Текила! Я человек непьющий, но текила – это отдельный разговор. Не верьте псевдознатокам – текила не самогон, текила – нектар! Никто в Мексике не пьет ее так, как советуют в рекламных призывах – лизни, глотни, кусни и прочая ересь. Никто здесь не перемазывает солью края рюмки, и никто не режет лимон тонкими ломтиками. Я бывал и в Мексике, и в Гватемале, много пил ее с жителями этих стран, пил в разных условиях, но ни разу не видел такого безобразия. Вы никогда не поймете вкуса этого чудесного национального напитка такими способами и, как многие мои московские знакомые, будете гордо утверждать, что, да, лизали, пили, кусали – гадость. Но не надо лизать соленых рук, даже если они тщательно вымыты перед этим, и не надо портить текилу тонкой лимонной долькой. Еще один способ, о котором я слышал – пить ее из пупка знойной мулатки. Но по мне, мулатки существуют не для того, чтобы из них пить, и, судя по эротическим приключениям Ника, для знойных мулаток есть много других любопытнейших применений. По-настоящему и в запаршивленных забегаловках, и в шикарных ресторанах – везде и повсюду текилу пьют лишь одним способом. Из чистой, не обесчещенной солью рюмки текилу опрокидывают себе в рот, после чего жадно вгрызаются в обильно посыпанный солью добрый ломоть лимона. Я это знал, и Мигель с Диего это оценили. Надо было снять напряжение, и через час они узнали, как пьют русские, после чего Мари принесла вторую литровую бутылку. О чем мы говорили, распивая ее, никто из нас утром не помнил.
Глава седьмая
Январь 1530 года. Территория современного штата Чиапас
Идущий по тропе индеец резко остановился, когда из-за поворота неожиданно появилась группа всадников. Он удивленно уставился на ужасных, странных зверей, на которых восседали люди в поблескивавших в лучах утреннего солнца латах, и, испуганно крича, бросился бежать прочь.
Гарсия свистнул помчавшихся следом собак, и натянул поводья, останавливая своего коня. Взмах руки, и два всадника поскакали за исчезающим за поворотом дикарем. Они быстро нагнали его, подъехали с двух сторон и, подхватив за руки, потащили назад к своему командиру. Маленький, худой человечек лет шестидесяти, которого солдаты волочили между своих громадных коней, мало походил на преследуемых ими гонцов. Всадники подтащили его к Гарсии и бросили наземь. Старик сжался в комок, прикрывая голову руками и не рискуя подняться, а Гарсия направил на него своего коня, и бедняга, подпрыгнув на четвереньках, словно маленькая обезьянка, быстро отскочил в сторону от надвигавшихся копыт. Испанец рассмеялся и, припоминая слова из языка майя, спросил:
– Кто ты?
Старик в ужасе поднял глаза на возвышавшегося над ним бородача и что-то быстро залепетал. Гарсия спешился, схватил стоявшего на коленях индейца за волосы, а затем резко дернул его голову вверх.
– Говори медленно, дикарь.
Старик вскрикнул от боли и испугано проговорил, указывая в сторону изгибающейся тропы:
– Деревня. Там.
– Ты видел гонцов-чонталей? – Испанец медленно вытащил из ножен остро отточенный клинок и приставил его к горлу краснокожего.
– Нет. – Старик дрожал от страха. Тоненькая струйка крови скатилась по его шее на впалую грудь.
– Не лги мне, старая обезьяна, – глаза испанца сверкали от ненависти.
– Я не видел их. Но я видел следы… Я могу показать. – Губы индейца дрожали, а узловатые пальцы застыли около приставленного к шее клинка, будто могли защитить его от острого лезвия.
Гарсия оттолкнул старика и приказал одному из притащивших его солдат:
– Посади на привязь, чтобы не сбежал.
Солдат тут же бросился выполнять распоряжение. Резким движением он поднял индейца на ноги, завел ему руки за спину и так туго стянул их веревкой, что пальцы бедняги безвольно скрючились и посинели, а вены на запястьях вздулись настолько, что, казалось, через мгновение лопнут от переполнявшей их крови. Старик громко застонал от боли, и солдат резко ударил его мыском сапога в щиколотку. Ноги несчастного подкосились, и он вновь рухнул на колени. Затем испанец потянул веревку к его шее, обмотал вокруг нее и затянул узел, а оставшийся конец длиной около полутора метров зажал в руке. Вставив ногу в стремя, он вскочил на коня, и потянул веревку на себя, принуждая индейца подняться. Старик с трудом встал на ноги, испуганно оглядывая пришельцев. Он боялся их, боялся их страшных зверей, на которых они передвигались. До их деревни давно уже доходили слухи о жестоких белокожих бородачах, ездивших верхом на огромных чудищах, но своими глазами он увидел их впервые.
Солдат дернул веревку, поставил ногу старику на плечо и смеясь повернулся к своему командиру:
– Гарсия! У меня теперь тоже есть верный пес.
Гарсия никак не среагировал на шутку. Он тронул коня и, проезжая мимо согнувшегося под сапогом испанца старика, бросил:
– Поможешь найти гонцов – оставлю тебя жить.
Через несколько минут испанцы выехали на прогалину. Впереди поблескивали голубые воды небольшого озера, и страдавшие от жажды лошади инстинктивно потянулись к нему, сопротивляясь воле своих хозяев. Собаки, радостно повизгивая, помчались к воде и начали жадно лакать. Люди хотели пить не меньше, чем животные, но были более осторожны в своих действиях. Именно здесь их могла поджидать засада. Солдаты осмотрелись. Тропа раздваивалась – одна уходила влево и огибала озеро, а вторая вела вправо, к индейской деревушке. Хижины ее группировались вокруг площади, на которой стояла невысокая каменная пирамида с храмовой постройкой наверху. Судя по суете, царившей в деревушке, краснокожие уже прознали о появлении нежелательных гостей.
Гарсия понимал, что в первую очередь людям и лошадям надо дать время отдохнуть и напиться воды. Подъехав к озеру, он выставил охрану по периметру, после чего разрешил остальным солдатам спешиться и подойти к воде. Испанцы действовали четко. Они разбились на четверки, и пока один солдат держал под уздцы четырех лошадей, трое его товарищей пили и наполняли водой свои бурдюки.
Собаки резвились в воде и тявкали, словно щенки, заигрывая с плескавшими в них водой солдатами. Гарсия вытер рукавом мокрый рот, подошел к своему коню и свистнул собак. Те, повинуясь приказу хозяина, нехотя выбрались на берег, отряхнулись, окатив брызгами находившихся рядом людей, и неспешно побежали к хозяину. Одна из них задержалась, склонила морду к земле и принюхалась, поводя черным носом. Она сделал два шага в сторону, а затем, резко отпрянув, взвизгнула и начала чихать. Гарсия улыбнулся забавному поведению любимицы, но собака закрутилась на месте, чихая и стараясь лапой смахнуть с носа невидимого врага. Он быстро подошел к ней, присел на одно колено и осмотрел нос животного, после чего провел пальцами по земле и поднес их к глазам. Резкий запах ударил ему в нос, а на кончиках пальцев остались ясно видны следы красного порошка. Чертыхнувшись, Гарсия взял собаку за ошейник и, подтащив к озеру, обмыл ей морду водой. Псина не сопротивлялась, полностью доверяя хозяину, а когда он закончил и пришло облегчение, лизнула его в щеку, а потом вдруг снова задрала вверх морду и, задергав брылами, громко чихнула. Испанец рассмеялся, потрепал собаку по холке, после чего легонько шлепнул ее по бедру, приказывая выбираться на берег. Он ополоснул руки, смывая прилипшие шерстинки, когда голос одного из солдат привлек его внимание.
– Гарсия, индейцы что-то замышляют!
Испанец тут же выпрямился и посмотрел в сторону деревушки. Около сотни воинов, разодетых в яркие хлопковые накидки, вооруженные луками и копьями, стройными рядами двигались в их сторону, прикрывая свои тела круглыми щитами. Впереди них шли три бойца в красочных головных уборах из длинных разноцветных перьев кецаля[15], державших в руках копья, чьи древки были обернуты шкурой ягуара и украшены яркими перьями попугаев. Гарсия призвал солдат готовиться к бою, быстро вышел на берег и вскочил на коня. Затем он выстроил своих людей в линию и, выехав вперед, взмахом руки приказал солдатам следовать за ним. Когда стороны разделяло не более двухсот метров, индейцы остановились и один из них твердым шагом направился к испанским всадникам. Гарсия на мгновение поймал себя на мысли, что залюбовался дикой красотой этого сына сельвы, с грацией кошки двигавшегося навстречу смертельной опасности. Длинные перья кецаля на его головном уборе развевались на ветру, едва не касаясь земли, и обрамляли силуэт индейца, словно лучи яркого, разноцветного солнца, придавая ему вид странного лесного бога. Гарсия тронул коня шпорами и поехал ему навстречу.
Они остановились между шеренгами своих бойцов метрах в десяти друг от друга. Гарсия возвышался на своем скакуне над индейским лидером, глядя на него сверху и размышляя, что может убить его в одно мгновение. Он понимал, что индеец тоже знает об этом, но не видел страха на его раскрашенном черной краской лице.
– Я говорю на твоем языке. Говори, но медленно, – начал он.
– Я батаб[16] этого селения. Мое имя Кин[17]. Что надо тебе на моей земле, чужеземец?
– Мне надо пройти по тропе. – Схватка с сотней краснокожих воинов не входила в планы Гарсии. Он не боялся их, но ему следовало спешить, чтобы нагнать гонцов. – Я пришел как друг. Мне надо только пройти по этой тропе.
– Ты лжец, чужеземец. – Кин указал рукой в сторону линии испанских всадников, один из которых держал на веревке связанного старика. – Ты пришел как враг. Ты пленил моего человека. Ты не знал, что здесь столько воинов, готовых защитить его.
Гарсия почувствовал, как гнев вскипает в его сердце. Грязный язычник, посмевший так говорить с белым человеком! Дьявольское отродье, осмелившееся выговаривать рыцарю католической веры!
– Я пройду по этой тропе – хочешь ты того или нет. Старика я тебе отдам, но взамен мне нужна еда для моих людей и животных. Встанешь на моем пути – я убью тебя и уничтожу твою деревню.
Индеец помолчал некоторое время, глядя в глаза испанца, только желваки ходили на его скулах. Затем он медленно поднял руку вверх. От строя воинов отделился человек с зажженным факелом в руке и бегом направился к ним. Оказавшись рядом со своим лидером, он воткнул его в землю, после чего сразу же вернулся в строй. Кин показал глазами на горящий факел и жестко произнес:
– Я даю тебе время, чужеземец. Ты должен отпустить старика и вернуться назад по тропе. Если ты еще будешь здесь, когда догорит факел, я атакую тебя.
Гарсия попытался что-то ответить, но индеец повернулся к нему спиной и медленно пошел в сторону своих рядов. Испанец плюнул ему вслед и крикнул, чтобы привели пленника. Когда приказание было исполнено, Кин уже стоял впереди шеренги своих воинов, наблюдая, как один из всадников передал предводителю чужеземцев веревку, на которой, словно собаку, тащил старика. Гарсия нагнулся, схватил несчастного за волосы и, потянув на себя, быстрым движением острого клинка отсек ему голову.
– Отец! – в бессильной ярости вскричал Кин.
Январь 2004 года. Город Кампече, штат Кампече
Ник пролежал под присмотром Мигеля пару дней, после чего старик разрешил ему вставать с постели и гулять во дворе. Мари не отходила от него ни на шаг, став ему заботливой няней, готовой в любую минуту прийти на помощь. Он был для нее настоящим героем, и я видел, какими восхищенными глазами она смотрела на него и как мужественное сердце моего ранимого соотечественника не выдержало такой нагрузки. В какой-то момент мне показалось, что, исчезни вдруг весь окружающий их мир, они бы этого даже не заметили. Я решил им не мешать и, поскольку Мигель с Диего настояли на том, чтобы мы провели оставшиеся дни в их доме, съездил в отель и перевез к ним наши вещи. Едва ли где-нибудь нашлись бы более радушные хозяева, чем наши новые мексиканские друзья.
На третий день после происшествия на аллее я позвонил Камиле. Говорить о случившемся я не собирался, но она будто почувствовала, что в программе нашего путешествия возникли непредвиденные изменения. Вопрос следовал за вопросом, я юлил, пока она не спросила, в каком отеле мы остановились. Частный домик мексиканских друзей на окраине Кампече еще больше насторожил ее, а когда я назвал район города, в котором располагался сей домик, она напряженно рассмеялась и сказала, что это район трущоб. Отпираться далее стало бессмысленно и, выслушав мой рассказ, Камила некоторое время молчала, после чего спросила:
– Вы обращались в полицию?
– Нет, – ответил я. – Нам не очень хочется впутываться в разбирательства. На это уйдет время.
– Эти люди могут искать вас.
– Насколько я понимаю, это их сейчас ищут друзья Диего.
– Ты уверен, что вам не нужна помощь? – ее голос был крайне взволнован. – Я могу приехать и решить все вопросы с властями и больницей для Никиты.
– Не переживай. Да и потом, любовь, конечно, великая сила, но властям она не указ, – слегка поддел ее я.
– Я офицер полиции, – сказала Камила после некоторой паузы.
– Кто-кто?
– Я офицер криминальной полиции и могу связаться с нашим управлением в Кампече. Вам не будут чинить препон для дальнейшего путешествия.
– Ты хочешь сказать… Если я тебя правильно понял… – ее слова обескуражили меня. – Ты говоришь о том, что та замечательная, хрупкая девушка, с которой я познакомился в Канкуне, зарабатывает деньги тем, что гоняется за кровожадными убийцами?
– Да, – спокойно ответила Камила. – Бывает, что и гоняюсь.
– Если я скажу, что удивлен, это не отразит всей полноты моей крайней растерянности.
– Понимаю. – По ее голосу я почувствовал, что ее развеселила моя реакция. – Потому и не говорила тебе об этом прежде. Мужчины почему-то пугаются, когда узнают, кем я работаю.
– Да нет. Пожалуй, я все больше восхищаюсь тобой.
К концу разговора Камила полностью успокоилась, и мы попрощались, предварительно договорившись созвониться после нашего приезда в Чиапас. Положив трубку, я вошел в комнату, где за столом сидел Мигель. Он пил чай и, заметив меня, жестом пригласил присоединиться к нему. По телевизору показывали новости, и старик убавил звук, после чего достал еще одну чашку и налил в нее чаю.
– То ожерелье, что на шее у Ника, – сказал он. – Ты говоришь, что ему его подарил лакандон. Как это произошло?
– Да, – ответил я, размешивая в чашке сахар. – Он работает официантом в одном из ресторанов Мериды, где мы ужинали, а потом подвезли его до Кампече. По дороге возникла неприятная ситуация, и мы помогли ему. Вы спрашиваете об этом уже второй раз. Почему?
– Вы раньше встречали лакандонов? – уклонился он от ответа.
– Ник первый раз в Мексике. А я в прошлом году встречал их около Бонампака. Необычные люди. Я видел фотографии лакандонов конца XIX века. Мне показалось, что с тех пор они ничуть не изменились – все те же снопы длинных черных волос и белые хлопковые балахоны, больше похожие на женские ночные рубашки, – ответил я, все еще не понимая, к чему он клонит.
– Да, они до сих пор охотятся с луками и духовыми трубками. – Мигель засмеялся, а потом, тяжело вздохнув, с некоторой тоской в глазах задумчиво добавил: – В молодости, после окончания университета, я около десяти лет работал врачом в сельве Чиапаса среди разных общин лакандонов… У меня осталось среди них много друзей, хотя некоторых уже, наверное, нет в живых. Если окажетесь в их краях, напомните старикам обо мне, Мигеле Родригесе, скажите, что вы мои друзья, и они покажут вам сельву такой, какой ее не увидит ни один турист.