— В чём дело, гражданин? Кто кричал «вор»? Кто кричал «ограбил»?..
Сверху раздалось ещё громче:
— Воррр! Каррртину укрррал! С чердака!
Глава десятая
ПРО КАРТИНУ
— Спокойно, граждане! — милиционер строго посмотрел на ребят, на Бабушку, на птицелова. — Признавайтесь быстренько: кто похитил произведение искусства?
— Разрешите вам объяснить, — сказала великолепная Бабушка. — Речь идёт, очевидно, вот об этом браконьере. Он торгует птицами, торгует, так сказать, живым товаром. И вы только взгляните — в каком бедственном положении все эти пеночки, синички и щеглы! И ещё он хотел продать нам за сто рублей вон того ворона, который, к счастью, вырвался из плена и улетел…
— Нет, Бабушка, он улетел, к несчастью! — воскликнул Типтик. — Вот если бы он улетел к нам — это было бы к счастью!
— А ведь я уже приготовила сто рублей, чтобы уплатить их этому… этому… — Бабушка не могла подобрать нужного слова.
— Воррру! — закончил за неё Воронуша. — Укрррал каррртину со старого чердака!
— В чём дело, гражданин? — милиционер подошёл к Дяде Ловушке. — Какая картина? Какой чердак?
— Шутка, гражданин начальник! — Дядя Ловушка подмигнул единственным глазом. — Пташка шутит. Кричит безо всякого понимания. Дурацкая башка — вот и кричит…
— Но позвольте! — вмешалась Бабушка. — Я лично видела этого человека, когда он в своём клетчатом пиджаке забирался на чердак старого дома. В том доме когда-то жил Знаменитый Художник. И, может быть, на чердаке до сих пор хранятся его картины? Нет, товарищ милиционер, у Ворона не такая уж глупая голова.
— Шутка, граждане!.. Ну да, было такое дело — полез я на тот старый чердачок: думал парочку голубей отловить… Вижу, на чердаке картина валяется — вся в пыли да в паутине. Чего ж добру пропадать? Взял я картинку, принёс домой, вымыл с мылом… Гляжу и глазам не верю: не картина это, а просто чистый холст! Ничего там не нарисовано: золочёная рама, а в серёдке серый холст… Пусто!
— Вррраньё! — раздалось сверху.
— Вы кому больше верите? — обозлился Дядя Ловушка. — Мне, человеку разумному, или этой дурацкой птице?.. А ещё вот что, гражданин милиционер: когда я на чердаке взял в руки проклятую картину, эта чёрная ворона налетела на меня и долбанула в левый глаз! Через неё инвалидом стал. Работать не могу — вот, пташками стал интересоваться.
— Воронушу вы всё-таки поймали? — спросила Бабушка.
— А как же! За такое разбойное нападение наказание полагается. Как раз сегодня хотел ему башку открутить, да вот, освободился он каким-то чудом…
— Нет, что же это делается, товарищи! — воскликнула Бабушка. — Живой птице хотят голову открутить! Мало того, что он торгует несчастными пернатыми, учит детей жестокости, так он ещё…
— Ладно, разберёмся, — сказал милиционер. — Собирайтесь, гражданин, поедете с нами.
— За что, за что? — затараторил Дядя Ловушка. — Ни одной птички ещё не продал, ни одной копейки не получил… За что, за что, за что?..
— Неправда! — сказал Типтик. — Копейки-то он получил.
— На-на! Забирай свои денежки! Забирайте все! — и Птицелов швырнул на асфальт один рубль семьдесят шесть копеек, а за ними — тупой ножичек, ошейник, грузило, значок, увеличительное стёклышко, карманный фонарик, батарейку и жевательную резинку…
Милиционер собрал клетки с птицами, поставил их в машину. Туда же забрался Дядя Ловушка, и за ним захлопнулась дверца с решётчатым окошечком.
— Ура! — сказала Бабушка.
— Ура! — сказал Типтик, а за ним и все ребята — Ура! Теперь Ловушка сам оказался в клетке!
— Типтик! — Бабушка подтянула синие брючки. — Вперёд! Ребята, за мной!.. У меня в кармане осталось сто рублей, и каждый, кто хочет, может пострелять в тире из пневматического ружья. Денег хватит на всех!
— Кррра-крррасота! — раздалось сверху.
Глава одиннадцатая
НОЧНОЙ ГОСТЬ
Что и говорить — этот день был что надо!
Типтик освободил Воронушу. Милиция забрала птицелова Дядю Ловушку. Потом всей компанией стреляли в тире. И надо признаться, что великолепная Бабушка целилась лучше* всех. Правда, и Типтик пять раз подряд попал в забавную мишень: как угодишь в самый центр, так сразу же раздаётся песенка про голубой вагон.
А после тира они с бабушкой ещё долго гуляли по городу и Типтик всё задирал кверху голову: не видать ли где-нибудь в небе Воронушу?.. Нет, не видать…
Родители вернулись с дачи поздно. Они там слишком долго ползали на корточках между грядками — ухаживали за ягодами: устали и поэтому не слишком внимательно слушали Типтика и Бабушку, которые рассказывали про птицелова, про Воронушу и про стрельбу в тире.
— Очень интересно, — рассеянно сказала мама. — Я всё поняла: Бабушка посадила птицелова в клетку, а ты научил ворону петь «Голубой вагон». Молодец! Забавно!
Нет, сегодня родителей интересовала только ягода. Они ничего не поняли. И Типтик огорчённый отправился спать.
Он спал в одной комнате с Бабушкой. Честно говоря, это ему не слишком нравилось, потому что Бабушка заставляла его перед сном чистить зубы и непременно мыть ноги; когда он забирался под одеяло, Бабушка отворяла форточку, чтобы ночью в комнате был свежий воздух…
Но засыпать рядом с Бабушкой было интересно, потому что она знала много удивительных историй. Типтик слушал… слушал… и засыпал, не разобрав, где в этих историях правда, где выдумка, где быль, а где сказка.
Сегодня Бабушка начала рассказывать небывалую небывальщину: будто бы давным-давно — две с половиной тысячи лет тому назад — умные птицы решили построить Город Счастья.
— А разве птицы могут строить? — спросил сонный Типтик.
— Могут, могут… — тихо ответила Бабушка. — Это ведь сказка, а в сказке все всё могут. Решили птицы жить по справедливости, честно, без обмана…
— Хороню… — тихо произнёс Типтик уже во сне.
Бабушка погасила в комнате свет… И тоже заснула.
Не спали только одни часы — они тикали, тикали и, наконец, не торопясь, пробили полночь.
…В этот момент Типтик проснулся. Показалось ему, что кто-то смотрит на него сквозь открытую форточку. Он сел на кровати и увидел, что Бабушка тоже не спит, тоже сидит на кровати и тоже смотрит в окно.
Вдруг в комнату бесшумно влетело что-то большое, крылатое, чёрное.
— Ворону ша! — вскрикнули одновременно Типтик и Бабушка.
— Не каркать! — скомандовал Ворон. — Ти-ши-на!
Однако сам он при этом шумел довольно сильно: топал когтистыми лапами по полу; сунул клюв в вазу с цветами и опрокинул её; испугавшись, вспорхнул на полку с книгами и уронил их на пол.
— Что у вас там происходит? — раздался сонный папин голос из соседней комнаты. — В чём дело?
— Ничего особенного, — громко ответила Бабушка. — Просто я потеряла свои очки.
— Зачем ночью очки? — спросил папа.
— Чтобы лучше видеть интересные сны, — ответила Бабушка. А Воронуша сел к Типтику на подушку и предложил:
— Неплохо бы пообедать!
Типтик на цыпочках прокрался на кухню, взял из холодильника котлету и принёс Воронуше.
— Недурно! — произнёс Ворон. — Лучшее горючее для дальних перелётов — жирная котлета!
Он поправил клювом перышки на брюхе, почесал лапой за ухом и вылетел в форточку, даже не сказав «спасибо».
— Скверное воспитание! — покачала головой Бабушка. — Боюсь, Тимоша, что это для тебя неподходящая компания.
Тимофей Птахин улыбался в темноте: при чём тут воспитание? Главное, Воронуша не потерялся — он здесь, он неподалёку!
Глава двенадцатая
ЗАНЯТИЯ
Через несколько дней Ворон опять прилетел. Прилетел днём, когда родители были на работе.
Он сел на телевизор и запел во всю глотку:
Каррр-каррр-каррр!
Да здравствует базар!
На базаре чудеса
— Пирожки и колбаса!
— Кошмар! — сказала Бабушка. — Впервые в жизни слышу такой громкий и такой скрипучий голос.
— Пре-крррасный голосок! — возразил Воронуша.
— Ты хвастун, — покачал головой Типтик. — Сам себя нахваливаешь. Так у нас не полагается. Пусть другие тебя похвалят.
— Пррравильно! Пусть хвалят другие. Начинай!
— За что же тебя хвалить-то?
— За хороший нос. Он длиннее твоего.
— Велика важность. У слона, например, нос во сто раз длиннее, но слон не хвастает.
— Слон может порхать? В форточку залететь? На дерево сесть?
— Не может…
— А я могу. Выходит, я самый лучший в мире!
— Ты хоть бы грамоте выучился, — сказала Бабушка.
— Зачем Ворону грамота? И без грррамоты всё знаю!
— Нет, милый друг, надо тебе учиться.
— Не могу. Занят.
— Что же ты делаешь? Чем занят?
Ворон ответил не сразу. Он помолчал. Оглянулся по сторонам и произнёс очень тихо:
— Кррра-кррраски стерегу.
— Какие ещё краски? Ты художник?
— Я знаю, бабушка! — воскликнул Типтик. — Коробка с акварельными красками? Так?
— Так, — кивнул Ворон.
— А внутри на крышке таинственная считалка: «Рази-двази, тризи-мизи…»
— Молчать! — скомандовал Ворон.
Он опять оглянулся вокруг: не услышал ли кто-нибудь посторонний эти слова?
И улетел, встревоженный.
Глава тринадцатая
УРОКИ
Воронуша стал прилетать часто — то днём, то ночью. Он был очень осторожен, и кроме Типтика и Бабушки его никто в доме не видел.
Бабушка обучила Воронушу четырём правилам арифметики. Тот моментально сообразил, в чём дело, и быстренько наловчился складывать, умножать, с удовольствием отнимал. Но делить ни за что не соглашался:
— Отнимать, потом складывать — прррекрасно! Делить не хочу — пррро-пррротивно!
А Типтик читал ему вслух разные книжки. Воронуша слушал внимательно, глаза у него затягивались плёнкой — не проходило и трёх минут, как он сладко спал.
Сны Воронуша видел приятные: будто бы сидит он в большом гнезде, а рядом лежат котлеты, пироги, колбасы, пряники, и всё это можно есть, не сходя с места.
Глава четырнадцатая
ПРИКЛЮЧЕНИЯ НАЧИНАЮТСЯ
Папа с мамой ушли на работу. И только за ними захлопнулась дверь — в форточке показался Ворон:
— Здррра-здррравствуйте!
— Как живёшь? Какие новости? — спросил Типтик.
— От-кррры-открррытие!.. Знаю, где находится картина!
— Какая картина? — удивился Типтик.
— Погоди-ка, Тимоша, — вмешалась Бабушка. — Мне кажется,
Воронуша говорит о той картине Знаменитого Художника, которую нашёл на чердаке тот ужасный птицелов.
— Не нашёл! Укрррал! Воррр!
— И где же она сейчас находится, эта картина?
— Вспорррхнули! Полетели!
Типтик и Бабушка не успели ничего ответить, а Ворон уже кружился в небе над их домом и призывно каркал. Конечно, надо было ему помочь, надо было найти картину.
— Возможно, дорога будет дальняя, — сказала Бабушка, — предлагаю надеть кроссовки, в них легче ходить и бегать.
И это была прекрасная мысль!
Погода в тот день стояла серенькая. Однако было тепло, безветренно.
Воронуша спустился на землю и сначала враскачку вышагивал по тротуару. Типтик с Бабушкой шли рядом. Потом Воронуше идти надоело — он поднялся в воздух и, легонько помахивая крыльями, летел медленно, неторопливо. А Бабушка и Типтик трусцой бежали по улицам, стараясь не отставать от своего крылатого друга.
— Как ты думаешь, Бабушка, — спросил Типтик, — неужели Ворон и вправду знает, где картина?.. Летит и летит…
— А мы бежим и бежим! Никакой усталости! — великолепная Бабушка, сжав кулаки и согнув руки в локтях, легко обгоняла прохожих, успевая при этом вежливо говорить: «Простите… Извините!..»
— А что мы будем делать, если встретимся с Дядей Ловушкой? — беспокоился Типтик. — Без милиции, пожалуй, с ним не справиться…
— «Вперёд, без страха и сомненья!»- воскликнула Бабушка и прибавила ходу, потому что Воронуша полетел быстрее…
Типтик начал отставать. Он то бежал, то шёл шагом — спотыкаясь, задыхаясь. И как-то не заметил, что они свернули со знакомых улиц и попали в район, где ни разу до сих пор не бывали.
Здесь шло большое строительство. Перекликались рабочие. Ворчали бульдозеры. Мягко катились по рельсам башенные краны. Грузовики везли готовые стены с отверстиями для дверей и окон. Всю стройку опутали электрические провода, резиновые шланги. Кругом виднелись бочки с краской, мешки цемента, груды горячего асфальта, ящики со стеклом…
Прошлой осенью Типтик видел, как у них во дворе сосед строил гараж для мотоцикла. Малюсенький гаражик, но строился он почти неделю.
А здесь целая квартира получалась за какой-нибудь час! Поставили стенку, к ней прислонили другую, третью, четвёртую и — будьте любезны! — осталось лишь пол настелить да стёкла в рамы вставить. Никто словно не торопится, а дома растут и растут.
…Воронуша присел на стрелу башенного крана, посмотрел небрежно, сверху вниз, на Типтика, на Бабушку. Типтик помахал рукой. Воронуша перелетел на другой кран, потом на третий… — всё дальше и дальше. Там, за строящимися домами, темнел парк.
— Стой! — кричал Типтик. — Стой! Спускайся сейчас же!.. Бабушка ничего не кричала, не говорила — бежала той же лёгкой рысцой, но, кажется, тоже начала уставать.
— Ты, Бабушка, отдохни, — сказал Типтик. — А я его догоню…
Увязая в грудах песка, путаясь в шлангах и проводах, мальчик опять побежал за птицей.
Иногда он останавливался, чтобы перевести дух… И тогда замечал, что, чем ближе к парку, тем быстрее строились дома. Но здесь уже не слышны были крики, шум, как в начале стройки. И людей почти не было видно — за них работали машины. Лишь кое-где под стеклянными навесами стояли дяденьки и нажимали клавиши на столиках, будто на маленьких роялях играли. Нажмут клавишу — и квартира, с окрашенными полами и вымытыми окнами, наверх поехала, на восьмой этаж. Нажмут другую клавишу — и квартира сама становится рядом с такой же готовой квартирой.
— Здорово! — воскликнул Типтик и даже о Воронуше забыл на минутку.
Потом вспомнил, побежал дальше.
А Ворона нигде не было видно — скрылся за деревьями. Типтик повернул назад, к Бабушке. Но улица, по которой он только что бежал, исчезла — на месте улицы вырос новый дом! Типтик решил обогнуть этот дом, но окончательно запутался и заблудился между кранами, деревьями, домами и проводами… Он бежал всё тише и тише. Солёный пот струйками сбегал по лбу, попадал в глаза… А деревьев становилось всё меньше и меньше. А город становился всё выше и выше.
— Бабушка… Воронусик… Где вы? — едва выговорил Типтик и без сил шлёпнулся на жёсткий асфальт.
…То ли он спал, то ли не спал — ничего нельзя было понять от усталости. Когда же, наконец, снова поднялся на ноги, то увидел, что находится в непонятном городе.
Да-да! Дома здесь были особенные, невиданные. Белые, как сахар. Или как снег. Или как лёд. Их, наверное, не успели покрасить, и весь город был похож на чёрно-белый рисунок из детского альбома «Раскрась сам».
Из чего сделаны эти дома? Из пластмассы, что ли?.. Изо льда?.. Или из взбитых сливок?.. Типтику даже захотелось лизнуть стенку соседнего дома.
Но в этот момент высоко за крышами раздалось «Каррр-каррр-каррр!»
Типтик пошёл дальше, высматривая Воронушу в небе. Погода изменилась, тучи исчезли. Стены, крыши, двери, лестницы наполнились солнечным светом — как будто сами светились изнутри.