— Еще одна история, полная обмана? — поинтересовался мальчик. — Сначала вроде все так, а потом становится совершенно иным?
—
* * *
* * *
Туман снова окружил Конора. Теперь он оказался на лужайке, на маленьком пригорке. На склоне стоял дом священника, рядом было несколько надгробных камней, а посреди кладбища рос тис.
—
* * *
* * *
Небо потемнело, и Конор услышал, как в доме кашляют дочери пастора. И еще он услышал, как громко пастор молится и как рыдает навзрыд его жена.
* * *
* * *
— И что? — спросил Конор.
— Как-то ночью обе дочери пастора умерли.
— И что? — снова повторил Конор, он страха у него засосало под ложечкой.
— В ту ночь я отправился на прогулку.
— Отлично! — воскликнул Конор. — Тот глупый урод в самом деле заслуживал наказания.
— И я так думал, — согласилось чудовище. — И вскоре после полуночи я оторвал дом пастора от фундамента…
Окончание второй истории
Конор аж на месте подскочил.
— Дом пастора?
— Да, — подтвердило чудовище. — Я забросил крышу его дома в низину и разбил кулаками стены.
Дом пастыря по-прежнему стоял перед ними, и Конор увидел, как тис превратился в чудовище и яростно набросился на жилище пастора. После первого же удара дверь дома открылась, и пастор с женой в ужасе бежали. Чудовище сорвало и запустило им вслед крышу, но промахнулось.
— Что ты сделал? — удивился Конор. — Ведь это Провизор был плохим парнем!
—
* * *
— Присоединиться? — удивленно переспросил Конор.
—
* * *
И бежать-то было некуда. Не было времени даже на то, чтобы выскочить через заднюю дверь и помчаться куда глаза глядят, туда, где бабушка никогда его не найдет.
«Но теперь, после того, что я сделал, отец точно не возьмет меня, — подумал Конор. Они никогда не позволят мальчику, сотворившему такое жить в одном доме с…»
— Боже мой, — в очередной раз повторил Конор. Сердце его едва не выпрыгивало из груди.
Бабушка повернула ключ в замке и открыла входную дверь.
* * *
Секунду, пока шла к гостиной, она играла с сумочкой… до того, как поняла, где Конор и что он сделал. Он видел, что лицо у неё усталое, но по нему ничего нельзя прочесть, ни хорошее, ни плохое: оно было точно таким же, как в больнице, в палате матери Конора.
А потом она огляделась.
— Что за?.. — начала она, но осеклась, не желая произносить слово «черт» в присутствии Конора. Она словно окаменела. Так и стояла, держа свою сумочку. Только глаза ее двигались, с недоверием отмечая разрушения в гостиной, но отказываясь принять это за реальность. Конору показалось, что она даже дышать перестала.
А потом она посмотрела на мальчика. Рот ее открылся, глаза выпучились. Она осознала, что он стоит посреди гостиной и руки у него окровавлены.
Ее рот закрылся, но не так, как обычно. Он дрожал и трясся, словно она с трудом сдерживала слезы и пыталась сохранить лицо.
А потом она застонала, и звук этот вырвался из глубины груди, хотя рот оставался крепко сжат.
Этот звук был полон такой боли, что Конору захотелось зажать уши.
Она стонала ещё и ещё. А потом громко всхлипнула. Ее сумочка упала на пол. Она зажала себе рот, словно хотела сдержать эти чудовищные стоны, так и рвавшиеся наружу.
— Бабушка? — спросил Конор, и голос его задрожал от ужаса.
А потом бабушка закричала. Она раскинула руки, сжала кулаки, широко открыла рот и изо всех сил завопила. Кричала она так громко, что Конору все-таки пришлось заткнуть уши. На него она не смотрела, а, уставившись в пустоту, вопила.
Конор в жизни своей никогда так не пугался. Он словно оказался на краю мира, словно и впрямь попал в свой кошмар, полный криков, на краю бездны…
А потом бабушка вошла в комнату.
* * *