– Я приветствую вас, братья чонтали, на моей земле. – Он стоял прямо, гордо вскинув голову, но Чимай ясно видел скорбь в его глазах, которую тот пытался скрыть от него. – Мне жаль, что я не могу принять вас в своем доме. Его больше нет. Чужеземцы сожгли его. Мы накормим вас и дадим новую одежду. Но сперва нам нужно похоронить погибших. Мой человек позаботится о вас, – Кин указал на высокого, мускулистого воина, стоявшего рядом с ним. Лицо его пересекал ужасный шрам, половина носа была полностью срезана, а щека распорота так, что кусок кожи свисал вниз, обнажая поломанные зубы. Сгустки запекшийся крови покрывали его грудь и плечо со стороны страшного пореза. Он крепко сжимал рукоять тяжелой дубинки и, казалось, вовсе не замечал своей раны. Воин сделал шаг вперед и сказал:
– Мое имя Ах-Той[18]. Идите за мной. – Кровь снова потекла из разорванной щеки, капая на обнаженную грудь. Он поднял руку и прикоснулся к лицу, поправляя свисавшую кожу, затем посмотрел на окровавленные пальцы и, ухмыляясь, добавил: – Я убил того, кто сделал это, и зверя, на котором он ездил верхом, тоже. Идем.
Чимай и Чан-Пель последовали за ним в сторону сожженной деревни. Мимо проходили люди, укрывавшиеся прежде в джунглях. Они шли маленькими группами, склонив головы и тихо подвывая, по лицам их текли слезы. Только испуганные дети плакали навзрыд, не скрывая своих чувств, но взрослые сдерживались, насколько хватало сил. Придет ночь, и тогда по обычаю они смогут дать волю своим эмоциям. Некоторые шли сами, других вели под руки или несли на сделанных наспех носилках из двух жердей, перетянутых плотной материей. Сгорбленный старик с отрубленной рукой, женщина с отрезанной грудью и распоротыми гениталиями, мальчик, из бедра которого была вырвана плоть клыками натасканного на людей пса… Чимай сжал челюсти так, что заскрежетали зубы, не в силах бороться с нахлынувшей яростью. Молодая мать, нежно прижимающая к себе мертвого младенца месяцев трех от роду, прошла мимо него. Ее глаза смотрели вперед, но в них не было жизни. Она шла, не разбирая пути, спотыкалась и падала на колени, затем вставала и шла дальше. Какая-то старуха обняла ее за плечи и мягко попыталась взять из ее рук тело младенца, но женщина еще крепче прижала его к себе и зарыдала.
Чимай остановился и закрыл глаза:
– Ицамна, Бог Неба, обитающий на облаках! – его губы шевелились в беззвучной мольбе. – Порази белокожих демонов силой своей или надели меня силой наказать их. Пакок, Бог Войны, несущий ужас! Укрепи меня, направь мою руку в смертельном ударе, карающем демонов с заросшими волосами лицами!
Кто-то положил ему руку на плечо, и Чимай открыл глаза. Ах-Той внимательно смотрел на него, немного склонив голову вбок:
– Мы тоже убиваем на войне своих врагов. – Кровавая пена запузырилась из разорванной щеки, когда он заговорил. – Но мы не режем всех подряд. Я видел, как сражались белокожие чужаки. Они сильны, словно демоны Подземного мира, и убивают они с наслаждением. Им нравится убивать. – Глаза Ах-Тоя сверкнули. – Они пришли с запада, как и вы, но пришли как враги, захватив на тропе отца Кина. Мы вышли им навстречу, чтобы защитить своих людей и свою деревню. Сперва белокожие выпустили металлические стрелы из своих странных луков. Эти стрелы легко пронзали щиты и панцири наших воинов. А наши стрелы оказались не способны пробить их сверкающие панцири. Затем они врезались в наши ряды на своих длинноногих зверях, сбивая на землю попадавшихся на пути бойцов. Их оружие легко разрубало воинов на куски, а наши копья и палицы были бессильны и не причиняли им вреда. Мы храбро сражались, но вскоре нам пришлось отступать. Звери, на которых ездят чужаки, быстры, как олени, и белокожие начали нагонять тех, кто не мог оказать сопротивления, и хватать их.
Подошедшая старуха протянула чонталям плошки с маисовой мукой, разведенной небольшим количеством воды, и Ах-Той предложил им сесть на землю и поесть. Чимай пальцами зачерпнул горсть маисовой кашицы и отправил ее себе в рот. Люди сносили трупы погибших сородичей на край деревни и тушили догорающие хижины водой из озера. Ах-Той повернулся, отошел к старухе, которая ожидала его чуть поодаль, и сел рядом с ней на землю. Женщина развернула небольшой сверток, вытащила из него пару кусков домотканой материи, костяную иглу, длинную нить и несколько корешков. Промокнув материей кровь с лица раненого, старуха быстрыми, уверенными движениями сшила его разорванную щеку, прокалывая кожу иглой, после чего разжевала один из корешков и сплюнула его себе на ладонь. Произнеся несколько заклинаний, она осторожно втерла полученное зелье в рану, после чего четырежды дунула на нее. Торопливо замотав сверток, старуха встала и твердым шагом направилась к толпившимся у догорающей деревни людям. У нее еще было много работы. Ах-Той вернулся к чонталям, присел около них на корточки и продолжил:
– Белокожие схватили нескольких женщин и детей. Одних повесили, других замучили пытками или затравили собаками. Мы ничего не могли поделать. Когда мы проведем соответствующие обряды над телами погибших, Кин соберет воинов и отправится в погоню. Мы отомстим или погибнем. А пока отдыхайте. Силы вам потребуются.
Январь 2004 года. Штат Чиапас
К тому времени, как мы пересекли границу штата Чиапас, солнце уже встало. Дорога, как и повсюду, шла через дикую сельву, и лишь изредка на нашем пути попадались небольшие поселки, где скорость приходилось снижать до минимума. Почти повсюду, как и на Юкатане, сельву от дороги отделяла проволочная ограда, тянущаяся на многие километры. Она преграждала путь всякой дикой живности, чтобы та случайно не попала под колеса несущихся машин. Временами мы проносились мимо одиноких индейцев, плетущихся на своих стареньких велосипедах. Некоторые из них добродушно махали нам вслед руками, другие провожали настороженными взглядами. Часам к десяти утра мы с Ником начали клевать носом, и он предложил где-нибудь выпить кофе, поскольку ехать нам предстояло еще довольно долго. Я достал из бардачка карту. До ближайшего поселка оставалось километров шестьдесят, но в пяти километрах справа от основной дороги находился довольно большой поселок, где, судя по нанесенному на карту значку со скрещенными ножом и вилкой, мы могли выпить кофе, чтобы не заснуть окончательно. Вскоре показалась проселочная дорога, и мы свернули на нее. Вслед за нами туда же свернула машина, в которой, как я мог разглядеть в зеркало заднего вида, сидели два молодых мексиканца, один из которых оживленно болтал с кем-то по мобильному телефону. Ребята явно спешили, но дорога была узкой, и мы не могли пропустить их. Ник прибавил скорости, и через некоторое время глаза его вновь начали слипаться.
– Кстати, что нового слышно от черепа старика Каб-Чанте? – повернулся я к Нику, желая отвлечь его от наплывавшего сна.
– А ты вперед посмотри, и сам увидишь, – напряженно проговорил он.
Впереди поперек дороги стоял красный джип, за которым, направив на нас автоматы, расположились четыре человека в черных одеждах, с натянутыми на головы масками с прорезями для глаз и рта, а следовавшая за нами машина начала поджимать нас сзади. Сворачивать на узкой дороге было некуда, поскольку с обеих сторон ее окаймляли густые заросли сельвы, и, не желая таранить красный джип или напороться на автоматную очередь, мы были вынуждены остановиться.
– Интересный дед твой Каб-Чанте, – мрачно сказал я, глядя, как к нам направляются двое в черном.
Ник ничего не ответил.
– Буэнос диас, уважаемые гринго, – начал один из них, подойдя к машине. – Вас приветствует Армия национального освобождения имени Эмилио Сапаты[19]. Просим вас выйти из машины и оплатить налог за проезд по нашим владениям.
– Мы не гринго, – открывая дверь и вылезая наружу, вставил Ник. – Мы русские.
– Это не имеет значения, – осклабился человек в черном. – Платить все равно придется.
Я молча последовал примеру Ника, поскольку говорить что-то или пытаться сопротивляться под дулами автоматов было бессмысленно. К тому же из подпиравшей нас сзади машины вышли еще двое. Один из сапатистов вытряхнул содержимое наших рюкзаков на сиденье, но в скудном наборе одежды не нашел ничего интересного.
– Попрошу предъявить к осмотру ваши документы, кредитные карточки, наличные деньги и драгоценности, – вежливо попросил он, подойдя к нам.
Ник вытащил из заднего кармана джинсов портмоне, а я отстегнул маленькую поясную сумочку. Быстро посмотрев документы, мексиканец вернул их нам, а кредитки и наличные деньги сунул себе в карман. Затем, немного подумав, улыбнулся:
– Поскольку вы не гринго, налог с вас будет несколько меньше, – сказал он и бросил в салон нашего автомобиля смятую банкноту в десять песо. – До свидания. Вы можете продолжать свой путь по нашей земле.
Сапатисты уже готовы были вернуться к своим машинам, когда один из остававшихся у красного джипа людей что-то крикнул им и быстро направился к нам. Он шел, держа в правой руке автомат, а левой стаскивая с головы черную маску. Когда тряпичная маска оказалась у него в руках, пред нами предстал наш старый знакомый – Длинный с кампечийской аллеи. В следующее мгновение я почувствовал, будто в мой затылок влетел терпящий бедствие космический корабль…
Когда я очнулся, Ник все еще был без сознания. Мы лежали на земляном полу в какой-то хижине со связанными за спиной руками. На улице слышались голоса, но внутри нашего нового пристанища никого, кроме нас, не было. Ник застонал, и я тихо окликнул его.
– Где мы? – он с трудом приоткрыл глаза и повернул голову ко мне. Судя по его виду, космический корабль влетел в него дважды.
– Полагаю, что мы в гостях у Длинного, – ответил я.
– Твою мать, этого еще только не хватало, – тихо выругался Ник. – Давай сваливать отсюда.
– Боюсь, хозяева будут против, – прошептал я, чувствуя, как внутри пробегает мерзкий холодок.
Снаружи послышались звуки шагов, дверь скрипнула, и в хижину проник дневной свет. Мы с Ником не сговариваясь закрыли глаза и затихли. Кто-то пнул меня ногой в бок, а потом несколько раз ударил ладонью по щекам, но я стойко продолжал оставаться «без сознания». Чьи-то пальцы коснулись моей шеи в районе сонной артерии.
– Живой, – услышал я голос склонившегося надо мной человека. – А второй?
– Второй тоже живой, хотя и выглядит, как мешок с дерьмом.
– Этот не лучше, – произнес голос надо мной, а затем скомандовал: – Принеси воду.
Было не сложно догадаться, что сейчас нас попытаются привести в чувство, и я надеялся, что Ник также подготовится к водным процедурам и будет до конца разыгрывать «бессознательный мешок с дерьмом». Нам следовало попытаться хотя бы немного потянуть время, чтобы спокойно оценить ситуацию и постараться разобраться в ней. Поток холодной воды обжег мое исцарапанное лицо. Видимо, где-то меня тащили либо через кусты, либо лицом вниз. Но я не вздрогнул. Следующим по очереди оказался Ник, и ему также удалось выдержать испытание.
– Хорошо же вы их отделали, – проговорил кто-то из столпившихся людей.
– Да, – я узнал голос Длинного. – Перестарались немного.
– Что будем с ними делать?
– Пусть валяются здесь. Ты, Хорхе, хотя они и полутрупы, не спускай с них глаз, – продолжил Длинный после некоторой паузы. – Я вернусь часа через три, и, думаю, к тому времени они уже оживут. Я хочу сам заняться ими, прежде чем мы передадим их брату.
Мексиканцы вышли, и через некоторое время я отважился немного приоткрыть один глаз. Мы снова остались одни. Хижина ничем не отличалась от множества других, встречающихся в южных районах Мексики – стены из тростника и крытая пальмовыми листьями крыша. Через щели в стене было хорошо видно спину привалившегося к двери охранника, но снаружи увидеть нас было невозможно. Я повернул голову к Нику:
– Как ты?
– Нормально, – прошептал он. – После воды даже лучше стало.
– Мне тоже, – тихо сказал я. – Надо как-то выбираться.
– И как же мы это сделаем? – в голосе Ника слышались упаднические нотки. – Может, «911» позвоним?
– Для начала давай руки развяжем. – Я пошевелил пальцами. Мы, видимо, были настолько плохи, что они не особо утруждали себя, связывая нас. По крайней мере, меня.
Мы повернулись друг к другу спинами, и я на ощупь начал пытаться распутать намотанные на запястьях Ника веревки. Задача оказалась не из легких, но спустя минут двадцать, разодрав пальцы в кровь и поломав ногти, мне все же удалось ослабить узлы и освободить его. Ник размял затекшие руки, после чего быстро развязал меня. Я привстал. Голова гудела, словно кто-то внутри нее бил в огромный и очень звонкий колокол. Уперевшись руками в землю, я поднялся, потянулся и несколько раз присел. Кровь медленно возвращалась в мышцы.
– И что теперь? – Ник вопросительно посмотрел на меня.
Я медленно и тихо подошел к стене и посмотрел сквозь щель между двумя столбами. На небольшой поляне среди сельвы стояло несколько хижин. Наша задней стороной примыкала к лесу, а дверь выходила на центральную часть поселка. Людей практически не было видно, но силуэт охранника оставался на своем месте. Уходить он никуда не собирался. Метрах в тридцати от места нашего заточения стояли несколько машин, среди которых я различил красный джип Длинного и наш «Ранглер». Когда я повернулся к Нику, он держал в дрожащей руке выуженную откуда-то большую ржавую сковороду на длиной ручке. Глаза его затравленно бегали.
– Оружие, – с надеждой глядя на меня, произнес Ник, вытягивая ее перед собой.
– Да, – скривившись, согласился я. – Против автоматов в самый раз.
– Как будем выбираться? – не унимался он, будто у меня был готовый ответ, который я тщательно от него скрывал.
– Как, как?! – сквозь зубы передразнил его я. – Сейчас ты выскочишь наружу и отхерачишь всех своей сковородкой. А потом я выеду на белом коне.
– Давай попробуем через крышу, – предложил он, и я кивнул в ответ, поскольку выбирать по большому счету было не из чего.
Мы тихо подкрались к задней стенке хижины, выходившей к лесу. Обхватив Ника за ноги, я приподнял его, и он попытался разворошить покрывавшие крышу пальмовые листья, но они настолько плотно прилегали друг к другу и в таком количестве, что проделать в них дыру без шума не представлялось возможным. Ник немного повозился, отколупывая маленькие кусочки от нижнего слоя листьев, а потом отрицательно покачал головой, показывая, что заниматься ему этим придется еще года полтора. Аккуратно опустив товарища на землю, я оглянулся на силуэт охранника. Тот продолжал оставаться на месте, надвинув шляпу на глаза и, вероятно, подремывая.
– Теперь план «Б», – отдышавшись, сказал я.
– Это что за план? – Ник снова взял в руку сковородку.
– План тупой, но может сработать, – прошептал я.
– Чтобы я всех сковородой? – он недоверчиво взглянул на меня.
– Всех едва ли, а вот охранника можно попробовать. Один из нас затаится у двери, а второй застонет или закашляется, чтобы охранник решил, будто мы начинаем приходить в себя. Я думаю, что должен же он заглянуть к нам и посмотреть, что происходит. Тут мы его сковородкой по башке и грохнем.
– Давай я. – В испуганных глазах Ника загорелись злобные огоньки.
– Хорошо, только оберни ее вон тем тряпьем, – я указал на валявшуюся в углу ветошь. – Чтобы смягчить звук. Подкрадись к двери, только очень тихо, посмотри внимательно в щель, и, когда убедишься, что на улице никого, кроме него, нет, подай мне знак.
Ник кивнул и на цыпочках двинулся к двери. Ждать долго не пришлось. Как мы и предполагали, когда я тихо, но протяжно застонал, охранник кряхтя поднялся, открыл дверь и зашел внутрь. После яркого солнца его глазам требовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к темноте хижины, но Ник ему этого времени не дал. Сковорода резко опустилась на затылок нашего стража, и он начал заваливаться лицом вниз. Пока он падал, Ник успел ударить его еще раз, после чего тихо прикрыл за ним дверь. Моей помощи не потребовалось. Охранник лежал плашмя, а из его головы и рта текла темная, густая кровь, но он дышал. Я с облегчением вздохнул. Несмотря ни на что, я не был готов убить человека, даже если он был моим злейшим врагом. Оружия при нем не оказалось.