— Вот сейчас я тебе покажу вампиров, — зловеще произнесла она, вставая с кровати.
После такой угрозы, Ромка не стал дожидаться, пока она набросится на него. Он сорвался с места и стрелой припустил прочь.
— Бежим! Он её покусал, — на ходу крикнул Ромка.
Пашке не пришлось объяснять, в чём дело. Ставя абсолютный мировой рекорд по бегу, ребята наперегонки помчались прочь, а по дачному посёлку разнеслись их истошные крики:
— Спасите!!! На помощь!!! Вампиры!!!
Соседи проявили чудеса солидарности. Покинув тёплые постели, все повыскакивали на улицу. Когда всё успокоилось, в домах ещё долго не ложились, обсуждая происшествие. Но хуже всего было на следующий день. Мало того что Игорь надавал охотникам за привидениями по шеям. Настя целую неделю дулась за то, что Ромка осрамил её перед всем дачным посёлком. А что такого он сделал? Её же спасал. Нет, что ни говори, но в фильмах бороться с призраками гораздо легче. Ну почему жизнь устроена так несправедливо? Одним — всё, а другим — ничего.
Пир
От шоссе вдали, в чащобе,
В окружении надгробий,
В замке брошенном вампир
Для друзей устроил пир.
Ровно в полночь в полнолунье
В замок прибыли колдуньи
И известный скандалист
Мёртвый рыцарь-металлист.
А за ним в цепях дешёвых
Пара ведьм средневековых,
С ними Цербер, пёс свирепый.
Вышел щёголь-граф из склепа,
Объявил начало бала,
И толпа возликовала.
Фредди Крюгер, диск-жокей,
Рок врубил потяжелей.
Привидения-лакеи,
Разодетые в ливреи,
Обнесли гостей крюшоном.
А палач под капюшоном,
Мрачно сидя возле двери,
Пил коктейль «Кровавый мерин»
Упыри играли в покер.
У кого в колоде джокер?
В кресло чопорно и прямо
Села пиковая дама
В чёрном саване из шёлка.
Вот ведь хитрая кошёлка!
А когда был пир в разгаре,
И плясали все в угаре,
Франкенштейн гостей достал
И нарвался на скандал.
Обозвал перед народом
Графа Дракулу уродом.
Ведьмы бросились всем миром
На защиту их кумира.
Мёртвый рыцарь очень жёстко
Оттащил их за причёски.
Началась такая драка:
Придавили вурдалака,
Фредди выбили два зуба,
Бедный граф лишился чуба.
Приложили сгоряча
Топорищем палача.
Тут раздался, как на горе,
Похоронный марш в мажоре.
Прокричал петух три раза.
Визг и вопли стихли сразу.
Замок Дракулы исчез.
И опять шумит там лес.
Клад
Летом я гостил в деревне у бабушки. Там подружился с Тимкой, Коляном и Васькой Крюгером. Вообще-то, он Семёнов, это у него прозвище такое. Васька — уважаемый человек, во-первых, потому что он на два года старше нас всех, а во-вторых, знает кучу всяких ужастиков. Если бы он был писателем, он бы, наверное, сто томов написал. Но в писатели Васька не собирается, потому что по русскому ему с трудом натянули тройку. Зато он щедро делится своими познаниями устно.
По вечерам мы собирались на пустыре за огородами, разжигали костерок и пекли картошку, а как только начинало смеркаться, приходило время для страшных историй, ведь рассказывать ужастики, пока не стемнеет, — всё равно что зря время терять. Кто же среди бела дня испугается какой-то зелёной простыни. Другое дело, когда роща за пустырём превращается в беспросветную, мрачную чащу, а по земле стелится туман, как в фильмах ужасов. Тогда за каждым деревом чудище мерещится.
Я уже говорил, что особенно по части страшилок отличался Васька Крюгер. У него всегда в запасе были такие ужасы, прямо мурашки по коже, и главное — не какие-нибудь детские, а настоящие, из жизни. Васька никогда не начинал первым, оставляя свой рассказ под завязку, как на концерте, где самые лучшие исполнители тоже всегда выступают напоследок.
Мы сидели и травили байки про «чёрную руку» и прочие страсти. Когда Тимка закончил свой леденящий душу рассказ о том, как бешеный будильник душил всех, кто заводил его на полночь, Васька смачно сплюнул на землю и сказал:
— Отстой.
— Почему это отстой? — обиделся Тимка.
— Чего ради будильник на полночь заводить?
— Ну мало ли. Может, надо в ночную смену идти, — вступился я за Тимку.
— Всё равно отстой. Как будильник может людей душить? Это не будильник, а дебильник какой-то, — презрительно усмехнулся Васька.
— Мало ли как! Вон чёрные глаза душили же, — возразил Тимка.
— И про глаза — тоже отстой, — со знанием дела сказал Васька. — Вот я знаю историю…
Мы притихли. Все обиды были тотчас забыты. Васька продолжал:
— Знаете брошенную ржавую бытовку неподалёку от водокачки?
— Это где мы в бандитов играли? — уточнил Колян.
— Ага. Там ещё груда битого кирпича лежит, — кивнул Васька, обвёл нас взглядом и только после того, как мы дружно закивали, повёл рассказ.
— Раньше там стояла старая часовня, а в ней разбойники прятали награбленное.
— Какие разбойники?
— Известное дело какие. Которые в лесу водились. Тут лес был ого-го! Типа чаща.
Разбойников целая орава, а главарь у них весь чёрный-пречёрный.
— Негр, что ли? — шёпотом переспросил Тимка.
— Какой негр? Обыкновенный.
— А чего ж он тогда чёрный? — с сомнением вставил Колян.
— Чего, чего? От злости почернел. Не хотите слушать, не надо, — разозлился Васька.
— Вась, ну ладно тебе. Давай дальше. Интересно же, — хором заканючили мы.
— А перебиваете чего? Я ж вам чистую правду рассказываю, а не лажу какую-нибудь про летающую простыню.
— Больше не будем. Расскажи, что дальше.
Васька любил, когда его упрашивали, поэтому ещё немного покочевряжился для порядка, а потом смилостивился:
— Так и быть, но чур больше не перебивать. В общем, в часовне у разбойников штаб-квартира была. А главарь ихний ни с кем делиться не хотел. Всё хотел себе захапать. Взял и перепрятал сокровища. А те видят, что их, как лохов, развели, и стали наезжать на главаря: мол, отдавай бабки. А он пистолет выхватил и говорит: «Кто моё сокровище тронет, тому неминучая смерть». А один там был такой крутой, он тоже хотел главарём стать, заместо прежнего. Он по главарю очередью из автомата как врежет: тра-та-та-та-та. А тот стоит и не падает. Тогда он выхватил гранатомёт: ба-бах!
Мне было интересно узнать, откуда у разбойников были автоматы и гранатомёты, но я побоялся встревать, а то Васька вконец обидится и откажется рассказывать дальше. Васька продолжал:
— Так вот. У главаря дырка во всю грудь, можно кулак просунуть, а ему по барабану. А потом главарь страшно так захохотал, и тут все увидели, что это мертвец. Поэтому его ничего не брало. И тогда он взял и всех порешил до единого и в гробы положил.
Васька смолк.
— А гробы он откуда взял? — не выдержав, робко спросил я.
— Откуда, откуда? От верблюда. Я почём знаю. Может, у них заготовлены были для тех, кого они грабили?
Честно говоря, меня взяло сомнение, чтобы разбойники хранили у себя гробы. Видимо, это было написано у меня на лице, потому что Васька вдруг взъерепенился:
— Ты что, мне не веришь? Не веришь, да? Тогда сам посмотри. Ночью часовня из-под земли встаёт, и чёрный главарь по округе шастает, сокровище стережёт.
— Так оно до сих пор там? — спросил Тимка, глядя на рассказчика круглыми от ужаса глазами.
— Сто пудов! Где ж ему быть?
Зарытое сокровище было неопровержимым доказательством правдивости Васьки- ного рассказа.
— А что если нам его отыскать? — предложил я.
— Ты что?! Тебе жить надоело? — вскинулся Васька. — Говорят же тебе, его мертвец охраняет. Может, он нас даже сейчас слышит.
После этого замечания каждого из нас потянуло домой. Не сговариваясь, мы затушили костёр. По улице мы шли тесной гурьбой. Шутка ли сказать, мертвец прямо здесь, под боком ходит. Это было даже покруче призрака из брошенного дома по соседству с Ларионовыми или вампира, который повадился в курятник к тёте Зине, про которого Васька рассказывал в прошлый раз.
Первым свернул в свою калитку Колян, потом Тимка. Мы с Васькой прощались возле моего дома.
— А ты-то не боишься один до дома идти? — спросил я.
— Не, я привычный. Ну бывай. До завтра, — сказал Васька, поддёрнул штаны и пошагал по улице.
Я даже позавидовал тому, какой он бесстрашный. Ничего не боится, совсем безбашенный.
С вечера я не мог уснуть, всё вертелся с боку на бок. Мне не давал покоя Васькин рассказ. Что если мертвец в самом деле подумает, будто мы покушаемся на его клад? От этой мысли сна у меня не было ни в одном глазу. Не знаю, сколько я так промучился, но вдруг услышал какой-то шорох.
Я встал и подошёл к окну. Стояла тишина. Все спали. И всё же на душе у меня было неспокойно. Нужно бы проверить, хорошо ли заперта калитка. Я на цыпочках прокрался в кладовку, взял на всякий случай ружьё, с которым дед ходил на охоту, и осторожно вышел из дома. Не доходя до ворот, я остановился.
На землю опустился такой густой туман, что не было видно ни зги. Он заползал мне прямо в душу, сковывая её леденящим страхом. Гонимый ужасом, я повернул назад и пошёл в сторону дома. Я наугад брёл через белую завесу, но ни дома, ни забора, ни сарая не было. Я запаниковал. Передо мной простиралась окутанная туманом бесконечность. Меня начала колотить дрожь.
Внезапно пелена поредела. Я стоял в незнакомом месте. Передо мной высились руины полуразрушенной часовни. Кирпич, из которого она была сложена, почернел от времени. Туман стелился по земле, и от этого казалось, что призрачная часовня парит на облаке. За ней зловеще вырисовывались кладбищенские кресты.
Я крепко сжал в руках ружьё деда и в нерешительности огляделся, не зная, куда идти. В этот момент я увидел чёрного главаря. Призрак в упор смотрел на меня, вращая страшными глазами. На его синеватом лице неестественным алым светом горели глаза.
Я хотел убежать, но мои ноги точно приросли к земле. Мертвец направился ко мне. Я выстрелил. Ружьё дало осечку. Я снова судорожно нажал на курок. Раздался выстрел, но призрак даже глазом не моргнул, продолжая с кривой усмешкой надвигаться на меня. Он был так близко, что я слышал его хриплое дыхание.
Вне себя от ужаса, я замахнулся прикладом. Он прыгнул на меня, и мы схватились в рукопашной. Я в бешенстве боролся, пытаясь сбросить его с себя, но он не поддавался. Он ухватил меня за грудки и стал душить. Я закричал и рванулся изо всех сил. В следующий миг я услышал треск рвущейся материи и почувствовал, что падаю.
Когда я очнулся, надо мной стояла бабушка и причитала:
— Надо же так во сне крутиться! Позавчера с печки свалился, сегодня раскладушку прорвал! Вот что я тебе скажу, бери матрас и стелись на полу. Может, хоть там ты заснёшь спокойно.
Кое-как выбравшись из сломанной раскладушки, я устроился на полу.
— Спи, шустрик, — ласково сказала бабушка и погасила свет.
Я лежал в темноте и удивлялся. Разве можно спать спокойно, когда деревня кишмя кишит призраками, вампирами, вурдалаками и ожившими мертвецами? Я сюда только на лето приезжаю, и то дёрганый стал. А бабушка живёт среди этого ужаса круглый год, и хоть бы что! Это ж просто железные нервы надо иметь!
Очень страшная история
В безлунную полночь
я вышел из дома
И вдруг оказался,
где всё незнакомо.
Из мрака глядели
в упор на меня
Два жёлтых, недобрых
и страшных огня.
Я очень струхнул,
но подумал немножко
И понял, что это…
персидская кошка.
Я дальше пошёл.
Темнота всё сгущалась.
Решил отдохнуть я
хоть самую малость,
Но тут в черноте,
в двух шагах от меня
Зажглись два ужасных
зелёных огня.
Я очень струхнул,
но подумал немножко
И понял, что это…
ангорская кошка.
Я шёл, и места
становились всё глуше.
И ужас всё больше
мне сковывал душу,
Когда, не мигая,
из тьмы на меня
Зловеще смотрели
два красных огня.
Я очень струхнул,
но подумал немножко
И понял, что это…
сиамская кошка.
Во мраке кромешном
я брёл по дороге,
И ватными стали
от ужаса ноги.
В тревожной ночи,
будто сотня свечей,
Вдруг вспыхнуло множество
жутких огней.
Я очень струхнул,
но подумал немножко
И понял, что это…
конечно, не кошка,
А в тихом болоте
лягушки-квакушки
Повсюду решили
развесить гнилушки.
И если пойти к ним
туда не боишься,
То славно на празднике
повеселишься.