ПРИКЛЮЧЕНИЯ ГРАБИТЕЛЕЙ МОГИЛ ЗA ТРИ ТЫСЯЧИ ТРИСТА ЛЕТ ДО НАШЕЙ ЭРЫ
В густом, тумане скрыто то, что некогда происходило на египетской земле.
Имена многих фараонов, тысячу лет тому назад властвовавших в стране на Ниле, хорошо известны.
Иероглифы, высеченные на камнях храмов и гробниц, вещают об их деяниях.
Ветхие от старости свитки папирусов раскрыли исследователям свои тайны.
Стоит ли мне, в таком случае рассказывать об истории, происшедшей много веков назад в гробнице фараона Тутанхамона?
Тем более что туман рассеивается.
Но фантазия рисует мне грабителей, обшаривающих в ночной темноте гробницу фараона.
Я слышу, что они говорят, наблюдаю за их нечестивой работой и могу поведать вам…
Менафт, камнерез, трусил. Только что завыл шакал.
Менафт полз последним в цепочке грабителей, своих товарищей, пробиравшихся во тьме Долины царей. Сзади его уже никто не прикрывал. Он содрогался при мысли о том, что из темноты на него может броситься страж мертвых — бог Анубис.
Камнерез был свидетелем того, как жрецы несли деревянное изваяние бога к гробнице фараона Тутанхамона. Анубис был изображен в образе собаки с головой длинноухого шакала. Его тело покрывала блестящая черная смола. Бог лежал на позолоченном постаменте и смотрел угрожающе.
Жрецы поставили Анубиса у входа в сокровищницу гробницы. Там он должен отныне охранять мертвого царя, которому предстояло стать богом Осирисом в загробном мире.
От скалистых гор, где днем немилосердно палило солнце, веял знойный ветерок. И все же Менафт дрожал. Он еще крепче зажал под мышкой плетеную сетку с бронзовыми инструментами и подтянул повыше сползавшую набедренную повязку. Камнерез мог бы теперь спокойно спать в своей глинобитной хижине на берегу Нила. И он раскаивался в том, что позволил Сейтахту, столяру царских мастерских, уговорить себя на этот опасный набег.
Бесценные сокровища скрывала гробница фараона. Но как собирался Сейтахт сбыть с рук награбленные драгоценности? И если бы ему удалось, как он говорил, обменять их через некое высокопоставленное лицо на сосуды, полные масла и вина, зерно или скот, такое неожиданное богатство столяра или каменотеса должно было бы сразу броситься в глаза.
А три остальных его спутника еще в меньшей степени смогли бы правдоподобно объяснить, каким образом они сумели получить за свой труд такое баснословное вознаграждение. О том, что горшечник Эменеф в состоянии лишь кое-как прокормить своих детей, знал каждый. А водонос Мунхераб был простым рабочим и вообще не имел никаких постоянных доходов. Он помогал при постройке храмов и гробниц фараонов, а ночью спал под открытым небом на связке соломы. Самая убогая тростниковая хижина на Ниле была бы для него царским дворцом. Хенум — гребец царского чиновника Поа, был вообще всего лишь рабом. Даже его набедренная повязка и веревочные сандалии принадлежали его господину.
Менафт взглянул на небо. Зловеще мерцали звезды. Среди многочисленных египетских богов не было ни одного, кто охранял бы грабителей могил. Но все они подслушают его, если он откроет своим сообщникам дорогу к гробнице фараона. Только бог солнца Ра не может его видеть, так как он сейчас правит своей священной баркой, направляясь в подземный мир. А когда он поднимается утром на небо в образе пылающего сокола, то шакалоголовый страж гробниц Анубис определенно расскажет ему, какое преступление совершил Менафт. Ужасное наказание ожидало камнереза, если жрецы храма узнают его имя от бога солнца. С одного грабителя могил содрали кожу, а потом его посадили на кол.
И еще раз пробежала по спине Менафта дрожь от жуткого страха. В нерешительности он остановился. Снова раздался вой шакала, протяжно, жалобно… С ужасом прислушался к нему Менафт. Не извещает ли о себе бог Анубис? Не гонится ли он за ним?
Да, теперь вой раздался ближе; эхо принесло его от скалистых гор, окружающих Долину царей. Богиня неба Нут, повелительница всех богов, должна слышать предостерегающий оклик Анубиса. А над скалами уже поднимается Ях, бог луны. Как похож его молодой серп на острый кривой меч! Ведь Ях тоже может низвергнуться с неба, размозжив головы всем преступникам вместе с Менафтом.
А Сейтахт с тремя помощниками беззаботно двигался дальше. Неужели они все ослепли и оглохли от жадности к золоту, которое ждет их в гробнице фараона? Неужели они не видят Ио? Неужели не слышат воя Анубиса?
Какое-то мгновение Менафт смотрел вслед спутникам. Не попытаться ли удержать их? Но это ему вряд ли удалось бы: они просто потеряли рассудок, желая как можно скорей захватить драгоценности. И если они не боялись гнева богов, то разве сможет он вернуть их назад? Ему жалко было Сейтахта: столяр к тому же был хорошим другом. Он сделал для камнереза черный расписной ларец из дуба с крышкой искуснейшей резной работы. Ларец должен был стать для Менафта одной из самых ценных вещей в погребальной утвари. Камнерез охотно спас бы Сейтахта от верной гибели. Но это было невозможно. Страж мертвых Анубис завыл снова. Грозный вой прозвучал в ушах Менафта, как крик мести из загробного мира. Защищаясь, он накрыл голову плетеной сумкой и прижался к земле. Возможно, Анубис не заметит его, когда в неистовом беге обрушится на шайку грабителей.
Менафт в ужасе прислушался. Тихие шаги послышались сзади него. Кто-то догонял камнереза. Анубис?
Застонав от страха, Менафт закрыл лицо руками. Что-то толкнуло его в спину. Он вскрикнул, бросился плашмя на землю и услышал гневный голос Сейтахта:
— Что с тобой? Почему ты отстал? Встань! Иди сюда!
Менафт сконфуженно посмотрел на темную фигуру товарища.
— Разве ты не слышал вой? Анубис охраняет царя. И Ях уже взошел. Он наблюдает за нами. Я не пойду с вами.
Сейтахт зашипел от ярости:
— У тебя разум ребенка. Разве может видеть нас Ях в новолуние, когда он, как молодая луна, плывет далеко в небе? Сегодня наша ночь, ночь грабителей. Я не напрасно ждал ее.
— Но Нут богиня. Она все видит и слышит. Столяр, однако, процедил сквозь зубы, нагнувшись ниже:
— Беги не заботятся о таких людях, как мы. Это я знаю наверняка. В последние ночи я воздевал руки к звездам и грозил им. Я хотел знать, смогут ли боги отомстить мне. Но они безмолвствовали!
Менафт приподнялся, опершись рукой о землю.
— Звезд бесчисленное множество, но не все они божества, а у некоторых вообще нет имен. Но если бы ты попытался пригрозить самим великим богам, они уничтожили бы тебя.
Сейтахт презрительно махнул рукой.
— Я уже поносил богиню неба Нут и Гора, Амуна и Шу, Птаха и Исиду и самого Осириса. Проклятия призывал я на головы этих богов, потому что хотел всех их вызвать против себя. Ну, посмотри на меня, разве не стою я живой перед тобой! Я говорю тебе: жрецы лгут, рассказывая в храмах, что диск солнца — единый бог.
В ужасе от подобного богохульства Менафт простер ладони перед столяром.
— Замолчи! Я не хочу, чтобы меня поразил гнев богов заодно с тобой. Может быть, боги солнца не слышат тебя — ведь сейчас уже ночь. Зато сейчас властвуют Осирис и Анубис. Они страшно накажут тебя, если ты переступишь порог царской гробницы!
— Так ты думаешь, что они накажут меня? Именно меня? — насмешливо сказал столяр. — Но тогда скажи мне, почему они не наказали ни одного из грабителей гробниц, которые уже задолго до нас прибрали к своим рукам золотые сокровища мертвых царей? Здесь в долине почти каждая гробница обворована. Это ты знаешь так же хорошо, как я.
— Да, но я знаю и то, что многие грабители были схвачены стражами царского Города мертвых. Их пытали, и ужасные крики несчастных можно было слышать на другом берегу Нила.
— Хорошо, хорошо, я согласен с тобой, но я спрашиваю тебя, кто наказал этих дураков? Боги? Едва ли.
Не дождавшись ответа, Сейтах закончил:
— Только люди могут награждать или наказывать, но уж никак не изображения богов из дерева и камня. В них нет жизни, ибо люди сами сделали их. Разве не сам ты помогал высекать из камня фигуры богинь Исиды, Нефтиды, Нейт и Селкет на саркофаге фараона? Своими руками, своими инструментами ты создал богов. Подумай, Менафт, как слабы наши боги, если они нуждаются в нашей помощи, чтобы люди могли увидеть их.
Менафт поднялся и беспомощно посмотрел на небо. Сейтахт высказал сейчас то, о чем и сам он давно размышлял, стоя перед старыми храмами и изучая формы статуй. Глубокое почтение питал он к искусству людей, которые создали подобные скульптуры. Когда жрецы храма Амона готовились к жертвоприношениям и молитвам, когда они в торжественной процессии, обволакиваемые фимиамом, под глухо звучащие песнопения исчезли в святилищах — тогда казалось ему, что он ощущает непосредственную близость божества.
— Идем со мной, — потребовал Сейтахт. — Ночь коротка. Нам предстоит много работы. Осирис-Тутанхамон хочет освободиться от — золота, которым набит до отказа его погребальный покой.
— В загробном мире ему не понадобится столько золота, груз слишком тяжел для него, — произнес кто-то гортанным хриплым голосом позади Сейтахта.
Это был гребец Хенум, неслышно подкравшийся к собеседникам. Черное лицо нубийца выделялось темным пятном на фоне звездного неба. Его мощные плечи тряслись от сдавленного смеха.
— Я видел его частенько, вашего маленького царя, когда он охотился за утками, плывя по реке на камышовой лодке. Он был красив, этот прелестный мальчик. Как-то раз он проплыл совсем рядом со мной, строго и гордо глядя в пространство. Я быстро бросился на землю, склонив перед ним голову. Он и правда выглядел словно юный бог. Но сегодня я возьму все его сокровища!
Клокочущий смех сопровождал речь нубийца, которая звучала так глухо, словно рождалась у него где-то в желудке.
— Ты ничего не заберешь, — прошипел Сейтахт, — тебе позволено будет унести только то, что я нагружу на твои плечи. И это мое дело. А если ты посмеешь вынести хотя бы самую малость без моего разрешения, я убью тебя.
Хенум склонил голову и пробормотал:
— Поа, мой господин, велел мне взять столько, сколько я смогу унести. Я должен быть внимателен, чтобы не оставить ничего ценного. Это тоже приказал мне господин.
— Иди прочь, проклятый раб! — выругался Сейтахт, ударив нубийца кулаком по плечу. — Иди, или я расскажу твоему господину, какой ты болтун. Если бы он знал, что ты назвал его имя, он приказал бы вырезать тебе язык!
Рабу был нанесен ещё один удар, чтобы тот шел вперед. Затем Сейтахт потащил с собой камнереза.
— Этот черный не умеет держать язык за зубами, — бормотал он про себя. Потом он заговорил стремительно и горячо: — Ты не должен был знать имени нашего заказчика. Я сам узнал его лишь случайно и остерегался рассказывать об этом кому бы то ни было. Мне достаточно того, что стражи здесь в долине подкуплены и сегодняшней ночью будут спать. Или ты мог серьезно подумать, что я проник бы в царскую гробницу, если бы не был уверен в нашей безопасности?
Менафту нечего было возразить. Его смутило то, что сказал болтливый Хенум. Он понял, наконец, что Поа, писец при дворе нового фараона Хоремхеба, и есть тот самый высокопоставленный человек, который хотел обменять все награбленные сокровища на масло, вино, зерно, скот. Страх быстро пропал, Поа покровительствовал сам всемогущий Майа, тот, кто уже при жизни так рано умершего Тутанхамона носил титулы «управителя строительными работами в обители вечности, хранителя сокровищницы, главного царского писца». Майа был также любимцем фараона Эйе, который после смерти Тутанхамона царствовал над Верхним ни Нижним Египтом. А теперь Майа служил новому царю Хоремхебу, получив звания «носителя опахала справа от фараона» и «главы презднества Амона в Карнаке».
Неужели этот крупнейший вельможа в государстве соблазнился драгоценностями из погребальных покоев? Он был богаче многих правителей. Тысячи рабов трудились в его имениях.
Менафт схватил столяра за руку.
— Скажи мне, знает ли великий господин Майа, что мы… — Камнерез не договорил до конца, о чем думал. Его подозрение показалось ему самому чудовищным.
Сейтахт сразу не понял его. Потом тихо рассмеялся и сказал словно про себя:
— Поа великий господин, а Майа еще выше. Но чем выше положение человека, тем сильнее жадность!
— Итак, ты не знаешь?
Столяр отрицательно покачал головой:
— Я уже сказал тебе, что Поа не разговаривал со мной сам. Его посредник пришел ко мне и очень осторожно повел речь об одном важном господине, который знает меня как прилежного мастера, изготовляющего отличные лари и барельефы, и доброго резчика иероглифов по дереву. Затем он заговорил о том, что, насколько помнит высокий господин, я помогал изготовлять четыре покрытых золотом погребальных ковчега в гробнице Тутанхамона. — Сейтахт замолчал на некоторое время, потом усмехнулся. Этот высокий господин велел мне сказать, будто он знает также, что я один из тех рабочих, которые собирали эти четыре позолоченных ковчега в погребальном покое царя.
Сейтахт опять замолчал, словно размышляя о чем-то, а потом неожиданно громким голосом выкрикнул:
— Трудно даже представить себе, какой хорошей памятью обладал тот писец. Ведь со времени смерти юного царя прошло уже одиннадцать лет!
— Ты думаешь, господин помнил о том, что и я работал тогда над саркофагом царя?
Столяр засмеялся и положил руку на плечо Менафта:
— В своем деле ты мастер, но размышляешь славно нильский бегемот. Действительно, Поа сразу сообразил, кто лучше всего сумеет украсть для него золото. Всему есть свои причины. И нам дали в помощники Эменефа, горшечника, не случайно. Позже он сделает для найденного золота красивые выпуклые кувшины с узкими горлышками. Никто не заподозрит, что в таких кувшинах хранится золото из царских погребений. Если даже они будут когда-либо стоять среди сотен им подобных в подвале дома Поа!
— Разве Эменефу придется изготовлять эти кувшины в своей мастерской?
— Ты задаешь глупые вопросы, Менафт. Мастерская будет совсем в другом месте. Я думаю, в одном из глиняных карьеров у Нила, владельцем которого является Поа, можешь мне поверить. Во время работы у Эменефа не будет свидетели.
— Ну, а если Эменеф сам проболтается?
— Тогда он быстро отправится в загробный мир. Спроси водоноса Мунхераба, и он скажет тебе, где ждут нильские крокодилы тех, чей болтливый язык может показаться опасным важному чиновнику.
И все же у Менафта было еще одно последнее сомнение:
— Дозорный Города мертвых все равно сообщит, что одна из гробниц вновь ограблена. Сейтахт застонал от нетерпения:
— Сколько я должен тебе повторять, что Ях, бог луны, нем и слеп. И царский дозорный вместе со всеми стражами тоже.
Камнерез ломал в отчаянии руки:
— О всемогущий Птах! Я думал, что я один был тем низким человеком, на которого Осирис натравит Анубиса! Но чиновники из Города мертвых еще хуже меня!
— Они такие уже тысячу лет, — возразил столяр равнодушно. — Вспомни-ка гробницы из некрополя на западном берегу. Знаешь ли ты хоть одну, которая не была ограблена? И разве тебе не известно, что воры проникли даже в могучие пирамиды Мемфиса. Как могли они разыскать тайные ходы, преодолеть лабиринты, двери-заслоны и другие препятствия? Уж конечно, не без помощи посвященных. Погребальные покои в пирамидах первых великих царей уже более тысячи лет пусты. Послушай меня, будь я царь, я приказал бы после своей смерти мой труп только набальзамировать и поместить в каменный саркофаг без какой-либо погребальной утвари из золота. И это я довел бы до сведения каждого. Только тогда я мог бы спокойно почить в веках.