И вот, когда волки в следующий раз устремились в лес, я отправился за ними. К моему удивлению, они теперь шли медленнее, чем обычно. Несомненно, они ждали меня! Даже Ворчунья то и дело останавливалась и оглядывалась, чтобы удостовериться, что я не отстаю. Мы направлялись на северо-запад и прошли за день километров пятнадцать, а то и двадцать. Овраги попадались все чаще, а склоны их становились все круче. Мой спасительный мешок лежал на юго-востоке — то есть в противоположном направлении, и мы стремительно от него удалялись. Сначала я думал, что они ведут меня в свои охотничьи угодья, но вместо этого мы оказались в густом лесу, на крутом склоне горы. Внизу в долине, метрах в шестистах от нас, бежала река.
Снег пока еще не выпал, и земля была покрыта толстым ковром из сосновых иголок. От них исходил удивительно приятный запах — впрочем, в тех местах это обычное дело. Еще тут сильно пахло волками, и я догадался, что мои друзья частенько пользуются этой стоянкой. Возможно, это было место их зимовья, или «родильный дом». Как бы то ни было, они всячески показывали мне, что мы останемся здесь.
Они никогда не брали меня с собой на охоту. Если я пытался увязаться за ними, старший волк с рычанием бросался на меня — такая у него была воспитательная методика. Однако я редко оставался голодным. Волки то и дело приносили мне с охоты гостинцы, так что я наедался до отвала. Это мясо было гораздо лучше и питательнее, чем то, что я мог раздобыть сам. А чтобы утолить жажду, мне стоило только спуститься к реке. Пока волки пропадали на охоте, я не упускал случая помыться. Ну то есть немного ополоснуться ледяной водой. По крайней мере, мне удавалось соскрести с себя часть грязи и немного освежиться — насколько это возможно, если носишь одну и ту же одежду, не снимая, почти полтора года. Она уже начала кое-где изнашиваться, а комбинезон был изрядно подпорчен волчьими клыками во время наших игр и приятельских стычек. И хотя из-за этого он утратил былую водонепроницаемость, но продолжал верно защищать меня от холода, за что я испытывал к нему безмерную благодарность.
Приближался сезон спаривания, и стаю охватили весьма буйные настроения. С началом брачных игр я превратился в настоящую боксерскую грушу. Самцы боролись за благосклонность альфа-волчицы. Она должна была выбрать того, кто сможет лучше защищать ее, так что эти молодцы из кожи вон лезли, чтобы предстать перед ней во всей красе. Волки готовы были наброситься на любого соперника, хотя бы теоретически способного заявить о своих правах. Они так и норовили затеять драку, постоянно задираясь и кусая друг друга за бока, а для меня, с моей непрочной защитой, все это было весьма некстати. С помощью драк самцы поднимали уровень феромонов и адреналина в крови, чтобы стать более привлекательными для самки. А чем ожесточеннее были их стычки, тем выше оказывался этот уровень. В общем, они то и дело устраивали сражения, а потом срывали злость на низшем по рангу, которым, к несчастью, был я.
Мне пришлось туго. Ошалевшие от гормонов, волки теперь обходились со мной жестче, чем когда-либо. Под мышками, где мой комбинезон имел вентиляционные отверстия, они вырывали зубами целые куски, порой размером с десятипенсовую монету, — это адски больно. Перевозбужденные, кипящие от страсти, они рыли землю лапами, катались по ней и метили тут и там, навязчиво рекламируя волчице свои достоинства. А та, в свою очередь, всячески подавляла младшую самку.
Большинство ран и укусов, полученных мною, были довольно легкими. Если живешь в стае волков, привыкаешь к такому обращению. Но даже теперь они не использовали свои челюсти в полную силу и по-своему проявляли заботу обо мне, так же как и друг о друге. Они вылизывали мои раны, что, видимо, служило хорошей защитой от инфекций. Но укусы — это полбеды. Хуже, когда волки с налета вырубали меня ударом по голове или сбивали с ног. Падая, я мог хряпнуться о землю с такой силой, что отбивал почки и потом несколько дней мочился кровью.
А тут еще мой рацион начал вызывать некоторые сомнения. Очень долго мое меню состояло из сплошных протеинов плюс иногда немного орехов и ягод. В течение первого года такой диеты я чувствовал себя превосходно — лучше, чем когда-либо, но теперь, оказавшись лицом к лицу с этими пышущими тестостероном волками, я обнаружил, что мне не хватает запаса энергии, чтобы противостоять им.
Самцы не просто кусались и дрались. Они еще и постоянно пытались оседлать меня — впрочем, как и остальных членов стаи. Это было что-то новое — вообразите рычащего шестидесятикилограммового волка у вас на спине, сдавливающего вашу шею зубами и когтистыми передними лапами. В такие моменты я был совершенно беспомощен. Мне ничего не оставалось, как ждать, пока ему надоест и он соблаговолит слезть с меня. Иногда старший волк нападал на меня сзади, иногда сбоку или спереди и при этом постоянно рычал на младшего. Видимо, так он демонстрировал ему свое преимущественное право на спаривание. А если я пытался пошевелиться или как-то вывернуться, хватка только ужесточалась.
Брачные игры длились, с небольшими перерывами, две или три недели, и это было действительно тяжело — хуже, чем учения в спецназе. День и ночь я не мог прилечь, спал стоя, и это отнимало уйму энергии. Меня будто подменили — вместо того, чтобы наслаждаться миром и гармонией жизни среди волков, я ужасно злился на них за такое обращение. Стоило мне только двинуться с места, как снова волк был тут как тут — устраивался на мне сверху или награждал очередной серией укусов. Я чудовищно устал и пал духом. У меня не осталось никаких сил. Я просто дошел до ручки.
Словно почувствовав мое критическое состояние, стая внезапно исчезла на полторы недели. Для меня это стало спасительным облегчением. Я чуть не плакал от счастья. Казалось, еще немного — и они бы меня доконали. Я был совершенно раздавлен, душевно и физически. Куда уходили волки, так и осталось для меня тайной, но, судя по всему, там один из самцов, а возможно, и не один, соединился с главной волчицей. Это факт, потому что, пока они были здесь, на «стоянке», ничего такого точно не происходило. По возвращении их было не узнать. Словно кто-то открыл клапан и выпустил пар. Они были спокойны и расслаблены. Даже Тетушка Ворчунья была снисходительна — подошла и стала около меня без обычного своего рычанья и ворчанья, будто понимая, что в ближайшие месяцы ей понадобится присутствие и помощь всех членов семьи, без исключения. Я несказанно обрадовался таким переменам. Ведь начни они вновь вести себя так же, как неделю назад, мне волей-неволей пришлось бы их покинуть.
Жизнь вернулась в прежнюю колею. Теперь волки приносили с охоты очень много еды. Мне, как обычно, выдавали мою долю, а остальное прятали тут и там в разных тайниках — в основном на берегу реки. Грязь, знаете ли, прекрасный природный консервант. Я предположил, что они делают запасы в расчете на трудные времена, когда добывать пищу станет проблематично. Ведь альфа-волчица на последнем этапе беременности выйдет из строя, и они потеряют главного охотника. Еще одно нововведение: когда остальные уходили, молодой волк теперь иногда оставался со мной на склоне.
Период внутриутробного развития у волков длится шестьдесят три дня. К концу второго месяца не оставалось сомнений в том, что альфа-волчица беременна. Она стала медлительна и сонлива. Охотничьи вылазки значительно сократились. Живот Ворчуньи заметно округлился, и вообще она вся как-то раздалась. Примерно в то же время она принялась устраивать логово для щенков. Поднявшись метров на четыреста, к каменному уступу, где заканчивался лес, она выкопала нору под самой скалой, потратив на это целую неделю. Каждый раз, когда она спускалась, чтобы поесть и отдохнуть, ее лапы и шерсть были испачканы грязью. Меня одолевало любопытство: ужасно хотелось посмотреть на строительство. Но она, видимо, считала процесс слишком интимным и рычала на всякого, кто пытался пойти за ней наверх. Так что я даже пробовать не стал и вместо этого размышлял, какова будет моя роль в стае после рождения щенков. Волки не прогоняли меня — быть может, инстинкт им подсказывал, что человек-защитник весьма полезен в мире, где царит страх перед людьми?
И вот однажды волчица удалилась в нору и не показывалась оттуда полторы недели. Все остальные ждали, спокойные и умиротворенные. Самцы все время проводили на «стоянке». Только молодая волчица иногда отлучалась, но ненадолго — не более чем на сутки. Порой она приносила с собой немножко еды, но не каждый раз. Если отцы и волновались, то это никак не сказывалось на их поведении. Ясно было одно — каждый понимал, что сейчас происходит в норе.
Когда волчица наконец вышла из норы, очень тощая и явно кормящая, ее было не узнать. С какой радостью она заигрывала с волками, и даже с молодой самкой! Ее словно подменили. Она бегала от одного к другому, покусывая наши рты в поисках пищи. Потом спустилась к реке, выкопала два или три куска мяса и с жадностью набросилась на еду. И только тут волчица-мать проявила свой прежний нрав: когда старший волк подошел слишком близко, она с рычанием прогнала его. Не прошло и часа, как она снова взбежала вверх по склону и скрылась в норе.
Неизвестно, скольким щенкам она дала жизнь и сколько из них уцелело. Судя по виду волчицы, она кормила их молоком, но могла ведь и раздавить кого-то за эти дни или отвергнуть. Точно мы все узнали лишь спустя пять недель. А до тех пор наша жизнь шла своим чередом. Самцы по-прежнему не покидали «стоянки», а юная волчица иногда охотилась. Без особого успеха — но то, что она приносила, мы честно делили между собой. Кормящая мать лишь изредка выходила из норы, ела, пила из реки и тут же возвращалась обратно. По истечении пяти недель она появилась, с ужасно деловым видом, рыча и огрызаясь на каждого. Наша Ворчунья снова стала прежней. Она отправилась в лес, взяв с собой старшего волка и волчицу, а мы с молодым самцом остались сторожить нору. Целый день они отсутствовали, а к вечеру вернулись с набитыми животами, и каждый нес с собой по большому куску мяса. Судя по всему, ребята завалили крупного оленя. Волчица прежде всего поспешила накормить своих деток, и в этот момент мы все окончательно уверились, что ее беременность не была фантомной. Мать поднялась наверх и позвала их, и мы услышали, как они пищат, первый раз в жизни выбираясь из норы на мягкий вечерний свет. Мы не видели, что там происходит, но, судя по звукам, щенков было больше одного. Волчица разжевала и отрыгнула для них пищу, затем они все отправились спать в нору. Все остальные в это время наслаждались сытным ужином — впервые за несколько недель. Я был чертовски голоден, и еда казалась мне необычайно вкусной.
Еще примерно неделю волчица-мать охотилась каждый день, а однажды подошла к старшему волку и заставила его отрыгнуть пищу, покусывая за губы. Потом они оба поднялись наверх, и снизу мы услышали, как пищат волчата. Покормив их, волк спустился к нам, а мать со щенками остались в норе. Теперь он кормил их по утрам и вечерам, пока в одно волшебное утро мы не увидели, как волчица спускается с горы, а по пятам за ней катятся два маленьких черных комочка.
Волки тут же пришли в необычайное волнение. Они карабкались друг на друга, стремясь протиснуться ближе к щенкам, тыкались в них мордами, обнюхивали и всячески изучали, но малышей это нисколько не тревожило. Наоборот, волчата падали и переворачивались, показывая свои пушистые светлые животики — этому их научила мать в норе, — а потом снова, вывернувшись, становились на лапки и шли искать еду. Они даже меня не пугались, хотя я совершенно не походил на их родителей, и через пару минут уже вовсю покусывали мои губы своими крохотными, острыми как иголки зубками. Их обучение началось в норе, под землей, пока они еще были слепыми. Они знали, кому можно доверять и как следует приветствовать старших. Мать заранее познакомила их со мной, как и с остальными членами стаи. Каждый раз, выходя на поверхность, она терлась о нас, чтобы принести наши запахи с собой в нору. Так что щенки уже знали всех нас и не сомневались, что нам можно верить.
Наблюдая эту трогательную сцену, я в который раз поразился своей невероятной удаче. Не зря я столько перенес за последние два года. Я все-таки стал частью этой замечательной волчьей семьи. И сейчас, когда совершенно дикие пушистые малыши пощипывали зубками мое лицо — человеческое лицо! — прося меня отрыгнуть для них пищу, я чувствовал себя свидетелем настоящего чуда.
Глава 15
Из последних сил
Мне всегда очень нравилось, что волки так высоко ценят семью. Но только теперь мне удалось окончательно разобраться в сложных взаимоотношениях внутри стаи, в распределении ролей и обязанностей. Примерная схема имелась у меня в голове и раньше — я знал, что существует тот, кто наиболее силен и агрессивен, тот, кого все слушаются, и тот, кто всегда на страже. Какая роль в этой структуре отводилась сейчас мне, оставалось пока загадкой. Но похоже, моей задачей было играть с малышами и знакомить их с окружающим миром.
В перерывах между охотничьими рейдами волки и сами не прочь были поиграть со мной. Особенно их интересовала моя манера передвижения. Когда я бежал, они догоняли меня и пытались опрокинуть, кусая за ноги, будто изучали мои слабые и сильные стороны. Учитывая длительность их отлучек и скорость, которую они способны развивать, вполне возможно, что по пути им встречались фермы или ранчо, а то и населенные пункты. Мир людей так стремительно вторгался на их территорию, что вероятность контакта возрастала день ото дня. Естественно, им необходимо было выяснить, кто мы такие и чего от нас ждать.
Как-то раз, когда щенкам исполнилось по девять недель, их мать и старший волк отправились на охоту. Они отсутствовали дольше, чем обычно. Мы с молодым волком дежурили возле норы, а юная самка, вопреки обыкновению, бродила по гребню скалы, оглядывая окрестности, как заправский часовой.
Я чувствовал себя неважно. Погода стояла самая что ни на есть весенняя, и солнце грело вовсю. Я постоянно потел, и вдобавок на меня навалилась ужасная слабость. Кружилась голова, постоянно хотелось пить. Видимо, мой организм наконец взбунтовался против того образа жизни, который я вел последнее время. К счастью, река была рядом, в шестистах метрах внизу, и утолить жажду не составляло труда. Чуть ли не каждый час я бегал вверх-вниз по склону, к воде.
Наступил вечер. Опять пересохло горло. Я встал и двинулся к реке, но не успел пройти и нескольких шагов, как молодой волк налетел на меня и повалил на землю. Сил и веса ему было не занимать, так что я шлепнулся, как регбист, которого блокировали захватом три соперника одновременно, и остался лежать, не в состоянии ни дух перевести, ни даже пошевелиться. Это было что-то новенькое, он никогда раньше так себя не вел, но шутками тут и не пахло. Волк стоял надо мной, рыча и скалясь, его шерсть вздыбилась, а глаза сверкали. Уши он держал горизонтально, бетонным домиком, а хвост поднял кверху. Мне нечего было противопоставить ему, даже если бы я и не чувствовал себя так паршиво.
Продолжая смотреть так, будто собирается перегрызть мне горло, волк загнал меня в большое дупло, очевидно проделанное когда-то молнией в стволе толстенного дерева. Я стал пленником в тесной камере с обугленными стенками, а мой тюремщик продолжал нависать надо мной, угрожающе клацая зубами каждый раз, как я пытался двинуться. Я понимал, что эти зубы способны мгновенно раздробить любую кость в моем теле. Никогда прежде волки со мной так не обращались. Даже во время брачного сезона, когда они были чрезвычайно агрессивны и возбуждены, не случалось ничего подобного. Мне никогда и в голову не приходило, что он захочет убить меня. Но сейчас я по-настоящему испугался. Еще целых три четверти часа я провел в заключении.
Что в моем поведении могло так разозлить его? Я начал думать, что он, видимо, не собирается убивать меня прямо сейчас, а подождет остальных. Вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Я горько раскаивался и сокрушался. Как я мог быть таким ослом? Все, решительно все говорили мне, что моя затея — идти к диким волкам и жить с ними — это безумие. И вот — они оказались правы! Выходит, здешние волки отличаются от тех, что живут в неволе, больше, чем мне казалось, и, будучи якобы принят ими, я на самом деле всего лишь обманывал себя. Они могут терпеть присутствие человека какое-то время, но расправляются с ним, когда он становится им не нужен. С каждой минутой страх терзал меня все сильнее. Я никак не мог защитить себя. Вокруг на много миль раскинулся дикий лес. Я начал даже мысленно призывать альфа-волчицу — она, как предводительница стаи, могла бы спасти меня. Если я погибну, никто и никогда не найдет меня — ведь они даже не будут знать, где искать.