— Кто такой Лобот? — спокойно спросила мама.
— Лобот? — улыбнулся ушной доктор, что-то подкручивая в наушниках. — Это который из пятого эпизода, «Империя наносит ответный удар». Злодей с крутым кибернетическим имплантатом — радиопередатчиком вокруг головы.
— Что-то не припоминаю, — ответила мама.
— Вы разбираетесь в «Звездных войнах»? — спросил я ушного доктора.
— Разбираюсь ли я в «Звездных войнах»? — воскликнул он, надевая слуховой аппарат мне на голову. — Да я самый главный спец по «Звездным войнам»! — Он откинулся в кресле, чтобы посмотреть, как сидит слуховой аппарат, и потом его снял.
— А теперь, Ави, я объясню, что это за штуковина, — сказал он, показывая на разные части аппарата. — Вот эта пластмассовая загогулина соединяется с трубкой ушного вкладыша. Этот вкладыш — помнишь, мы делали для него слепок в декабре? — засовывается в ухо. Вот эта часть называется крюк. А это — специальное приспособление, чтобы аппарат удерживался на голове.
— Как у Лобота, — горько вздохнул я.
— Но-но! Лобот — крутой киборг! — возмутился ушной доктор. — Ты же не будешь похож на Джа-Джа Бингса, так? Вот тогда я бы тебе не позавидовал. — Он снова аккуратно надел на меня слуховой аппарат. — Ну, Август, как тебе?
— Ужасно неудобно!
— Скоро привыкнешь, — ответил он.
Я поглядел в зеркало. На глаза навернулись слезы. Все, что я видел, — трубки, торчащие у меня из ушей, как антенны.
— Мам, мне правда нужно это носить? — Я старался не расплакаться. — Ненавижу их. И слышу ничуть не лучше.
— Погоди, приятель, — сказал доктор. — Я же их еще не включил. Вот почувствуешь разницу и будешь их обожать.
— Не буду!
И тогда он их включил.
Слышать ярко
Как можно описать то, что я услышал, когда доктор включил слуховой аппарат? Или то, чего я не слышал до этого? Как подобрать слова? Океана в моей голове больше не было. Он исчез. Разные звуки вспыхивали в мозгу какими-то ослепительными огоньками. Как будто ты сидишь себе в комнате, где одна лампочка на потолке перегорела, но того, что в комнате полумрак, не замечаешь, а затем лампочку меняют, и ты аж подпрыгиваешь: ого, какой яркий свет! Не знаю, есть ли слово, которое означает для слуха то же, что «яркий» для глаз, но оно бы мне как раз пригодилось, потому что мои уши сейчас слышали ярко.
— Ну что, Ави? — сказал ушной доктор. — Нормально слышишь?
Я поглядел на него и улыбнулся, но не ответил.
— Милый, ты чувствуешь разницу? — спросила мама.
Я радостно кивнул:
— Мам, незачем так кричать.
— Лучше? — поинтересовался ушной доктор.
— Я больше не слышу шума, — сказал я. — В ушах такая тишина.
— Пропал белый шум, — подтвердил врач и подмигнул мне. — Я же говорил, Август, тебе понравится. — И он поправил левый наушник.
— Сынок, звучит по-другому, да? — снова спросила мама.
— Ага, — кивнул я. — Звучит… светлее.
— Все потому, что ты обзавелся бионическим слухом, приятель. — Теперь доктор поправлял мне правый наушник. — Ну-ка, дотронься вот тут. — Он положил мою руку на обруч. — Здесь регулятор громкости. Нам нужно подобрать тебе подходящую. Сейчас мы этим и займемся, а пока полюбуйся.
Он достал маленькое зеркальце и показал мне в большое зеркало, как слуховой аппарат выглядит сзади. Почти не виден под волосами. Единственное, что бросалось в глаза, — торчащие из ушей трубки.
— Итак, ты доволен своим новым бионическим Лобот-аппаратом? — спросил ушной доктор, глядя на меня в зеркало.
— Да, — ответил я. — Спасибо.
— Большое спасибо, доктор Джеймс, — сказала мама.
Когда я впервые появился в школе со слуховым аппаратом, я думал, что все набросятся на меня с расспросами и издевками. Но я ошибался. Джун обрадовалась, что я стал лучше слышать, а Джек сказал, что я теперь похож на агента ФБР. И все. Мистер Браун спросил у меня о нем на уроке английского, но не так: «Что за чертовщина у тебя на голове?» — а скорее так: «Если тебе когда-нибудь понадобится, чтобы я что-то повторил, говори, не вздумай стесняться!»
Теперь я ума не приложу, почему столько времени отбрыкивался от слухового аппарата. Забавно, как иногда ты из-за чего-то очень переживаешь, а потом оказывается, что это не стоило выеденного яйца.
Секрет Оливии
Через пару дней после весенних каникул мама обнаружила то, что Оливия от нас скрыла: она участвует в школьном спектакле и премьера уже на следующей неделе. Ну мама и рассвирепела! Обычно мама если и злится, то не слишком сильно (хотя папа бы с этим не согласился), но сейчас она ого-го как вспылила. И они с Оливией поругались. Мои бионические уши ловили даже целые фразы, которые доносились из комнаты Вии.
Мама говорила:
— Вия, что с тобой творится? Ты угрюмая, молчишь все время, у тебя появились от нас секреты…
А Оливия в ответ вопила:
— Дался тебе этот дурацкий спектакль! У меня в нем даже реплик нет!
— Но у твоего друга большая роль! Ты разве не хочешь, чтобы мы пришли на него посмотреть?
— Нет, не хочу!
— Перестань кричать!
— Ты первая начала. И отстань от меня! Столько лет я тебя вообще не интересовала, и вот наконец ты решила меня заметить — с чего вдруг? Поздно, я уже в старшей школе!
Не знаю, что ответила мама, потому что внезапно стало очень тихо и даже моим бионическим ушам не удалось уловить ни звука.
Моя нора
К ужину они вроде бы помирились. Папа в тот вечер работал допоздна. Дейзи спала. Ее сильно вырвало днем, и мама записала ее на завтра к ветеринару.
Мы трое сели за стол. Все молчали.
Наконец я не выдержал:
— Ну что, мы пойдем посмотреть на Джастина в спектакле?
Вия не ответила, опустила взгляд на тарелку.
— Знаешь, Ави, — тихо произнесла мама. — Я сначала не разобралась, что это за пьеса, но оказалось, что она не годится для детей твоего возраста.
Я поглядел на Вию.
— Так меня не приглашают?
— Я этого не говорила, — сказала мама. — Я просто думаю, что тебе не понравится.
— Тебе будет совсем скучно! — Казалось, Вия меня в чем-то обвиняет.
Тогда я спросил у мамы:
— А вы с папой пойдете?
— Папа пойдет. А я останусь с тобой дома.
— Что?! — закричала Вия. — Вот как ты решила наказать меня за то, что я была с тобой честной!
— Ты же сначала сама не хотела, чтобы мы пришли, помнишь?
— Но теперь-то вы знаете о спектакле, и я хочу, чтобы вы пришли!
— Вия, надо учитывать чувства каждого.
Я заорал:
— Да о чем вы вообще говорите?
— Ни о чем! — отрезали они одновременно.
— Это касается школьных дел Вии, ты тут совсем ни при чем, — добавила мама.
— Ты врешь! — выпалил я.
— Как ты сказал? — Мама была потрясена. Даже Вия удивилась.
— Я сказал: ты врешь! И ты врешь! — крикнул я Вие и вскочил со стула. — Вы обе лгуньи! Врете мне в лицо и не краснеете, будто я полный идиот!
Мама схватила меня за руку.
— Сядь, Ави.
Я выдернул руку и ткнул пальцем в Вию:
— Думаешь, я не понимаю? Ты просто не желаешь, чтобы твои выпендрежные друзья-старшеклассники узнали, что твой брат — урод!
— Ави! — воскликнула мама. — Это неправда!
— Мама, не обманывай меня! — вопил я. — Перестань обращаться со мной как с трехлетним! Я урод, но не умственно отсталый! Я прекрасно понимаю, что происходит!
Я помчался в свою комнату и так хлопнул дверью, что с косяка посыпалась штукатурка. Потом кинулся на кровать и натянул на себя покрывало. Закрыл свое отвратительное лицо подушкой, а сверху навалил мягкие игрушки. И оказался будто в норе. Если бы можно было привязать к лицу подушку и разгуливать с ней повсюду, я бы только так и ходил.
И почему я так разъярился? В начале ужина я ведь не злился ни капли. Даже не грустил. Но потом внутри вдруг что-то как рванет. Я знал, что Вия не хотела, чтобы я пришел на ее дурацкий спектакль. И знал, почему она не хотела.
Я ждал, что мама прибежит ко мне в комнату. Я хотел, чтобы она нашла меня в норе из мягких игрушек, и поэтому так и замер, но она не поднялась ко мне и через десять минут. Странно. Она всегда ко мне заходит, когда я сижу в своей комнате и горюю.
Я представил, как мама и Вия говорят обо мне на кухне. Наверное, Вие сейчас очень, очень, очень стыдно. А мама ее корит. И папа, когда вернется домой, тоже ее отругает.
Слегка раздвинув мягкие игрушки, я взглянул на стенные часы. Я лежу тут уже целых полчаса, а мама еще не явилась. Я прислушивался к звукам в доме. Они еще ужинают? Что вообще происходит?
Наконец дверь распахнулась. Вия. Я думал, что когда ко мне поднимутся, то смущенно отворят дверь и робко приблизятся к моей кровати. Но Вия влетела, как вихрь.
Прощай
— Ави, скорее! — выдохнула Вия. — Мама хочет с тобой поговорить.
— Извинений не дождетесь!
— Это не про тебя! — закричала она. — Не все в мире вертится вокруг тебя, Ави! Беги вниз. Дейзи плохо. Мама везет ее к ветеринару. Иди попрощайся.
Я сбросил подушку с лица. И увидел, что Вия плачет.
— Что значит «попрощайся»?
— Давай же! — Она протянула мне руку.
Я взял ее за руку, и мы спустились на кухню. Дейзи лежала на полу, вытянув лапы. Она часто и тяжело дышала, как будто целый час носилась в парке. Мама стояла на коленях и гладила ее по голове.
— Что случилось? — спросил я.
Вия опустилась на колени рядом с мамой:
— Вдруг начала скулить, ни с того ни с сего.
— Я отвезу ее к ветеринару, — сказала мама. Она тоже плакала. — Мы уже вызвали такси.
— Ветеринар ее вылечит, правда же?
Мама посмотрела на меня:
— Очень надеюсь, милый. Но, если честно, не знаю.
— Конечно, вылечит!
— Ави, в последнее время Дейзи постоянно болеет. Она у нас старая…
— Но они ей обязательно помогут. — Я ждал, чтобы Вия со мной согласилась, но она не поднимала взгляда.
У мамы тряслись губы.
— Ави, возможно, нам придется проститься с Дейзи. Мне жаль.
— Нет! — крикнул я.
— Мы не хотим, чтобы она мучилась, Ави.
Зазвонил телефон. Вия взяла трубку, сказала «Спасибо» и, смахнув слезы со щек, обернулась к нам.
— Такси уже здесь.
— Хорошо. Ави, сынок, откроешь мне дверь? — Мама бережно подняла Дейзи, словно огромного младенца.
— Мамочка, пожалуйста, нет! — Я загородил дверь.
— Сынок, мне тяжело ее держать.
— А как же папа?!
— Он встретит меня в больнице. Ави, он тоже не хочет, чтобы Дейзи страдала.
Вия отодвинула меня в сторону и открыла дверь.
— Если понадоблюсь, телефон у меня включен, — сказала мама Вие. — Можешь накрыть ее пледом?
Вия кивнула, а сама уже ревела навзрыд.
— Дети, попрощайтесь с Дейзи. — По маминому лицу текли слезы.
— Я люблю тебя, Дейзи, — сказала Вия, целуя Дейзи в нос. — Очень люблю.
— Пока, хорошая псина… — прошептал я Дейзи на ухо. — Я тебя люблю…
Мама понесла Дейзи вниз по ступенькам. Водитель такси открыл заднюю дверь, а мы стояли на пороге и смотрели, как мама садится в машину. Перед тем как закрыть за собой дверь, она обернулась и махнула нам. Я никогда не видел ее такой грустной.
— Мамочка, я тебя люблю! — крикнула Вия.
— Мамочка, я тебя люблю! — крикнул я. — Мам, прости меня, пожалуйста!
Мама послала нам воздушный поцелуй, и они тронулись. Мы глядели вслед отъезжавшей машине, а потом и Вия закрыла дверь. Мгновенье она смотрела на меня, а потом обняла, очень-очень крепко, и вместе мы выплакали, наверное, миллион слез.
Игрушки Дейзи
Через полчаса пришел Джастин. Он обнял меня и сказал: «Сочувствую, Ави». А потом мы молча сидели в гостиной. Мы с Вией зачем-то собрали по всему дому игрушки Дейзи и сложили их на кофейном столике. И теперь просто пялились на гору игрушек.
— Самая классная собака на свете, — сказала Вия.
— Да, — ответил Джастин, обнимая Вию за плечи.
— Она вот просто так взяла и стала скулить? — спросил я.
Вия кивнула:
— Через две секунды после того, как ты ушел. Мама собиралась тебя догнать, но Дейзи заскулила.
— Как?
— Ну не знаю, просто завыла.
— Так заскулила или завыла?
— Ави, ну какая разница! Стала стонать, будто у нее что-то жутко болит. И дышала часто-часто. А потом повалилась на пол. Мама подошла и попыталась ее поднять, а Дейзи было так больно, что она укусила маму.
— Что?!
— Когда мама попробовала дотронуться до ее живота, Дейзи укусила ее за руку, — пояснила Вия.
— Дейзи никогда не кусается!
— Она была сама не своя, — сказал Джастин. — Ей же было больно.
— Правильно папа говорил, — вздохнула Вия. — Не надо было до этого доводить.
— Папа знал, что она болела? — удивился я.
— Ави, за последние два месяца мама возила ее к ветеринару три раза. Дейзи постоянно рвало. Ты что, не замечал?
— Я не думал, что все так серьезно!
Вия ничего не ответила, просто притянула меня к себе. Я снова расплакался.
— Мне тоже очень грустно, Ави, — сказала она. — И прости меня. Простишь? Ты же знаешь, как сильно я тебя люблю?
Я кивнул. Наша ссора казалась теперь глупостью и пустяком.
— До крови укусила? — спросил я.
— Нет, чуть-чуть только прихватила. Вот тут. — Она показала на кончик своего большого пальца.
— Маме было больно?
— С ней все хорошо, Ави. Все в порядке.
Мама и папа вернулись домой через два часа. Как только они открыли дверь — одни, без Дейзи, — мы поняли, что ее не стало. Мы все сели в гостиной вокруг горы ее игрушек. Папа рассказал, как все было: врач сделал Дейзи рентген и взял анализ крови, а потом вернулся и сообщил, что у нее огромная опухоль в желудке. Ей уже было трудно дышать. Мама и папа не хотели, чтобы она мучилась, поэтому папа взял ее на руки, так, как обычно — ее лапы торчали в воздухе, — а мама целовала и целовала ее на прощание и шептала ей на ухо ласковые слова. Ветеринар воткнул иглу ей в лапу, и примерно через минуту она умерла на руках у папы. Умиротворенная, говорит папа. Ей уже было совсем не больно. Она как будто просто заснула. Пока папа рассказывал, у него несколько раз срывался голос, и он откашливался.
Я никогда раньше не видел, как папа плачет, но сегодня увидел. Я побрел в спальню к родителям — искал маму, чтобы она уложила меня в постель, — а там на краю кровати сидел папа и снимал носки. Он сидел спиной к двери и не заметил меня. Сначала мне показалось, что он смеется, потому что у него тряслись плечи, но потом он закрыл ладонями лицо, и я понял, что он плачет. Это был самый тихий плач на свете. Как шепот. Я собирался подойти к нему, но потом подумал, что он плакал шепотом, потому что не хотел, чтобы его услышали. Поэтому я вышел из комнаты и отправился к Вие и увидел, что рядом с ней на постели лежит мама и что-то говорит ей на ухо, а Вия тоже плачет.
Тогда я пошел к себе, залез в кровать и надел пижаму — без всяких напоминаний — и включил ночник. И выключил большой свет, и забрался под груду мягких игрушек, в которой прятался этим вечером — хотя мне казалось, что это было тысячу лет назад. Я снял слуховой аппарат и положил его на тумбочку, натянул одеяло на голову.
Я представлял, как ко мне прижимается Дейзи, а ее большой мокрый язык лижет мне лицо, как будто это ее самое любимое лицо на свете. Так я и заснул.
Небеса
Когда я проснулся, была еще ночь. Я вылез из постели и пошел в спальню к родителям.
— Мама? — прошептал я. В темноте было не видно, проснулась она или нет. — Мама?
— Что случилось, сынок? — спросила она.
— Можно мне к вам?
Мама подвинулась к папе, а я прильнул к ней. Она меня поцеловала.
— Как твоя рука? — сказал я. — Вия сказала, Дейзи тебя укусила.
— Ерунда, даже царапины не осталось.
Я расплакался.
— Мам… Прости меня за то, что я сказал.