Я оглянулся на воду. Аллигаторы продолжали оставаться на своем боевом посту и караулить странных белокожих обезьянок, не оставляя надежды попробовать на зуб эту доселе не виданную ими разновидность. Но больше всего меня интересовала срезанная Ником лиана. Прибей ее к берегу, и мой план можно было считать проваленным. Но на этот раз фортуна повернулась к нам лицом, и я увидел, как лиана мирно уплывала вниз по течению, напоминая длинную дохлую анаконду. Скоро уже должно было начать смеркаться, и нам следовало продолжить путь, чтобы к наступлению темноты оказаться подальше от возможных преследователей, да и от реки тоже. Ночью у воды соберутся такие тучи разного рода мошкары и кровососущих гадов, что встреча с сапатистами покажется мелкой неприятностью.
В первую очередь нам следовало одеться. Я снял рюкзак, повесил его на ближайший сук и достал рубашку, надел ее, затем натянул джинсы, носки и кроссовки. Ник уже справился с испугом и оделся вслед за мной, после чего мы начали двигаться от реки в сторону оставленной ранее тропы. По моим расчетам, мы должны были вернуться к ней метров за сто от того места, где свернули к реке. Так поступают хищные звери – делают круг, возвращаются к своим следам и ложатся в засаде в ожидании ничего не подозревающего охотника, после чего нападают на него со спины. Правда, нападать мы не собирались, поскольку слишком уж неравны были силы, а всего лишь хотели пересечь тропу в самом неожиданном для преследователей месте.
Ник первым перелез на соседнее дерево, после чего жестом предложил мне последовать за ним. Может, в чем-то он и не имел опыта, но лазать по деревьям у него получалось великолепно. Ему абсолютно было неведомо чувство боязни высоты, и он легко перебирался с одной ветви на другую, цепляясь за висевшие повсюду лианы. Глядя на него, я лишний раз убедился, насколько же прав был старина Дарвин. По крайней мере, в отношении Ника. Я двигался по проторенному им пути, уже зная, за что можно хвататься, а за что нет. Поначалу задача казалась довольно простой, хотя и требовала некоторого времени и физических усилий. Главное было только удержаться и не упасть вниз. Да стараться, насколько возможно, соблюдать тишину. Но метров через десять чащоба начала редеть, и перебираться с одного дерева на другое стало гораздо сложнее. Кущи внизу также поредели, и среди них стала проглядывать поросшая травой земля. Я увидел, как Ник оттолкнулся ногами, пролетел в воздухе и вцепился в висевшую метрах в двух от нашего дерева лиану. Она натянулась вниз, но выдержала. Тело Ника изогнулось, и он начал раскачиваться на лиане, пока амплитуда движения не стала такой, что он смог зацепиться рукой за одну из ветвей стоявшего поодаль дерева. Резким движением он толкнул лиану мне, и я поймал ее, после чего, покрепче сжав ее в руках, последовал его примеру. Меня закрутило, но когда я оказался в пределах его досягаемости, он схватил меня за рюкзак и подтянул к себе.
Мы уже достаточно удалились от берега реки, и далее испытывать судьбу становилось крайне опасно для здоровья. Ник порывался прыгнуть на другую лиану, но я остановил его. Не хватало еще грохнуться с трехметровой высоты. Тем более до тропы оставалось метров тридцать, и нас могли услышать преследователи.
Мы осторожно спустились вниз и, оказавшись на земле, осмотрелись. Все было тихо. Теперь нам следовало добраться до тропы и пересечь ее, не оставив следов. Последнее сделать было не просто. Я объяснил Нику, как надо передвигаться – не наступать на участки рыхлой земли, стараться не вдавливать траву и лежащие на земле опавшие листья и сухие ветки, не ломать кусты, а аккуратно раздвигать их… Мы шли медленно, не спеша выбирая, куда поставить ногу при следующем шаге. Я вспомнил, как старик-индеец учил меня несколько лет назад: «Представь, что ты – ягуар. Двигайся, как он. Не подражай ему, а почувствуй его в себе, и тогда ты сможешь пройти, не оставляя следов, и тогда олень не услышит тебя, когда ты станешь подкрадываться к нему». Даже птицы не вспорхнули с ветвей, когда мы медленно проходили мимо.
Когда до тропы оставалось не более метра и надо было лишь пробраться сквозь окаймлявшие ее густые заросли, я услышал легкое шуршание и, повернувшись к Нику, приложил палец к губам. Мы опустились на корточки и застыли на месте. Теперь шуршание слышалось более отчетливо, и стало ясно, что эти звуки исходят не от животных. Так шуршит трущаяся ткань. Сделав жест Нику, чтобы он стоял на месте, я осторожно продвинулся вперед и через плотную завесу зарослей выглянул на тропу. Люди в одежде цвета хаки, с автоматами в руках, быстро двигались по тропе. Я пригнулся и затаился. Два десятка ног в высоких, шнурованных ботинках прошли мимо буквально в полуметре от меня. И вдруг последний из преследователей резко остановился и сделал шаг в нашу сторону. Каждый мускул моего тела напрягся, и я поднял глаза, готовый увидеть черную дыру автоматного дула.
Глава двенадцатая
Январь 1530 года. Территория современного штата Чиапас
Когда страж подал знак о приближении врагов, Балум подошел к изгороди и посмотрел вниз. Цепочка чужеземцев медленно поднималась по мощеной дороге, ведя на поводу длинноногих зверей. Впервые он увидел людей, гнавшихся за ним в течение нескольких дней. Они не были похожи ни на один из тех народов, с которыми ему приходилось сталкиваться раньше. Их кожа была светлой, а нижняя часть лиц поросла темными волосами. Даже одежда и оружие у них были иными.
Заметив преграду, чужаки остановились, а затем несколько пеших бойцов начали приближаться к изгороди, неся в руках какое-то странное оружие, напоминавшее луки, приделанные к коротким палкам[20]. Остановившись в отдалении, они выстроились в ряд, подняли свое необычное оружие на уровень глаз и выпустили стрелы. Балум видел, как они быстро пролетели в воздухе и с огромной силой вонзились в деревянные столбы укрепления. Воин, стоявший рядом с Балумом, резко согнулся и упал, обхватив руками живот. В его спине зияла огромная дыра, а короткая стрела с широким наконечником, пролетевшая между столбов сквозь спутанные ветви изгороди и пробившая его тело, по самое оперение ушла в мягкую почву около края выложенной камнем дороги. Балум вытащил стрелу из земли и осмотрел. Ее древко было сделано из какого-то чрезвычайно прочного материала, неизвестного майя. Он попробовал согнуть его, но из этого ничего не вышло.
Чужеземцы снова наложили на свое грозное оружие стрелы и дали новый залп, но на этот раз индейцы, наученные горьким опытом, низко пригнулись, опустившись на корточки. Снова несколько стрел вонзились в плотно врытые столбы укрепления, но две из них проскочили между ними и упали далеко за оградой. Индейцы в ответ осыпали врагов градом стрел, вынудив их немного отступить. Балум был поражен силой странных луков белых людей. Они легко посылали свои тяжелые стрелы вверх по склону, и те не только пролетали большое расстояние, но и пробивали сплетенные ветви укрепления. Индейский лук не был способен на это.
Теперь чужаки изменили тактику. Группы из нескольких бойцов попытались войти в заросли и обойти укрепление с флангов. Но и там они натолкнулись на длинную изгородь, за которой их уже ожидали воины. Здесь все преимущества оказались на стороне майя. Враги не сразу увидели их среди густой чащи и не могли с легкостью воспользоваться своими длинными мечами. После короткой, но жестокой схватки белокожим пришлось отступить. На некоторое время они оставили защитников в покое, но вскоре перегруппировались и нестройной толпой ринулись вверх по дороге. На этот раз в них полетели тяжелые камни, выкорчеванные ранее из сакбе. Камни быстро скатывались вниз, сбивая нападавших с ног, разламываясь на куски и раня их острыми осколками. И вновь атака захлебнулась, и чужеземцы поспешили ретироваться.
Балум задумчиво смотрел сквозь переплетавшие ограду ветви на отступавших врагов, понимая, что период затишья не вечен, и вскоре последуют новые попытки захватить укрепление. Судя по всему, частокол стал для них серьезным препятствием, но он знал, что белокожие не оставят его в покое и не повернут назад.
Он видел, как основная часть испанцев начала устраиваться на привал, а группа из нескольких человек принялась рубить деревья своими острыми мечами. Зачем им понадобилось делать это, индеец не понимал. Может, они готовились к долгой осаде и решили построить хижины? Но это глупо. Тогда зачем? Некоторое время он обдумывал необъяснимые действия врагов, но затем отвернулся. Время покажет, что замыслили белокожие. А пока у него было дело, которое не терпело отлагательств. Ему следовало поблагодарить богов за помощь и заручиться их поддержкой на будущее.
Индеец отдал несколько указаний, после чего сел на колени и склонил голову. Один из воинов, удостоенный чести оказать ритуальную помощь отпрыску царской семьи, медленно приблизился к нему и поставил перед ним плошку, на дно которой положил кусок чистой белой материи. Балум запел. Его монотонная песнь звучала все громче и громче, призывая богов обратить свои взоры на страждущего, готового накормить их своей кровью. Боги любят человеческую кровь, боги насыщаются ею. Когда-то кровь богов дала жизнь людям, а на этой земле богов представляет правитель и его семья, и потому кровь царской семьи священна и наиболее любима ими. Именно в крови содержится душа человека, и в жертвуемой богам крови человек отдавал им частичку своей души. Помощник опустился на колени рядом с Балумом, аккуратно взял его за мочку, и кончиком кремниевого ножа сделал на ней глубокий надрез. Капля крови упала на лежавшую в плошке материю, затем другая, третья, и вот уже заструилась она, пропитывая лежавший в плошке клочок материи. Помощник сильнее вдавил острие, прорезая ухо своего повелителя насквозь, но тот продолжал петь, словно совсем не чувствовал боли. Пронзительный голос Балума разносился по сельве, взывая к богам, умоляя их принять его жертвенную кровь, и даровать помощь свою в деле его, и обрушить гнев свой на врагов его. Он молился Ицамне, всесильному Богу Неба, и Кит-Хишу, Богу-Ягуару, покровительствующему воинам и владыкам.
Чонтали застыли вокруг своего лидера, наблюдая за торжественным ритуалом жертвоприношения. Мало кому из них ранее доводилось видеть подобную церемонию, ибо не всякого человека допускали к царствующему двору. Но каждый из них знал, что чаще кровь богам даровалась правителями двумя другими способами. Они либо прокалывали себе язык, пропуская в разрез усеянный колючками шнур, либо то же самое проделывали с пенисом, пронзая его сразу в нескольких местах. Воины понимали, почему Балум жертвовал кровь из уха. Раны, причиненные языку или пенису, долго заживали, требовали особого лечения и лишили бы его возможности далее продолжать путь. Этого сын правителя себе позволить не мог.
Когда клочок материи полностью окрасился кровью, голос Балума стал еле слышен, песнь затихала, и через некоторое время только губы его шевелились в беззвучной мольбе. Помощник протянул ему горящую веточку, зажженную в специально разведенном для этого костре, и он склонился над плошкой, поджигая пропитанную кровью материю. Она занялась не сразу, но через некоторое время все увидели, как тоненькие струйки дыма начали подниматься к небесам. Теперь боги насытятся.
Краем глаза Балум заметил, что один из следивших за врагами стражников нервно поглядывает то в сторону противника, то на него. Что-то происходило внизу на дороге, но он не мог прервать священный ритуал. Закончив, он встал и направился к частоколу. Кровь все еще стекала из рваного уха по его шее, но он не замечал этого. Враги снова предприняли атаку, но на этот раз они действовали хитрее. Теперь Балум понял, зачем они рубили деревья. Из их стволов они соорудили нечто вроде двух больших щитов, прячась за которыми, поднимались вверх. Индейцы осыпали их градом стрел, но те уже не представляли опасности для нападавших. Все ближе и ближе подходили они, укрываясь за поставленными клином щитами, временами выстреливая из арбалетов по высовывающимся из-за частокола защитникам. Пролетевшая мимо стрела содрала кожу на плече Балума и ударила в грудь стоявшего за ним воина. Через мгновение упал лучник, стоявший шагах в трех от него. Летевшие вниз камни теперь не причиняли вреда чужеземцам. Они отскакивали от их деревянного заслона и катились вниз.
Когда от частокола врагов отделяло метров десять, несколько воинов подошли к Балуму, и один из них, почтительно склонив голову, сказал:
– Вам надо уходить, а мы останемся здесь, чтобы задержать преследователей.
Воин был прав, и сын правителя понимал это. Если бы они только знали, сколько сил требуется ему, чтобы избегать прямой схватки с врагами, чтобы поворачиваться к ним спиной и бежать прочь, словно трусливая мышь. Если бы они знали…
– Пусть боги помогут вам, – сказал он в ответ, печально оглядел своих верных бойцов, назвал имена четверых, которые должны были отправиться с ним, после чего подошел к паланкину, взял с него священную реликвию и, держа ее в руках, побежал по дороге в сторону Лакамтуна. Через некоторое время он остановился, снова повернулся к остававшимся у укрепления воинам и поднял руку в прощальном жесте. Они оставались умирать, чтобы он смог выполнить свою миссию.
Январь 2004 года. Штат Чиапас
Я был готов увидеть дуло автомата и услышать разъяренный голос, но вместо этого в метре от меня о землю забила струя. Возможность завладеть автоматом, пока бандит находился в столь беззащитном состоянии, была весьма заманчива и забавна, но я смог сдержать себя, понимая, что один автомат против десятка явно не пойдет нам на пользу. Справив нужду, бандит побежал догонять своих, а я вернулся к Нику. Когда шаги сапатистов стихли, мы выждали еще некоторое время, а затем осторожно, стараясь не создавать излишнего шума и не оставлять следов, прокрались на край тропы, аккуратно перешагнули через нее и, медленно раздвигая кусты, дабы случайно не сломать какую-нибудь веточку, которая впоследствии могла выдать нас, скрылись на другой стороне зарослей.
Мы продвигались по чаще, внимательно следя за каждым своим шагом, и, думаю, нам удалось проделать этот путь так, чтобы не оставить следов. В тех местах, где ветви деревьев росли слишком низко, мы пригибались и пролезали под ними на корточках, а порой и на четвереньках. Открытые участки рыхлой земли мы обходили или ставили ноги под широкие листья стелящихся растений, а иногда даже перебирались на руках по ветвям. Основной проблемой были лишь попадавшиеся колючки, цеплявшиеся за одежду и царапавшие кожу, но после происшествий сегодняшнего дня мы легко сносили это мелкое неудобство. Мысли о затаившихся в кустах змеях не покидали меня, и каждая сухая ветка или переплетение корней, отдаленно напоминавшие спящую в тени гадину, бросали меня в холодный пот. Но Нику о своих опасениях я говорить не стал, не желая отягощать его легко возбудимую душу. Так мы шли еще приблизительно в течение часа. Ник пыхтел позади меня, а потом, не выдержав, выпалил:
– Как же меня здесь все достало. Как только выберемся, сразу же возьму билет на самолет и свалю отсюда.
Я не ответил, но мысль его показалась мне весьма любопытной. Чиапас почему-то больше не манил меня своими индейскими достопримечательностями, а сельвой я наелся сегодня на много лет вперед. Но улететь мы не могли, и надо было двигаться дальше. Сколько было времени, мы не знали, потому что люди Длинного не преминули снять с нас обоих часы, но, судя по всему, скоро должно было начать темнеть. Через некоторое время мы окончательно выбились из сил и устроили небольшой привал. Если голова и руки еще хоть как-то функционировали, то ноги отказывались двигаться. Я очень надеялся, что нам удалось сбить сапатистов со следа, а потому, допив остатки воды и покурив, мы прилегли, чтобы немного отдохнуть. Я растянулся на траве и вскоре задремал, но минут через пятнадцать усилием воли все же заставил себя открыть глаза. Уже начинало смеркаться, а над землей собирался туман. Следовало поспешить. Ник сладко спал, и мне стоило больших трудов растолкать его.