«А где же модели?» — подумал Алешка.
Он обошел глобус-великан, опоясанный медными кольцами, и оказался в третьем зале. Щенок не отставал.
Здесь тоже не было моделей. На стенах висело оружие, а в углу улыбался… пират. Ненастоящий. Пират был в зеленом камзоле, рыжих сапогах с отворотами и драной треугольной шляпе. Из-под шляпы виднелись концы пестрой косынки. За поясом, как и полагается, торчали рукоятки ножей и пистолетов. А в руке этот разбойник сжимал ятаган, похожий на кривую пилу-ножовку.
Рожа у пирата была… ну, в общем, самая пиратская, хотя и с улыбкой.
«Попадись такому на темной улице…» — подумал Алешка.
Щенку пират, видимо, тоже не нравился. Щенок припал на передние лапы, неумело рыкнул и вдруг залился таким звонким лаем, что эхо раскатилось по всем этажам.
— Тихо ты, сумасшедший! — испугался Алешка.
Щенок перестал тявкать и хитро посмотрел на него.
Послышались шаги.
«Ну вот, — подумал Алешка, — влетит мне сейчас».
В дальнем углу открылась незаметная дверца. В зал шагнул высокий человек в синей куртке с морскими пуговицами.
«Ну, сейчас он мне даст…» — опять подумал Алешка.
Человек сказал:
— О, да здесь посетитель! Такой поздний гость. Видимо, тебе очень нравится в музее?
— Нравится… — нерешительно ответил Алешка. — Только я не очень рассматривал. Я пришел по делу.
— Вот как! По важному делу?
— Да.
— Ну, рассказывай.
— А вы… Значит, вы здесь работаете?
— Я — Хранитель музея.
Глава двенадцатая
Почему Алешка не догадался сразу, что это — Хранитель?
А вот почему.
Он думал, что Хранитель — старый, седой, важный. С бородой. А этот был еще молодой. Стройный, сухощавый. Похожий на учителя физкультуры из Алешкиной школы, только повыше.
У Хранителя были удивительные глаза. Даже при неярком свете видно было, что это очень светлые глаза — как морская вода, пробитая солнечными лучами. И в них не было ни капельки строгости. Алешка перестал тревожиться.
— Значит, важное дело у тебя? — переспросил Хранитель.
— Да… Скажите, правда, что все модели кораблей, которые уплывают от хозяев или теряются, находят дорогу к вам?
Хранитель кивнул.
— Правда. Но только хорошие модели. Если их делают с любовью. Плохие гибнут в пути.
Алешка оглянулся.
— Но я смотрел, смотрел… тут нет ни одного кораблика…
— А они не здесь. Пойдем.
Хранитель взял Алешку за руку и повел.
За маленькой дверцей была винтовая лестница с медным поручнем и гулкими железными ступеньками. Она уходила словно в глубокий колодец. У Алешки даже голова закружилась, когда они спускались.
Внизу была полукруглая дверь. Хранитель нажал на нее плечом и сказал:
— Входи.
В большом подвальном зале с могучими столбами и сводчатым потолком раскинулось корабельное царство. Сначала Алешка увидел громадные модели фрегатов — они были размером с настоящую шлюпку. Их мачты почти касались больших судовых фонарей, которые на цепях висели под каменными сводами. За фрегатами тянулись столы и витрины с моделями поменьше. Среди бригантин и галеонов темнели узкие строгие крейсеры и эсминцы. Сквозь такелажную паутину брамсельных шхун и каравелл сверкали белой краской лайнеры и сухогрузы. Подводная лодка длиною с карандаш устроилась рядом с полутораметровым парусным корветом. Среди торосов из голубого стекла подымал могучий форштевень атомный ледокол. За ним пламенел крылатый парус малайского катамарана…
— Их тут, наверно, целая тысяча, — шепотом сказал Алешка. — Я и не думал, что их столько может быть на свете.
— На свете их гораздо больше, — отозвался Хранитель. — Но здесь собраны лучшие образцы малого флота.
Они медленно шли мимо витрин, тумбочек и полок с моделями. Шаги и голоса были приглушенными: стены из пористого камня поглощали звуки. Хранитель неторопливо говорил:
— Малый флот живет на свете с тех же давних пор, что и большой. Когда человек выдолбил первую в мире лодку, он тут же сделал другую — маленькую. Может быть, он повесил ее над очагом, чтобы умилостивить духов, а может быть, отдал играть сыну. Кто знает… Эти маленькие лодки сейчас находят в древних пещерах и курганах… Потом люди строили галеасы и каравеллы, и вместе с большими парусниками появлялись на свет другие, в сто раз меньшие. То же самое получилось с бригами и клиперами. А потом пришла очередь пароходов, стальных крейсеров, атомных кораблей… Старые корабли разрушались, гибли в бурях и боях, горели и разбивались о скалы. А их маленькие братья жили и жили… Скучные люди говорят: «Зачем все это? Игрушки. Пустая трата времени». Ничего они не понимают, мальчик…
У маленьких кораблей большая служба. В детях они будят мечты о дальних островах и синих заливах, о штормах и пассатах. Они приносят иногда кусочек моря в такие края, куда ни разу не залетал морской ветер. Маленький мальчик возьмет кораблик, проведет пальцем по вантам, качнет легонькие реи — и вот уже он не просто мальчик, а будущий штурман…
Маленькие корабли учат большому мужеству. Моряки с крейсеров и подводных лодок смотрят на модели боевых фрегатов и крепче помнят о грозной славе отцов и дедов…
А старым морякам эти модели дают радость и утешение. Они напоминают о прошлых плаваниях, о славных временах и не дают уснуть морской гордости в старых сердцах…
Вот так… А еще есть примета, что модели кораблей приносят удачу.
Ты слышал про такой обычай: в портовых тавернах обязательно висят под потолком кораблики. Морякам, которые засиделись на берегу, такой кораблик напоминает: пора в океан. А тем, кто далеко от своей земли, он словно говорит: «Не горюй, дружище! Крепкий и надежный корабль доставит тебя домой»…
Алешка слушал, не перебивая. Все было очень интересно. Алешка подумал, что среди этих кораблей, в этом подвале, можно безвылазно прожить целый год и не соскучиться. Но он не мог жить здесь год, потому что завтра у Маши день рождения. И больше целого малого флота Алешку интересовал единственный кораблик, трехмачтовый клипер-фрегат с корпусом орехового цвета.
Хранитель вдруг замолчал. Внимательно взглянул на Алешку. Потом сказал:
— Заговорился я, извини. Какое же у тебя дело?
Алешка нерешительно вздохнул:
— Вообще-то долгая это история…
Хранитель, кажется, обрадовался:
— Долгая? Ну и отлично! Тогда пойдем.
Он привел Алешку в угол, отгороженный шкафами. Это была небольшая комнатка. Здесь горела обыкновенная лампа, стояли обыкновенные стул и стол. А еще был узкий клеенчатый диван: наверно, из каюты. На столе Алешка увидел электроплитку и эмалированный чайник.
Хранитель включил плитку, поставил на нее чайник, сел на диван. Алешку посадил рядом.
— Ну, давай рассказывай…
Алешка никак не решался начать. От волнения он передернул плечами. А Хранитель забеспокоился:
— Холодно тебе? Тут у меня сыровато: подвал ниже уровня моря, вода кое-где просачивается сквозь стены. Вообще-то это не беда. Для кораблей морская влага только полезна. Я тоже привык. А вот ты как бы не продрог…
— Да нет, — сказал Алешка. — Это я так…
И стал рассказывать.
Про Софью Александровну, про ее шляпы и котов. Про клипер. И наконец, про Машу. А когда кончил, Хранитель смотрел на него серьезно и даже строго.
— Значит, хочешь подарить модель? — спросил Хранитель.
Алешка кивнул.
— Хорошая мысль… Но, ведь дарить можно только свое. То, что сам сделал, или, скажем, купил, или заработал. А разве клипер твой?
— Ну… Все-таки Софья Александровна хотела подарить его мне…
— Хотела, но не успела.
— Да, но раз он уплыл, он стал ничей. А я пошел искать.
— Но не нашел.
— А разве он не здесь?
— Наверно, здесь, — сказал Хранитель. — В том-то и дело, что здесь, а не у тебя. Он сам выбрал сюда дорогу.
Алешка помолчал, потому что боялся заплакать от обиды. Потом тихо сказал:
— У вас здесь тысяча моделей. А мне нужна одна. Неужели вам жалко?
Хранитель пожал плечами.
— Если правду говорить, действительно жалко. Но не в этом дело. У нас в музее строгие правила. Не могу же я отдать модель, если нет у человека доказательств, что это его кораблик. Есть у тебя доказательства, что он должен быть твоим?
— Доказательства? Какие? Я же все рассказал. Только вот еще…
— Что?
Алешка зажмурился от смущения и выпалил с отчаянной решимостью:
— Я про этот клипер стихи написал!
— Стихи? — переспросил Хранитель и забарабанил пальцами по колену. — Стихи — это серьезный аргумент. Ну, прочти.
— Я… сейчас…
Читать сидя было неловко.
Алешка встал, прислонился к шкафу. Отвернулся и хрипловато начал:
— Жил-был старый корабельный мастер… В общем, это начало такое. А называются стихи «Песня о клипере».
Алешка передохнул и стал читать спокойнее:
Алешка вспомнил обшарпанные обои, маленькие окна, пронафталиненный комод в полутемном углу, и от жалости к кораблику голос у него зазвенел:
— Вот… — сказал Алешка. — Это пока все. Конец я не придумал.
Хранитель посидел, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, неторопливо поднялся.
— Что ж, Алеша… Конца ты еще и не знаешь. Потом его допишешь. Больше спорить не будем. Клипер твой.
Алешка молчал смущенно и обрадованно. Хранитель шагнул к столу, потрогал чайник.
— Согрелся. Давай поужинаем. Потом укладывайся. Переночуешь, а утром домой.
— Но я же могу опоздать!
— Вряд ли. Ну-ка, покажи билет… Нет, брат, с таким билетом никуда не опоздаешь. Садись к столу.
Алешка был очень голодный. Он съел две булки с колбасой и маслом, выпил три стакана сладкого чая. Навалилась на него ватная усталость. И только одна мысль беспокоила Алешку: «Где же кораблик?!»
Хранитель принес и развернул раскладушку. Дал Алешке рыжее мохнатое одеяло.
— Ложись. Я сейчас… — и вышел.
Алешка лег. Над ним, высоко, было маленькое оконце, в которое смотрели две белые звезды. Пахло морем и мокрыми береговыми камнями — совсем не так, как обычно пахнет в подвалах.
Алешка зажмурился и сразу представил, что лежит он среди скал, у самой воды.
«А маленьким кораблям кажется, наверно, что они стоят в гавани», — подумал Алешка.
Вернулся Хранитель. Он принес и поставил на стол модель клипера. Алешка благодарно улыбнулся.
— Послушай, — сказал Хранитель, — а ты уверен, что у Маши ему будет лучше, чем в музее? Здесь он среди кораблей. Свой среди своих. Днем сюда приходят сотни мальчишек и моряков. Они радовались бы, глядя на него… А Маша будет радоваться? Будет его любить?
— Будет.
— Ты уверен, что не ошибся?
— Я уверен.
— Ну, спи…
Глава тринадцатая
Солнечный луч был теплый и пушистый, как котенок. Он прыгнул в оконце и разбудил Алешку.
Хранителя не было. В углу стучали корабельные часы с медным ободком. Стрелки показывали семь.
Алешка вскочил.
Клипер стоял на столе. Рядом лежал Алешкин Зеленый билет. Красным карандашом твердыми буквами было написано на краю билета: «ЖЕЛАЮ УДАЧИ».
«Спасибо», — подумал Алешка.
Тут же лежала половинка батона, стоял на плите теплый чайник. Но есть не хотелось. Алешка взял клипер и по длинному коридору вышел на улицу.
Улица лежала в тени. Она была старинная и такая узкая, что небо вверху казалось щелью. В этой синей неровной щели между острыми треугольниками крыш пролетали желтые облака. Очень маленькие и быстрые.
«Значит, вверху есть ветер, — подумал Алешка. — Но почему облака летят в разные стороны: одни туда, другие сюда, третьи вообще неизвестно куда?»
Небольшой ветерок пробежал и по улице. Паруса у клипера надулись, и он потянулся вперед, будто улететь хотел. Но Алешка держал кораблик аккуратно и крепко.
Он шагал мимо серых и розовых домов, мимо крылатых каменных львов, под скрипучими жестяными вывесками и старыми фонарями. Вспомнил Алешка, что не спросил у Хранителя, как пройти на станцию, но не стал жалеть об этом. До сих пор дорога сама приводила его куда надо.
Улица была извилистая — за поворотом опять поворот, и все дома, дома… И вдруг Алешке показалось, что синяя щель неба упала до земли и надвое расколола город. Это в конце улицы сверкнуло море. Алешка вздрогнул, постоял секунду и рванулся навстречу синему блеску. От встречного ветра паруса кораблика надулись в другую сторону, прижались к мачтам.
Алешка думал, что улица приведет его на берег. Но когда кончились дома, между ними и морем легла площадь. На площади стояли башни.
И Алешка опять остановился. Ну, представьте себе такую картину: вверху громадное синее небо, впереди громадное синее море, у моря широкая-широкая площадь, а на площади — башни, будто собранные из сказок и морских романов. Они были очень разные: из серых глыб, из оранжевых кирпичей и даже из белого мрамора. Одни — глухие и суровые, как крепости, другие — праздничные, будто дворцы. То с зубцами наверху, то с острыми крышами, шпилями и флюгерами, с балконами и узорными окнами. А некоторые из них были просто большие маячные башни. Вокруг одной из них от земли до самого верха винтом взбегала лестница с трубчатыми медными перилами. На верхней площадке башни стояла корабельная мачта.