуч, как кошка, а вслух стал мягко его урезонивать:
– Ну что вы раскричались, словно барышня! Мы все попали в переплет!
– Ну да, – захныкал Виллер. – У вас-то никто на шее не сидит, а я вынужден принять на себя всю тяжесть вашего тела!
Ив против воли был вынужден приподняться, размышляя о том, не упустит ли он в очередной раз возможность раз и навсегда помешать шевалье навредить кому бы то ни было на земле, но за ними наблюдало столько людей, что у флибустьера оказалось бы слишком много нежелательных свидетелей, если б он зашел чересчур далеко.
Итак, привстав, он с необычайной любезностью помог шевалье подняться. Одно ухо у того действительно горело, на мочке повисла капля крови. Лицо тоже сильно распухло; казалось, шевалье обмакнул его в горшок с ярко-красной краской. Все это очень обрадовало флибустьера. «Наш красавец ни за что не осмелится предстать при дворе в таком виде, тем более что все ушибленные места завтра будут переливаться всеми цветами радуги! Придворные поднимут его на смех!» – подумал Лефор.
– Ах, бедный мой друг! – прочувствованно выговорил он. – Никогда себе не прощу, что оказался так тяжел! Я действительно сделал вам больно?
– Объясните лучше, что произошло? – отозвался шевалье. – Сможем ли мы доехать нынче вечером до Парижа?
– Э-эх! – вздохнул буржуа, сумевший одним из первых выбраться из дилижанса и успевший осмотреть поломку. – Мы потеряли колесо!
– Колесо?! – подхватил Лефор. – Если пойдем пешком, будем в Париже послезавтра.
– Чума раздери этого форейтора! – вспылил Виллер. – В двух лье от Парижа сыграть с нами такую шутку! Все шло слишком гладко!
– У вас столько знакомых! – залебезил Лефор. – Может быть, здесь, за городом, найдется какой-нибудь друг, который одолжит вам карету или лошадь?
– Карету! Лошадь! До чего вы скоры! Вы видели эту деревню? Здесь живут одни нищие мельники, у которых и старой клячи не найти! Может, прикажете мне, шевалье де Виллеру, въезжать в Париж на осле?
– Если игра стоит свеч, любые средства передвижения, по-моему, хороши, – возразил Лефор. – Скажу больше того: если довести дело до конца вам поможет осел, то покупка воистину на вес золота!
Шевалье пожал плечами и выбрался из дилижанса; Ив последовал за ним.
Пассажиры обступили стоящий на земле дилижанс. Форейтор уже сбегал за колесом и подкатил его к колымаге. Он находился в полной растерянности и имел весьма смущенный вид. Он еще долго стоял бы так, но один буржуа подошел к нему и сказал:
– Это сущие пустяки! Каретник все исправит меньше чем за час!
Лефор, слышавший эти слова, оглядел местность. Кругом простирались зеленые и желтые поля да среди пожухлой травы виднелись мельницы.
Именно на это обстоятельство кучер и обратил внимание буржуа, после того как обдумал его предложение.
– Как?! – не поверил тот. – Вы полагаете, что здесь невозможно найти каретника? Так знайте: довольно обратиться за помощью к любому здешнему мельнику. Они все умеют чинить свои мельницы, и я уверен: даже самый неловкий из них способен поставить это колесо на место!
– Даю пять экю тому, кто починит этот экипаж! – вскричал шевалье де Виллер, промокая платком уши и нос. – Я сказал: пять экю!
Ив переводил взгляд с хитрого и услужливого буржуа на кучера, потом на мельницы, на шевалье. На сей раз у него так и зачесались руки кого-нибудь прибить. Он был готов передушить всех пассажиров дилижанса, но быстро взял себя в руки, решив, что, в конце концов, еще не нашли мельника, который взялся бы починить колесо.
– А я думаю, – встрял он, – каждый должен делать свое дело. Мельник не каретник, и я не верю, что такой человек возьмется выручить нас из этого затруднительного положения и справится с колесом. Пойду-ка я лучше выпью кружку вина в ближайшей деревне. Кучер! Захватите меня, если вам все-таки удастся починить свою колымагу!
Он повернулся к Виллеру:
– Идете со мной, шевалье?
– Хм! – с сомнением произнес тот. – А вдруг в наше отсутствие дилижанс починят, а кучер не станет нас ждать?
– У вас в любом случае остается в запасе осел!
– Ну уж нет! – заупрямился шевалье. – Я остаюсь здесь! Дождусь, пока работа будет окончена. Лучше проведу здесь всю ночь, чем опоздаю на этот дилижанс!
– В таком случае придется и мне остаться, – с сожалением проговорил Ив.
Он принялся шагать вокруг экипажа. Большинство пассажиров расселись по обочинам дороги и стали ждать, обсуждая происшествие и радуясь тому, что легко отделались. Ведь еще чуть-чуть, и их всех ждала нелепая, страшная смерть. Они находили тысячи причин для испуга и сожалели о том, что не перепугались еще больше, тогда было бы о чем поговорить дома после возвращения.
Тем временем кучер и буржуа-хлопотун отправились к мельницам, которые монотонно и ровно шумели колесами. Лефор молил Господа, чтобы они никого не нашли.
Однако у Бога, очевидно, имелись основания для того, чтобы не внять его мольбе: спустя несколько минут Лефор увидел, как к их колымаге направляются три человека, среди которых он узнал кучера и буржуа. Третьим был, вероятно, мельник. Глаза флибустьера налились кровью, и ему стоило огромных усилий сдержаться и не начать богохульствовать.
Осмотрев колесо и ступицу, мельник объявил, что горю можно помочь и если несколько человек согласятся приподнять дилижанс, то мельник берется поставить колесо на место и закрепить его, а вся работа займет меньше получаса.
– Эй, Лефор, – крикнул Виллер, услыхав эти слова, – требуется силач, можете проявить свою ловкость и показать, на что вы способны.
Шевалье повеселел и говорил самоуверенно. Ив вращал выпученными глазами, и Виллер продолжал настаивать:
– Капитан Бельяр уверял, что вы способны вернуть на лафет сорвавшуюся пушку! Значит, и этот дилижанс сможете приподнять…
Пассажиры с любопытством прислушивались к их разговору. Речь шла о поступке столь необычном, что многие были готовы все отдать, лишь бы поглядеть на это своими глазами. Лефор был подавлен, видя, как один за другим рушатся его планы, но заметив, как вдруг им заинтересовались окружающие, и полагая, что они сейчас зауважают его еще больше, он расправил широкие плечи и произнес:
– Подайте мне колесо и увидите сами!
– Это никому не под силу, – усомнился кто-то из путешественников.
– Он надорвется, – предупредил другой.
– А я не хотел бы путаться у него под ногами, когда он начнет тужиться! – пошутил буржуа.
Мельник и форейтор катили колесо к оси, а Лефор наклонился и схватил дилижанс за передок. Внезапно он стал пунцовым, словно получил апоплексический удар, вены на шее вздулись, стали фиолетовыми и натянулись, словно канаты, однако дилижанс поддался. Но Лефор не стал продолжать; он снова осторожно опустил его на землю.
– Отдышитесь, приятель, – рассмеялся Виллер.
– Вы заболеете, – предупредил хлопотливый буржуа. – Я знавал тех, что умерли от брюшной грыжи, потому что перенапряглись. Нас здесь десять здоровых мужчин, все мы в одинаковой степени торопимся продолжать путешествие. Если с вами что-нибудь произойдет, мы потеряем время, а лично я хочу быть сегодня в Париже!
Лефор был готов надорвать живот, если бы это хоть на день задержало Виллера в пути. Но теперь он уже примерился к дилижансу, потому лишь пожал плечами, крикнув:
– Назад! Не мешайте! А вы, мельник и кучер, готовы?
– Мы здесь! – отвечали те.
Лефор снова согнулся. Он рывком приподнял дилижанс и держал его так, упершись локтями в колени. У Ива с шумом рвался из груди воздух. Флибустьер покраснел, как в первый раз, а челюсти стиснул так крепко, словно собрался выплюнуть сразу все зубы. Еще рывок – и он на несколько дюймов приподнял ось, так что теперь стало возможно надеть на нее колесо. Оставалось забить в отверстие клин, и можно отправляться в путь.
Все столпились вокруг великана, желая его поздравить. Каждый стремился потрогать руку или грудь силача, однако Лефор не испытывал радости победителя.
Он думал: «Жребий брошен! Вне всякого сомнения, мы будем в Париже раньше отца Фовеля и отца Фейе. Отныне единственное, что может помешать шевалье встретиться с кардиналом или его величеством до посланца Высшего Совета – перерезать ему горло. Черт побери! Придется так и сделать! И как можно скорее!»
* * *
Кучер яростно нахлестывал лошадей, и дилижанс уже миновал деревушку Поршерон. Приближалась застава Гайон, а вместе с ней и Париж – Париж, в котором Лефор никогда раньше не бывал. Меньше чем через полчаса он окажется в сердце Франции. Зимой темнело рано. Лефор задумался, и его лицо омрачилось. Он соображал, как вызвать шевалье на дуэль. Обычно Лефор принимал стремительные и смелые решения. И как правило, все задуманное ему удавалось. Но на этот раз смутное и волнующее представление о Париже, обо всем, что Лефор связывал в воображении с этим городом, чего просто не знал о нем, – все это пробуждало в его душе робость и вынуждало, так сказать, обставить некоторой торжественностью подготовляемую им агрессию.
Виллер ни о чем не догадывался. Он проявлял все большее нетерпение по мере приближения к Парижу.
Тем не менее он склонился к флибустьеру и предложил:
– Надеюсь, дружище, вы остановитесь у меня на то время, которое проведете в Париже?
– Хм… – обронил Лефор: это предложение ничуть его не устраивало, принимая во внимание его план. – Дело в том, что мне необходимо повидаться со многими людьми и исполнить срочные поручения.
– Потом, все потом. А нынче вечером прошу пожаловать в мой особняк.
Флибустьер мгновенно оценил положение: если он остановится у шевалье, ему будет нелегко вызвать его на дуэль, как он задумал.
– Я бы предпочел вначале уладить некоторые дела… – возразил он. – Завтра, да-да, завтра я буду у вас. А сегодня, друг мой, я должен отправиться в таверну «Лисий хвост».
– Как вам будет угодно! – заключил шевалье. – Я вас жду. Только не слишком задерживайтесь: я рассчитываю действовать самым решительным образом. И если вы намерены заработать полковничьи эполеты, постарайтесь явиться завтра ко двору вместе со мной!