Учуяв запах чернохвостого оленя, она подкараулила молодого самца и накормила изголодавшихся детенышей, затем немедля продолжила путешествие. Брод через порожистую реку они нашли только через пятьдесят километров, спустя шесть часов после последней остановки. В густом лесу пума наконец-то позволила измученным котятам отдохнуть. Они заснули, а мать вновь отправилась на охоту.
На рассвете следующего дня пумы продолжили путь. За десять часов они прошли около сорока километров. Перевалив через гору, они достигли цели своего путешествия — большой долины на восточном краю Берегового хребта, лежавшей в окружении высоких пиков, покрытых ледниками, питавшими талыми водами целую сеть речушек.
В долине, надежно защищенной горами от двуногих хищников, семья кугуаров устроилась коротать долгую зиму.
Наступление зимы ознаменовало конец охотничьего сезона. Белл и его помощники сворачивали деятельность «Горного сафари» до следующего года. Из охотничьих домиков вывозились продукты питания, перекрывались системы водоснабжения, ремонтировались здания и оборудование. После все проводники, за исключением Таггарта и Казинса, разъехались по домам — в Смитерс и Телкуа. Белл С женой улетел в Ванкувер, а оттуда на юг Калифорнии, где чета проводила зиму...
Таггарт и Казинс остались сторожить базу на озере Муэскин-Джонни. В связи с тем что хозяйство "Горного сафари" пополни-лось двумя новыми охотничьими домиками, теперь им приходилось периодически совершать вылазки на аэросанях к обоим лагерям, главным образом чтобы проверить, не прохудились ли крыши под тяжестью снега. В их обязанности также входило присматривать за двумя десятками лошадей, которых в охотничий сезон использовали как верховых и тяжеловозов, а после отпускали на вольные хлеба — весьма непродуктивная и жестокая практика, в результате которой ежегодно несколько несчастных животных умирало с голоду.
Таггарт и Казинс теперь оставались одни во всем регионе. И вылазки к новым лагерям служили идеальным прикрытием для занятий браконьерством, если вдруг пришлось бы объяснять свое временное отсутствие на базе какому-нибудь шальному инспектору из службы охраны природы.
Через месяц после отъезда Белла в Калифорнию смотрители отправили первую партию органов и шкур, за которые выручили почти три тысячи долларов. Они убили восемь волков, трех барибалов, двух гризли, пять рысей, росомаху, двух лосей и пятнадцать чернохвостых оленей. За следующие полтора месяца они подготовили второй груз и получили за него почти четыре тысячи долларов. Оба были весьма довольны своим успехом.
Глава 6
Кончилась зима с обильными снегопадами и тридцатиградусными морозами. Долина, где поселились пумы, постепенно откликалась на наступление весны. К середине мая замерзшие реки наконец-то избавились от ледяной брони и вновь забурлили, выходя из берегом и растекаясь по склонам.
Кугуары перебрались на шестисотметровую вершину одного из предгорий, где было сухо. Только в каменных впадинах образовались озерца с кристально чистой питьевой водой. Из-под земли тянулись к солнцу зеленая травка, распускались почки на осинах, зацветала черемуха.
Белый кугуар вытянулся в длину до двух метров и весил тридцать килограммов. Его сестренка, полутораметровой длины, набрала двадцать пять килограммов веса. Мех молодого самца отливал белизной. Черные отметины на его морде и хвосте, резко контрастировавшие с молочно-белым туловищем, придавали всему его облику царственное величие. Самочка, одетая в блестящую рыжевато-коричневую шубку, не уступала брату в красоте. Она отличалась грациозностью, и ее мордочка, гораздо более аккуратная и не столь массивная, как у брата, была очаровательна. Было ясно, что белый кугуар, достигнув порога зрелости, превратится в исключительно крупного и сильного представителя своей породы. К тому же, на редкость сообразительный и изобретательный в отличие от своей робкой сестренки, он был гораздо более отважным.
Пумы оставались в долине до тех пор, пока полностью не сошел паводок. В конце мая мать решила, что теперь вполне безопасно отправиться в долгое путешествие, и вновь повела детей к озеру Китсегуэкла. Они двигались не спеша, отдыхали, когда уставали, охотились, если начинал мучить голод, на день-два оставались в особенно понравившейся им местности. Цели путешествия пумы достали в первых числах июня.
Месяцем раньше Эндрю Белл вернулся на «Горное сафари» и сразу развил на базе кипучую деятельность. Таггарту и Казинсу тем не менее удавалось иногда ненадолго ускользнуть из лагеря на внесезонную охоту за медведями, лосями, волками и оленями для Джо. Их хозяин, разумеется, оставался в неведении относительно незаконного предприятия, которое затеяли ради собственной выгоды двое его старших проводников.
Белл приказал им обследовать северные территории и выяснить, сколько животных пережили холода. Ежегодно, готовясь к охотничьему сезону, Белл проводил учет зверей в своей вотчине. Конечно, он не мог гарантировать клиентам, что те непременно подстрелят какой-нибудь ценный трофей, но в рекламе обязательно представлял данные обо всех видах, обитающих в его владениях. Для Таггарта и Казинса эта экспедиция пришлась как нельзя кстати, потому что пи-лот, прибывший за последней партией груза, передал, что Джо пожелал приобрести шкуру пумы с головой за пятьсот долларов.
Через восемь дней после того, как семья кугуаров вернулась на свою летнюю территорию, Таггарт и Казинс в полдень, въехали в долину Китсегуэкла. Таггарт поднес к глазам бинокль, чтобы оглядеть открытую местность вокруг небольшого озера, и едва успел навести резкость, как увидел молодую пуму, прошмыгнувшую в укрытие. Юная самка ходила к озеру и на обратном пути заметила верховых. В панике она поспешила к матери и брату, отдыхавшим под деревьями.
Таггарт, лишь мельком углядевший молодую кошку, опустил бинокль и повернулся к Казинсу.
— Там пума, Стив! Эх, жаль, что мы не взяли с собой гончих.
Казинс пожал плечами, соглашаясь. Без охотничьей собаки выследить пуму в этой местности было нереально. Браконьеры реши-ли прорвать обход территорий и вернуться на озеро Муэскин-Джонни и гончей. Они намеревались сказать Беллу, что гризли катастрофически расплодились и без собаки они просто не смогут определить район обитания каждого медведя.
Но владелец «Горного сафари» распорядился отложить поездку. Уже прибывали любители рыбной ловли, и он считал, что Таггарт и Казинс должны сопровождать гостей на рыбалке.
Легкий ветерок дул в сторону всадников, и потому только юная самка знала о присутствии охотников. Мать сразу заметила, что ее дочь чем то встревожена, когда та вернулась с озера, но. поскольку молодая пума часто проявляла нервозность, если оставалась одна, она не придала значения ее беспокойству.
Мать-пума уже решила, что на лето они останутся у озера Китсегуэкла. По ее представлениям, это было вполне безопасное место, тем более что в самой долине и ее окрестностях водилось много оленей, лосей и разных мелких животных. Если бы она учуяла людей, то немедленно увела бы дочь с сыном в другой район.
В ту же ночь пумы сообща убили лося. Подрастающие кошки впервые участвовали в охоте вместе с матерью. В сущности, самостоятельно взрослая пума не сумела бы завалить столь крупного зверя, хоть тот и хромал на задние ноги.
Ветер донес до кугуаров запах лося, когда они находились в восьмистах метрах от пего. Следуя за матерью, пумы беззвучно побежали по лесу, направляясь к реке Китсегуэкла. В ста метрах от своей цели они замедлили бег.
Лось стоял по грудь в воде и, окуная морду, щипал плавающие на глубине водоросли. Каждый раз вскидывая голову, он с шипением хватал пастью воздух. Ничто не ускользнуло от внимания кугуаров — ни его затрудненное дыхание, ни худосочность туловища, ни скованность движений. Было очевидно, что лось стар и болен.
Лось не подозревал о близости пум, пока те не подобрались к самому берегу. Вдруг красная белка, сидевшая высоко на ветке белой ели, обеспокоенно заверещала. Встревоженный лось поднял голову
и, увидев пум, пустился галопом прочь, но, громоздкий и неуклюжий, он не успел даже полностью развернуться, когда кугуары набросились на него.
Мать одним прыжком преодолела восемь метров, белый кугуар — пять с половиной. Юная самка вообще не стала прыгать, она помчалась вперед что есть мочи. Мать с сыном почти одновременно коснулись земли и вновь взвились вверх. Старшая пума опустилась на заднюю часть туловища лося. Он пошатнулся, но, прежде чем успел обрести равновесие, белый кугуар вцепился ему в шею. Старый лось рухнул на землю. Удерживая добычу одной передней лапой, самец мощными клыками вонзился в горло жертвы.
Лось попытался подняться, но мать-пума крепко схватила его за шею. В это время подоспела юная самка. Увернувшись от судорожно брыкавшего копыта, она сомкнула пасть на заднем бедре лося. Терзаемый с трех сторон, бедняга умер почти мгновенно. Кугуары еще несколько секунд продолжали рвать добычу, потом выпрямились.
Следующие полчаса кошки не спеша утоляли голод. Мать время от времени отвлекалась от трапезы, поглядывая на дочь с сыном. Возможно, она думала, что ее дети несколько минут назад переступили черту, отделяющую юность от зрелости.
В то лето Таггарт и Казинс не имели ни минуты свободного времени, с утра до ночи обслуживая клиентов, которые нескончаемой чередой прибывали на озеро Муэскин-Джонни. Большинство гостей ехали на озеро под впечатлением прочитанного в иллюстрированных буклетах, которые Белл издал большим тиражом, и рекламных статьях, размещенных в ведущих журналах для охотников и рыболовов. Читателям обещали, что они получат в провожатые человека, которому искалечила правую руку свирепая пума, а также познакомятся с его отважным спасителем.
«Героям» льстило внимание приезжих, и тем не менее они стремились уехать с базы. Помня о замеченной пуме, они с каждым днем все больше теряли терпение.
Наконец однажды утром на третьей неделе августа Белл вызвал Таггарта с Казинсом к себе в кабинет и сказал, что на следующий день они вновь отправляются на поиски животных для предстоявшего охотничьего сезона. При этом известии оба охотника широко заулыбались.
— Отлично, босс! — на радостях почти вскричал Таггарт и добавил: — Пожалуй, я прихвачу с собой гончую.
— Да, — кивнул Белл. — Только не давай ей волю. Незачем без дела пугать зверей.
Проводники тронулись в путь, едва солнце позолотило верхушки восточных пиков. За Таггартом бежали две гончие, привязанные к седлу длинными веревками. Казинс, как всегда, вел лошадь, груженную провизией, снаряжением и рацией.
По дороге они часто спешивались и шли по следам медведей, лосей, койотов и волков. Обследуя километр за километром, они приближались к долине Китсегуэкла, отмечая на картах все места обитания животных.
Оба проводника гордились своим умением выслеживать зверей и серьезно относились к этой работе. И не только потому, что, отправляясь на разведку, они получали определенную свободу — от точности добытой информации зависело их личное благополучие. Однако за три дня они ни разу не наткнулись на следы пумы. Настроение у обоих упало.
Утром четвертого дня Таггарт, потягивавший кофе, вдруг сказал:
— Знаешь, Стив, думаю, нам надо прямиком идти туда, где мы видели кошку. Убьем гадину, а потом продолжим осмотр.
— Ладно, — согласился Казинс. — Если убьем.
Спустя четыре дня ближе к вечеру они достигли долины Китсегуэкла и уже хотели ставить палатку, как вдруг собаки заскулили и стали рваться с поводков.
— Псы что-то учуяли, Стив! Должно быть, кошку. Стемнеет не раньше чем через три часа. Поехали!
Пятью минутами позже они сидели в седлах. Гончих отвязали, и те с громким лаем помчались вперед. Пришпоривая коней, Таггарт с Казинсом поскакали за собаками. Сначала ровная местность позволяла им гнать лошадей галопом, но потом перед ними вырос склон, усеянный валунами. Пришлось сбавить ход. Звонкий лай гончих удалялся.
— Нет, это не дело, — произнес Таггарт, слезая с коня. — Дальше пойдем пешком.
Спотыкаясь и чертыхаясь, искалеченный охотник первым стал карабкаться по склону, но вскоре вынужден был пропустить вперед напарника. Тучный, грузный, он был настолько не приспособлен к тяжелым физическим нагрузкам, что после ста метров быстрой ходьбы побагровел и начал задыхаться. Теперь он едва волочил ноги.
Казинс. жилистый и худощавый, вскоре оставил Таггарта далеко позади, а потом и вовсе исчез из виду. Мгновения спустя собаки залаяли пронзительнее. Судя по их захлебывающемуся лаю, они стояли на месте.
Проводники тоже остановились. Таггарт расплылся в улыбке и, хотя дышал с трудом, прокричал Казинсу:
— Есть! Кошка у нас в руках. Подожди меня.
Когда Таггарт и Казинс появились в долине, пумы отдыхали возле недоеденного оленя, которого они убили минувшей ночью. Мать лежала растянувшись на плоском камне, ее дети расположились чуть ниже. Юная самка спала, свернувшись клубочком; ее брат сидел прямо, навострив уши.
Внезапно старшая пума вскочила и замахала хвостом. Ее взгляд был устремлен к озеру Китсегуэкла. Она услышала людей, их лошадей и собак, хотя те находились еще за восемьсот метров от кугуаром. Рычанием предупредив отпрысков об опасности, рыжевато-бурая пума повернулась и помчалась прочь. Белый кугуар следовал за ней по пятам. Юная самка во всю прыть кинулась за матерью с братом.
К тому времени, когда гончие начали преследование, три кугуара уже отдалились от места отдыха на четыреста метров. Мать, прекрасно знавшая окрестности долины, повернула на северо-восток, где высился Скалистый хребет — крутой голый надвиг, усеянный глыбами и изрытый глубокими трещинами. Старшая пума с сыном стремительно неслись к этому убежищу, а юная самка, не поспевавшая за ними, в панике метнулась в западную сторону и вскоре достигла реки.
Оказавшись на открытом пространстве, она растерялась, и, пока озиралась в смятении, из леса выскочили две собаки. Они помчались к ней. Пума повернулась к собакам и в страхе зарычала.
Первой бежала крупная черная гончая с коричневыми подпалинами. За шесть лет своей жизни она загнала не одну пуму и точно знала, как ей действовать. Она ринулась в тыл кошки, предоставив своей напарнице встречать ее спереди. Пума повернулась к обошедшей ее собаке, но тут же почувствовала, как на нее накинулась вторая гончая, клыками царапнув ее бок. Несчастная пума подбежала к ближайшей высокой ели, подпрыгнула, передними лапами хватаясь за ствол, и, отталкиваясь задними ногами, стала карабкаться по дереву.
Поднявшись от земли на двенадцать метров, пума сочла, что теперь ей ничто не грозит, и, балансируя на двух ветках, со злобным шипением уставилась на преследователей.
Через десять минут к осажденному собаками дереву подоспел Стив Казинс. Он остановился в пятнадцати метрах от ели и, взглянув на кошку, вставил в винчестер патрон, но стрелять не спешил. Он ждал Таггарта, зная, что его напарник будет взбешен, если он лишит его первого выстрела.
Однако, заметив вскоре, что пума собирается спуститься с дерева, Казинс вскинул ружье и. сделав глубокий вдох, мягко нажал на спусковой крючок. Пуля пронзила сердце пумы еще до того, как прогремел выстрел. Безжизненное тело с глухим стуком упало на землю.
Таггарт выскочил из леса, когда Казинс уже сажал гончих на привязь. С трудом переведя дух, Таггарт громко выругался:
— Не мог дождаться меня? Сукин ты сын! Казинс холодно взглянул на напарника.
— Кошка начала спускаться. Пришлось выстрелить. Будь ты в лучшей форме, сам бы и убил. Так что отвяжись от меня, Уолт! — отчеканил он.
Отрывистая речь, суровый тон Казинса быстро охладили пыл Таггарта. Он знал, что его напарник не из тех, кого можно оскорблять безнаказанно. На самом деле он побаивался Казинса, хотя никогда себе в том не признавался.
Казинс отправился за лошадьми, к его возвращению Таггарт уже освежевал тушу пумы. Шкура с лапами и головой была свернута в окровавленный узел.
— Здесь где-то еще две кошки, — возбужденно объявил Казинс. подводя коней к напарнику.