Рог старого далеко проник в мех зайца и нащупал наконец петлю. Опустившись на колени, старый сверлящим движением головы просунул рог глубоко в петлю, чуть ослабив ее хватку.
Заяц судорожно глотнул воздух, и тотчас же его ужас и боль вырвались из него громким воплем.
— Молчи же! — сказал старый вождь с кроткой укоризной.
Его рот упирался в плечо зайца, рог торчал между ушами-ложками, и было похоже, словно он насквозь проткнул друга-приятеля зайца.
— Не будь же таким глупым и перестань плакать, — совсем не строго ворчал старый. — Ты что же, хочешь лису сюда приманить? То-то и оно! Лежи спокойно!..
И он продолжал работать медленно, осторожно, сосредоточенно. Внезапно петля со свистом скользнула прочь. В первое мгновение заяц даже не заметил, что оказался на свободе. Затем он вскочил, сделал шаг и ошеломленно припал к земле. Но вот он прыгнул, еще раз и еще. Вначале робко, затем все смелее и вдруг припустил со всех ног.
— Даже не поблагодарил!.. — возмущенно воскликнул Бемби.
— Он еще не пришел в себя, — мягко сказал старый вождь.
Петля лежала на земле, на вид такая мирная и неопасная. Бемби тихонечко дотронулся до нее копытом. Она тонко зашипела, и Бемби испуганно отдернул ногу. Этот звук не принадлежал к знакомым ему лесным шумам.
— Он? — тихо спросил Бемби.
Старый вождь кивнул.
Не спеша двинулись они прочь.
— Запомни этот урок, — говорил старый вождь. — Когда идешь по просеке, всегда проверяй ветки. Выставляй вперед рога и води ими вверх и вниз и, если услышишь такой вот шип, поворачивай назад. Будь вдвойне внимателен и осторожен в то время, когда ты не носишь корону. Я в эту пору вообще не хожу по просекам.
Бемби молчал, погруженный в свои думы.
— Так Его самого здесь нет… — прошептал он наконец в глубоком удивлении.
— Нет, сейчас Его нет в лесу, — подтвердил старый.
— И все-таки Он есть! — горько сказал Бемби.
Старый вождь пристально взглянул на Бемби.
— Как это говорил ваш Гобо? Кажется, бедняга называл Его всемогущим и всемилостивейшим?
— А разве Он не всемогущий?.. — прошептал Бемби.
— Так же как и не всемилостивейший! — гневно сказал старый вождь.
— А как же с Гобо?.. — робко пробормотал Бемби. — С Гобо он был добр…
Старый остановился.
— Ты так думаешь, Бемби? — спросил он печально. Впервые назвал он Бемби по имени.
— Не знаю! — воскликнул Бемби томительно. — Я ничего не знаю!
Старый вождь проговорил медленно:
— Что же, учись жизни и будь настороже.
В этот день с Бемби случилось несчастье.
Бледный сумрак предрассветья растекся по лесу, с поля и лужаек поднялся молочно-белый туман. Была та удивительная, мягкая, чуть колеблемая ветром тишина, что предшествует рождению утра. Еще не проснулись вороны и сороки, еще спала сойка.
Минувшей ночью Бемби встретил Фалину. Она глядела на него робко и печально.
— Я так одинока! — сказала она тихо.
— Я тоже одинок, — медленно проговорил Бемби.
— Почему ты больше не бываешь со мной? — смиренно спросила Фалина.
Бемби испытал мгновенную боль: веселая, дерзкая Фалина стала такой покорной и тихой.
— Одинокий путник идет дальше других! — Бемби хотел сказать это мягко, жалеючи, но против воли голос его прозвучал сурово.
— Ты больше не любишь меня? — спросила Фалина чуть слышно.
— Не знаю, — ответил Бемби.
Ничего более не сказав, Фалина медленно побрела прочь…
Теперь Бемби стоял один под старым дубом, на краю поляны, и пил утренний ветерок, который был так чист, что ничем не тревожил обоняние. Влажный, бодрящий ветерок, приятно и свеже пахнущий землей, росой, травой и сырым деревом.
Бемби всей грудью вобрал воздух. Ему вдруг стало так легко на душе, как давно уже не было. Весело вышел он на поляну, окутанную бледным туманом.
И тут ударил гром.
Страшный толчок заставил Бемби покачнуться, осесть на задние ноги. В неистовом ужасе прыгнул он назад в чащу и бросился бежать. Он не понимал, что случилось, он не мог сосредоточиться ни на одной мысли, но только бежал, бежал. Страх с такой силой сдавил ему сердце, что трудно было дышать. Внезапно он почувствовал острую, колющую боль, правое бедро облилось нестерпимым жаром. Он невольно сдержал бег, затем перешел с бега на шаг. Задние ноги налились тяжестью, и Бемби показалось, что у него сломлен крестец. Он опустился на землю.
Какое наслаждение тихо лежать и ни о чем не думать!..
— Вставай, Бемби! Вставай! — Он почувствовал, что кто-то толкает его в плечо.
Он приоткрыл глаза и увидел старого вождя.
— Я не могу… — Бемби и сам не знал, произнес ли он это вслух или только подумал.
— Вставай, Бемби, вставай!
В голосе старого вождя было столько властного напора и вместе нежности, что даже боль, переполнявшая Бемби, на мгновение стихла.
— Вставай! Ну вставай же!.. — Глубокий, мощный голос впервые дрогнул испугом. — Надо бежать, дитя мое!..
"Дитя мое!" Эти слова непроизвольно вырвались из сердца старого вождя, и вмиг Бемби встал на ноги.
— Вот так! — кивнул старый вождь, тяжело дыша. — Сейчас ты пойдешь со мной… Теперь ты всегда будешь со мной!..
Он быстро зашагал вперед. Бемби побрел за ним, но его томило желание опуститься на землю, смежить веки и потерять себя в неведающем боли забытьи.
Старый вождь догадывался о том, что происходит с Бемби.
— Сейчас ты должен стерпеть любую боль. Ты не смеешь думать о покое… Думай только о спасении, только о спасении, и ни о чем больше… Ты слышишь меня, Бемби? Беги… иначе ты погиб… Думай о том, что Он идет по твоим следам и убьет тебя без сожаления. Ну, прибавь шагу… так… хорошо… Вперед, дитя мое, вперед!
Но Бемби уже ни о чем не думал. Каждый шаг причинял ему невыносимую муку, казалось, все его тело стало сплошной кровоточащей раной.
Старый вождь описывал широкий круг. Это длилось бесконечно долго. Сквозь пелену боли и слабости Бемби с удивлением обнаружил, что они вновь оказались у старого дуба. Тут старый вождь остановился, обнюхал землю и прошептал:
— Где-то здесь… поблизости… Он и Его собака… Вперед, быстрее! Они побежали. Внезапно старый вождь остановился.
— Ты видишь? — воскликнул он. — Вот тут ты лежал. Бемби увидел примятую траву и широкую лужу крови. Густая, темная кровь медленно впитывалась в землю.
— Чуешь? — Ноздри старого вождя трепетали. — Чуешь, Бемби? Они уже побывали на этом месте… Он и Его собака. Вперед!..
Они двинулись дальше. Бемби увидел кровавые капли на листьях кустов и стеблях трав. "Мы уже проходили тут…" — хотел он сказать и не мог.
— Ну вот… — с глубоким удовлетворением проговорил наконец старый вождь. — Сейчас мы зашли им в спину.
Еще некоторое время вел он Бемби по прежнему следу, затем сделал петлю и принялся описывать новый круг. Бемби следовал за ним в полузабытьи. Вторично, но уже с другой стороны вышли они к дубу, вторично прошли место, где Бемби упал, затем вожак вновь круто изменил направление.
— Ешь вот это! — Старый вождь остановился и указал Бемби на крохотные темно-зеленые жирные и курчавые листочки, росшие у самой земли.
Бемби повиновался. Вкус листочков был горек и невообразимо противен. Через некоторое время старый спросил:
— Ну, как теперь?
— Лучше, — ответил Бемби.
К нему внезапно вернулся дар речи, сознание прояснилось и усталость как рукой сняло.
— Теперь ты пойдешь впереди, — приказал старый вождь. Долго шел он позади Бемби, пока не остановил его вдруг радостным возгласом:
— Наконец-то!..
Бемби недоуменно оглянулся.
— Твои раны больше не кровоточат, — пояснил старый вождь. — Кровь перестала капать на кусты и травы и уже не указывает Ему и Его собаке дорогу к твоей жизни!
Старый вождь казался усталым, измученным, но голос его вновь был полон бодрой силы.
— Идем же, — сказал он, — теперь тебе нужен покой.
Они подошли к широкому рву. Старый вождь спустился вниз, затем в несколько могучих прыжков одолел крутой подъем. Бемби последовал за ним, но ему никак не удавалось взобраться на другую сторону. Боль снова проснулась в нем, он спотыкался, падал, вставал, карабкался дальше и вновь оскользал назад.
— Я ничем не могу помочь тебе, — говорил сверху старый вождь, — но ты должен — слышишь меня, Бемби? — должен взобраться сюда.
И мучительным, неистовым усилием Бемби одолел кручу.
Он чувствовал, как стремительно истаивает в нем сила, тяжелый жар боли подкатил к самому сердцу.
— Твоя рана опять кровоточит, хотя и не так сильно, — сказал старый вождь. — Я этого ждал. Но сейчас это не причинит нам вреда…
Медленно, шаг за шагом, продвигались они сквозь высокий, чуть не до неба, кустарник. Почва была твердой и гладкой. Ноги разъезжались, идти становилось все труднее. Бемби снова захотелось лечь на землю, закрыть глаза и ни о чем не думать. У него начиналась лихорадка, голова раскалывалась, темная пелена застилала зрение. И ничего не осталось в нем, кроме желания отдыха и покоя, да еще равнодушного удивления перед тем, как внезапно, в один миг, изменилась его жизнь. Неужели был он когда-то здоровым и добрым?.. Да, был… еще сегодня утром… совсем недавно… Но казалось, что это счастье было пережито в какие-то неправдоподобно далекие времена…
И все же он шел. Позади остался дубняк, молодой ольшаник, и вот громадный, потрескавшийся ствол бука в густотища боярышника преградил им путь.
— Мы пришли… — как сквозь сон, где-то в стороне от себя, услышал Бемби голос старого вождя.
Слепой от боли и усталости, он двинулся на голос и вдруг провалился в какую-то яму.
— Вот так! — спокойно сказал старый вождь. — Теперь продвинься немного вперед и ложись.
Яма, в которую упал Бемби, уходила под ствол бука, там она углублялась и расширялась наподобие пещеры. Боярышник и дрок сомкнулись над ее входом, укрыв Бемби от всего света.
— Здесь ты будешь в безопасности, — донесся сверху голос старого вождя.
Шли дни.
Бемби лежал в теплом лоне земли, над головой — гнилая кора поверженного дерева. Он прислушивался к своей боли, которая вначале все росла и ширилась в его теле, затем словно сжалась, стянулась в малый очажок, все еще оставаясь острой, и вдруг начала быстро, день ото дня, слабеть, утихать.
Изредка Бемби выбирался наружу. Вначале он мог только стоять на своих ослабевших ногах, но вскоре отважился сделать два-три шатких, неверных шага. Теперь он мог добывать себе пищу.
Бемби выбирал такие травы, на которые никогда бы не польстился прежде, даже в зимнюю бескормицу. Но сейчас они манили, притягивали его своим ароматом редкой, влекущей остроты. То, чем он прежде брезговал, что выплевывал, случайно прихватив вместе с хорошей, сладкой травой, казалось теперь удивительно вкусным, пряным яством. Некоторые стебли и травы и сейчас были противны ему по вкусу, но он заставлял себя есть их, чувствуя их целебную силу. И раны его быстро затягивались.
Бемби был почти здоров, но все еще не покидал яму. Лишь ночью выходил он немного размяться, а день проводил в своей надежной земляной постели.
Только сейчас, когда боль отпустила его, Бемби впервые осознал, как бы наново пережил все, что произошло с ним, и великий ужас потряс его душу.
Он выздоровел телом, но еще долго не мог вернуть себе свою прежнюю, несмятенную душу и потому не решался выйти в большой мир, зажить прежней вольной жизнью.
Дни, недели лежал он в яме под стволом поверженного бука, испытывая то страх, то стыд, то удивление, то глубокую благодарность к своему спасителю, и был порой то безнадежно грустен, то почти счастлив.
Вначале старый вождь не покидал Бемби ни днем ни ночью. Потом он стал ненадолго отлучаться, считая, что Бемби полезно одинокое раздумье. Но и тогда он держался поблизости от пещеры.
Однажды вечером разразился ливень с громом и молниями. А небо, озаренное лучами заходящего солнца, оставалось прозрачным, чистым, голубым.
На верхушках деревьев вовсю заливались черные дрозды, били зяблики. В кустах свистели синицы, в траве, у подножий деревьев, фазаны рвали глотку металлическими короткими воплями, дятел звеняще подхохатывал, и задушевно ворковали голуби в своем неизменном любовном согласии.
Бемби покинул пещеру. Жизнь была прекрасна. Неподалеку, словно поджидая его, стоял старый вождь, и они тихо пошли рядом.
В одну из ночей, напоенную шорохом осенних листьев, на верхушке ясеня пронзительно закричал сыч. Затем он немного выждал и закричал снова.
Но Бемби давно заметил его сквозь поредевший убор ветвей и остался спокоен. Сыч слетел вниз и закричал еще пронзительней. И снова подождал. Но Бемби и на этот раз не оценил его стараний. Больше сыч не мог выдержать.
— Вы не испугались? — спросил он недовольно.
— Нет, почему же, — мягко ответил Бемби, — немножко испугался.
— Так, так, — огорченно проворчал сыч. — Всего лишь немножко? А раньше вы ужасно пугались. Было поистине наслаждением смотреть, как вы пугались. Отчего же все-таки вы сегодня так мало испугались?.. — И он сердито передразнил: «Немножко»! "Немножко"!..
Сыч состарился и стал еще тщеславнее, чем прежде. Бемби хотелось ответить: "Я и прежде никогда не пугался, просто я лгал, чтобы доставить вам удовольствие". Но он сохранил это признание про себя. Ему было жалко доброго старого сыча, который сидел на своей ветке такой сердитый и огорченный.
— Видите ли, — снова солгал Бемби, — это случилось, наверно, потому, что в ту минуту я как раз думал о вас.
— Что? — Сыч немного приободрился. — Что? Вы думали обо мне?
— Да, — ответил Бемби. — Как раз когда вы закричали.
Иначе я, без сомнения, испугался бы так же сильно, как и всегда.
— В самом деле? — проворковал сыч.
Бемби готов был подтвердить все, что угодно, ведь ему не было от этого никакого вреда: пусть порадуется старина сыч.
— В самом деле! — сказал он убежденно. — У меня всякий раз подгибаются ноги, когда я слышу ваш ни с чем не сравнимый голос.
Сыч раздул перья и превратился в мягкий коричнево-серый пушистый шарик. Он был счастлив.
— Это очень мило, что вы думали обо мне… очень мило… — проворковал он нежно. — Давненько мы с вами не виделись.
— Очень давно, — сказал Бемби.
— Вы больше не ходите старыми дорогами? — поинтересовался сыч.
— Нет, — медленно ответил Бемби, — старыми дорогами я больше не хожу.
— Я тоже теперь шире охватываю мир, — величественно сказал сыч, умолчав о том, что его просто-напросто согнал со старого места бесцеремонный юнец. Нельзя же все время оставаться на одном месте, — добавил он и стал ждать ответа.
Но Бемби уже ушел. Он научился удивительному искусству старого вождя исчезать внезапно и бесшумно.
— Это бессовестно! — вознегодовал сыч.
Он встряхнулся, погрузил клюв в грудные перышки и принялся философствовать сам с собой:
— Верь после этого дружбе знатных господ!.. Даже когда они так любезны… в один прекрасный день они теряют всякую совесть, и тогда ты чувствуешь себя столь же глупо, как вот я сейчас…
Внезапно он камнем упал вниз. Он высмотрел мышь, и вот она уже попискивает у него в когтях. Вымещая свою злобу, сыч безжалостно разорвал ее и, хоть не был голоден, быстро, жадно поклевал маленькие кусочки. Затем он полетел прочь.
"Какое мне, в конце концов, дело до Бемби? — думал он. — Какое мне дело до всей этой достойной компании? Они нисколько мне не нужны!"
И он принялся кричать, беспрерывно и так пронзительно, что спавшая на дереве чета витютней в испуге проснулась и взлетела, громко треща крыльями.
Много дней кряду свирепствовал холодный осенний ветер. Он начисто ободрал деревья, не оставив ни одного листочка на черных влажных ветвях. Лес стоял сквозной и прозрачный.