– Почему?
– Но этого же нельзя делать! Никто не имеет права залезать в Институт времени и путешествовать туда и сюда. А вдруг он что-нибудь унесет в прошлое. И все нарушит. Или узнает что-нибудь, чего вам еще знать нельзя.
– Так уж и нельзя! Что мы, маленькие, что ли?
– Вот ты, конечно, маленькая. Да если открыть путешествие во времени для всех, особенно из прошлого в будущее, то все погибнет. Ты тут же сядешь в машину времени и отправишься узнать, когда ты умрешь. И узнаешь, что ты умрешь, потому что упадешь с десятого этажа. Тогда ты на тот год уедешь в деревню, где нет десятого этажа, и получится, что ты вроде бы умрешь, а вовсе и не умрешь. А если ты не умрешь, то будешь жива. А если ты будешь жива, то значит, в будущем сразу окажется две Юли Грибковы. Это такие осложнения, что лучше о них не думать. Поэтому путешествия во времени категорически запрещаются и в прошлое могут ездить только ученые, которые к этому специально готовятся много лет. А из прошлого в будущее нельзя ездить никому, ни при каких обстоятельствах.
– Теперь я поняла, – сказала Юля. – Я даже испугалась.
– Почему?
– А если какой-нибудь бандит на этой машине поедет? Заберется в будущее, кого-нибудь ограбит, вернется обратно – и сразу в Сочи, отдыхать. А если заподозрят, что он ограбил, он скажет: ничего подобного, я в это время в Сочи отдыхал.
– Ты соображаешь. Это утешительно.
Юля не обиделась на эти слова. Но все-таки она еще не все поняла.
– А как же, – спросила она, – могло случиться, что простой парень из шестого класса взял и воспользовался машиной?
– Это для меня тайна. Машина стоит в одной квартире, при ней специальный человек, который никогда не пропустит чужого.
– И пропустил?
– Его там не было. Там никого не было.
– А где он?
– Не знаю. Лучше я тебе по порядку расскажу. На чем я остановилась?
– Как ты в зоопарке увидела надпись на скамейке и поняла, что какой-то мальчишка приехал из прошлого. А может, это просто кто-то так подшутил?
– Исключено. Неужели ты думаешь, что через сто лет можно будет найти на Земле человека, который будет резать ножом скамейку только для того, чтобы оставить свою подпись?
– Надеюсь, что нет.
– А одежда? К тому же у нас нет классов и нет букв. У нас в школе только группы по интересам.
– Наверно, я на твоем месте так же подумала бы.
– Я стояла у скамейки и думала, что мне дальше делать. Поднять тревогу? Сказать всем, что пропал ценный прибор? А кто виноват? Я виновата. В общем, я струсила.
– Струсила?
– Конечно, я ужасная трусиха. Я струсила и решила: побегу к Институту времени, перехвачу мальчишку у института, отниму миелофон, а потом уж решу, что делать дальше.
– Глупое решение. Если бы ты туда позвонила, его бы и без тебя перехватили.
– Да, глупое решение, но мне очень стыдно было, что я так себя вела: поехала кататься на бронтозавре, а миелофон на дорожке оставила. Как грудной ребенок!
– А у вас грудные дети тоже на бронтозаврах катаются?
– Это я преувеличила. Грудные дети у нас такие же, как и везде, – лежат в колыбельках и ручками машут.
– А разве у вас не акселерация?
– Это что за зверь?
– У нас в газетах пишут про акселерацию – будто раньше дети были меньше ростом и позже развивались. Вот мне двенадцать лет, а я ростом выше моей бабушки.
– Не знаю, не слышала. Моя бабушка выше меня на голову.
– Рассказывай дальше, а то скоро светать начнет.
– Тебе надоело слушать?
– Нет, что ты!
– Флипнула я к Институту времени и вижу – он заперт. Я сообразила, что праздник. Побежала вокруг – думала, есть какой-нибудь запасной вход, – вдруг вижу разбитое окно. Ну, тогда я поняла, что не ошиблась – он здесь.
– А пираты? Ложный Алик и толстяк?
– Я тогда о них не знала. Хотя надо было догадаться – ведь мальчишке стекло там не разбить. Оно расплавлено. Влезла я через окно и побежала на второй этаж. Я знала, где лаборатория прошедшего времени, – меня один знакомый в этот институт водил. Вбегаю в лабораторию и вижу – все правильно. Кабина занята, работает, на приборах показано – проходит перемещение тела на промежуточную станцию 1976 года. Он! Как только перемещение закончилось, я – сразу в кабину. Хорошо еще, что я знаю, как ею пользоваться…
– Ну, ты еще ладно, а откуда Коля знал, как ею пользоваться?
– Там все написано. Он, наверно, не спешил, прочел. Лучше у него спроси. Только я хотела начать, вижу – дверь в лабораторию открывается и кто-то входит. Я подумала, временщик, то есть тамошний сотрудник. Ну что делать? Выключить машину, вылезти наружу и сказать: мальчик унес миелофон, а я, извините, без спросу, но очень спешила… Они тут же отправили бы меня домой, а сами начали бы переодевание и подготовку – этот Коля успел бы аппарат спрятать и вообще исчезнуть. Так что – была не была, не стала я ждать, пока меня вынут из машины, – вернусь победителем, тогда пускай судят. Ты меня осуждаешь, Юлька?
– Нет. На твоем месте я бы то же самое сделала.
– Это хорошо, что ты меня понимаешь. В общем, я переместилась и очутилась в твоем году. Выхожу из кабины – пусто. Ни мальчика, ни нашего представителя – никого. Иду в другую комнату – тоже пусто. Не прибрано, кровать не застелена, ни души. Тут мне показалось, что хлопнула входная дверь, – я туда. Выбежала на площадку – никого нет. Куда он мог побежать? Вниз, на улицу?
– Ты за ним?
– Я за ним. Сбежала вниз. И не успела выйти из подъезда, как слышу, что дверь в той квартире снова открывается и кто-то кричит сверху: «Стой, девочка!»
– Из Института времени, – догадалась Юлька.
– Я тоже так подумала, что временщики. А теперь поняла, что это были пираты. Но тогда я ни о чем не думала – как дуну из подъезда и побежала по улице. Бегу и не оборачиваюсь – знаю, что за мной гонятся. Совсем потеряла контроль над собой.
– Я бы тоже одурела, – сказала Юлька.
– Пробежала я квартал или два – вроде бы он улицу переходит. Я за ним. Как грохнулась головой о троллейбус – хорошо еще, что не попала под него.
– Лоб у тебя крепкий.
– Ты не представляешь, как больно было.
– Представляю. Мне аппендицит под местным наркозом вырезали. Это похуже, чем по троллейбусам головой стучать.
– Кому как…
– А почему ты теперь думаешь, что за тобой бежали пираты?
– Сегодня, когда они к нам в палату пришли, я не сразу их узнала. А как узнала, поняла, что без них тут не обошлось. Это они сумку украли, и потому Коля кричал «держи».
– А почему он кричал?
– Увидел, что сумку утащили, вот и кричал. Пираты, видно, за мной следили.
– Зачем же пиратам за тобой следить? Ты же почти еще ребенок.
– Для кого ребенок, а для кого злейший враг. Я тебе когда-нибудь расскажу, как я с этими пиратами боролась по всей Галактике…
– Ой, Алиса, все-таки ты иногда преувеличиваешь…
– Да что с тобой разговаривать, простым вещам не веришь!
– А почему я должна всему верить? Кое-чему я верю. Я верю, что ты из будущего, я верю про Колю, но про автобусы, которые за пять минут Москву проезжают и притом никуда не едут, в это я не верю. И в пиратов не верю. Даже в наши дни пиратов нет. А как же они через сто лет появятся? Как динозавры? Может, вы их специально вырастили, чтобы не скучно было?
– Нам и без пиратов не скучно. Они же не земные, а приходящие. Представляешь, сколько в Галактике планет, не все же цивилизованные. Разные попадаются. И никто пиратов не выводил – они сами вывелись, и с ними приходится бороться. Ты что думаешь, через сто лет будут молочные речки в кисельных берегах течь и все будут лежать под деревьями и рот раскрывать, чтобы вишни падали? Мы же все страшно занятые люди – столько работы, ты не представляешь.
– Ну ладно, убедила. Хотя, если есть пираты, твои временщики могли бы побдительнее быть. А так вот напустили в наш год пиратов – у нас свои хулиганы, не хватает еще будущих разбойников.
– Никого мы не подсовываем. Они к вам попали, потому что за Колей бежали. Он во всем виноват.
– Так ты говорила, что Коля за ними бежал…
– Коля увидел, как они мою сумку украли. Понимаешь, он хоть и недисциплинированный и первобытный, но ведь он не вор и не бандит…
– Таких у нас в классе нет.
– Вот видишь… И я думаю, что он за ними побежал и у них сумку как-то выхватил. Ведь люди на остановке его с сумкой видели.
– А почему обратно тебе не принес?
– Потому что роли поменялись. Теперь пираты за ним гнались. И он, чтобы от них избавиться, в другой автобус перепрыгнул. А куда потом спрятаться? Видно, они по пятам за ним бежали. Вот он и решил вернуться в свой год.
– А они за ним бежали?
– И не догнали. Может, даже заблудились в институте, он громадный. Это я их за собой в лабораторию привела. Вот они и увидели машину времени. И за мной погнались. Они думали, что я их к Коле выведу, что я его знаю. А я с троллейбусом столкнулась и все этим осложнила.
– А зачем пиратам миелофон? – спросила Юлька.
– Ну как ты не понимаешь? Жизнь у них трудная. Даже последний свой корабль они потеряли. Приходится скрываться, а им нужны сокровища и удовольствия. И как только они сообразили, что у меня есть миелофон, то сразу решили его украсть. А я растяпа, пускуля.
– Кто?
– Ну, пускуля – это птенец такой, на Змороме-2 живет. Его кормить трудно, всегда мимо пищи клювом промахивается.
– Тогда я знаю, что делать, – сказала Юлька. – Надо сходить в школу и спросить у всех Коль, кто взял в будущем прибор.
– Но как я могу сходить, если я лежу здесь?
– Погоди немного, я пойду в школу и за тебя спрошу.
– Нельзя. Я и так нарушила тайну. Я преступница. А если ты начнешь спрашивать, окажется, что я притом и болтунья. Нет, я сама спрошу. Я бы и тебе ничего не рассказала, если бы пираты меня не нашли. Понимаешь, как положение осложнилось?
– Да понимаю. А ты им зачем?
– Они думают, что я знаю, как Колю найти. Выкрали бы меня и заставили вести к месту. И вообще я для них как заложница – бесценное сокровище.
– Ну, не такое уж сокровище.
– Не будем спорить. Есть вещи, которые тебе не понять.
Юлька не стала спорить. Только спросила:
– Они вернутся? Как ты думаешь?
– Не сомневаюсь.
– Зато теперь мы будем готовы, и нас так просто не поймаешь.
– А ты здорово прыгать умеешь. Теперь у Весельчака У на всю жизнь шрамы останутся.
– А мне его не жалко.
– Ну, будем спать?
– Спать… С утра придумаем, что делать.
Глава 5
Ботинки доктора Алика
Юльке казалось, что она не заснет. Все думала, гадала, а потом проснулась.
Оказалось, уже совсем светло. И непонятно, где же она. Потом вспомнила: в боксе. Бокс был маленький, на две кровати. За окном видна вершина дерева и на ней три вороньих гнезда. Юля повернула голову – Алиса не спала.
– Доброе утро, – сказала Алиса, увидев, что Юля проснулась. – Как спалось? Не мучили кошмары?
– Меня никогда не мучают кошмары.
– И не снились тебе космические пираты, гости из будущего и всякая фантастическая чепуха?
– Нет, не снились.
– А я уже умылась, причесалась. Пора бежать из больницы, пока еще чего-нибудь не случилось.
Юлька сразу села.
– Когда они вернутся?
– Я вообще удивляюсь, почему они до сих пор не вернулись. Может быть, не знают, где нас искать.
– Или зализывают раны.
– А знаешь, Юля, я проснулась и думаю: а вдруг ты сегодня решишь, что тебе все приснилось.
– Ну, и тогда что?
– Тогда я бы не стала с тобой спорить.
– Все это пустые разговоры. Надо что-то делать.
– Вот это достойный разговор. И ты что-нибудь придумала?
– Я во сне думать не умею. А некоторые умеют. У нас в классе Фима Королев даже задачи во сне решает. Положит учебник под подушку и решает.
– Учебник он зря кладет. Учебник здесь ни при чем. Ты сказала, что в классе три Коли. Расскажи мне о них. Кто из них мог это сделать?
– Я уже думала. Всех перебрала. Наверно, Коля Садовский.
– Почему?
– Он легкомысленный, плохо учится, выдумщик и вообще халда.
– Кто?
– Халда. Ну, растяпа, понимаешь?
– А два других вне подозрений?
– Разве можно за мальчишек ручаться?
– За некоторых можно.
– За наших я не поручусь. Еще есть Коля Наумов. Он спортсмен, закаляется, зимой на балконе в спальном мешке спит. Он с Катей Михайловой дружит, на спортивной почве.
– А третий?
– Третий Коля Сулима. Он ничего, лучше многих. Очень серьезно математикой занимается и в планетарии в научном обществе состоит. Он знаешь кем хочет стать? Конструктором космических кораблей… и в шахматы хорошо играет, лучше всех в классе. Но поручиться я за него не могу.
– А этот Коля Сулима, он, наверно, очень хотел бы посмотреть космические корабли будущего, как думаешь?
– Ой! Конечно! Я и не подумала. Нет, ни за кого не поручусь. А хочешь, я сама с ними поговорю?
– Ни в коем случае! Ты ничего не знаешь. Иди мыться. Умывальник за стеной.
Когда Юлька мылась, заглянула Мария Павловна.
– Как спалось на новом месте? – спросила она.
– Спасибо, хорошо, – сказала Алиса. – А в нашей палате окно уже вставили?
– Нет еще. Стекольщик не приходил. Ты помнишь, Грибкова, что ты сегодня выписываешься?
– Да. За мной днем бабушка придет.
– А я когда выписываюсь? – спросила Алиса.
– Вот придет доктор и скажет. Но куда ты денешься, девочка?
Мария Павловна замолчала, словно ждала, не заговорят ли девочки о ночном происшествии. Но девочки молчали. И даже не улыбались. Наконец Мария Павловна спросила:
– А вы вчера не напугались?
– Почему?
– Когда окно вылетело.
– Нет, не испугались, – сказала Алиса. – Иногда ветер бывает еще сильнее. Я читала, как ветер унес целый дом с девочкой и ее собакой и забросил за горный хребет.
– Не может быть! – воскликнула Мария Павловна.
– Я тоже читала, – сказала Юлька. Во рту у нее была зубная щетка. – Ошшеии изууоо оода.
Алиса поняла, что Юлька хотела сказать «Волшебник Изумрудного города».
В этот момент дверь широко распахнулась, и вошел доктор Алик Борисович.
– Доброе утро, погорельцы! – громко сказал он с порога. И очень удивился. Потому что при виде его Мария Павловна широко раскинула руки и, как наседка крыльями, прикрыла Алису. Алиса вскочила во весь рост на кровати и отступила к стене, а Юлька чуть не проглотила зубную щетку, и у нее изо рта пошли пузыри из зубной пасты.
– Что вы воззрились на меня, как на тень отца Гамлета? – спросил Алик Борисович.
Юлька смотрела на его ботинки – на правой ноге был левый ботинок, а на левой ноге правый.
Это был ложный Алик.
– Не смейте приближаться к детям! – сказала Мария Павловна. – С меня хватит ночного происшествия. Или я немедленно вызову милицию!
Юлька выплюнула зубную щетку, щетка упала на пол, и Юлька сказала с белыми зубами:
– Ботинки! Алиса, смотри на ботинки!
Алик тоже посмотрел на ботинки.
– Ну, дожил, – сказал он, садясь на корточки. – А я думаю, почему это мне с утра так неудобно ходить. Да пусть простят меня дамы за то, что раздеваюсь в их присутствии. Видно, из меня скоро получится великий человек. Рассеянность уже есть, таланты будут.
Алик расшнуровал ботинки, поднявшись, вылез из них, постоял в одних носках и потом довольно неловко, скрестив ноги, сунул их в правильные ботинки – правую ногу в правый, а левую в левый. Снова присел на корточки и принялся их зашнуровывать.
– Однако, – продолжал он, – моя рассеянность не основание для паники, охватившей благородное общество. Что же вас так напугало в моем облике? Неужели человек, надевший ботинки не на ту ногу, страшнее дракона?
Алиса тем временем снова села на кровать и сказала:
– Юлька, мойся дальше. А то у тебя вся физиономия в пасте.
– Но ботинки…
– Он же их переодевает. Как и положено. Понимаешь? Он настоящий.
– Как настоящий? – спросил Алик. – Я очень даже настоящий. С меня только что взяли профсоюзные взносы за три месяца. Если бы я был не я, больше чем за два месяца никогда бы не взяли. Вы как думаете?