Вдруг рядом с ним возник столб странно светлой воды, и его отшвырнуло в сторону. Очевидно, что-то крупное плюхнулось с берега в воду и нырнуло, устремляясь прямо к нему. Мощные зубы яростно рванули сеть, выпуская Торака на свободу…
Он чувствовал, как его подхватили чьи-то руки и потащили, пытаясь вытянуть на берег, но рукам этим явно не хватало силы, и он снова и снова соскальзывал в воду, обдирая руки о ракушки.
Наконец, собрав последние силы, Торак оттолкнулся ногами и выскочил из воды достаточно высоко, чтобы эти незнакомые руки смогли удержать его и вытащить на берег.
Мать-Море тяжко вздохнула и выпустила свою жертву.
Торак лежал на камнях, хватая ртом воздух, точно выброшенная из воды рыба. Щекой он чувствовал колючие ракушки. На зубах хрустели кусочки водорослей. Но никогда в жизни он не чувствовал лучшего вкуса!
— Что это ты делал под водой? — шепотом спросил у него кто-то; голос показался Тораку странно знакомым.
Он перевернулся, встал на колени и не сказал, а скорее выплюнул ответ, прозвучавший так, словно во рту у него плескалось полморя:
— Т-тонул…
— Это-то я видела! — Голос зазвенел, в нем странным образом сочетались гнев, сочувствие и страх за него, Торака. — Но зачем ты под воду нырнул? И почему сразу не вылез на скалы, когда стал тонуть?
Торак поднял голову:
— Ренн? Неужели это ты?
— Ш-ш-ш! Еще придет кто-нибудь! Ты стоять-то можешь? Тогда пошли! Идем же!
Тщетно стараясь понять, что происходит, Торак с трудом поднялся на ноги и пошатнулся. Он наверняка снова свалился бы в воду, но Ренн успела схватить его за руку и оттащить подальше от опасного края, к группе березок под нависавшей скалой.
— Сейчас мы пройдем через эту рощицу, — шептала она, — и там есть бухточка, где нас никто не найдет!
Она не выпускала его руки, увлекая его за собой меж огромными валунами и корявыми березками, и наконец они оказались на маленьком пляжике с белым песком, скрывавшемся в тени низко нависающего плеча горы.
Ноги у Торака подкосились, и он упал на песок, не в силах сделать больше ни шагу.
— Как… ты нашла меня? — задыхаясь, спросил он.
— Это не я, — ответила Ренн, — это…
За валуном мелькнула какая-то тень, кто-то опрокинул Торака навзничь, покрывая его лицо горячими «поцелуями» шершавого языка.
— Это Волк тебя нашел! — договорила наконец Ренн.
Глава двадцать третья
Было что-то свирепое, почти отчаянное в том, как они приветствовали друг друга. Волк, поскуливая и махая хвостом, покрывал поцелуями лицо Торака; Торак расслабленно, но точно и сам был волком, лизал Волка в морду, зарывался лицом в его шерсть, что-то судорожно и тихо шепча на волчьем языке, которого Ренн не понимала.
Она опять чувствовала себя лишней. И еще не совсем отошла от только что пережитого ужаса. Перед глазами у нее стояло безжизненное тело Торака глубоко под водой: он висел лицом вниз, и вода колыхала его темные волосы… Она тогда подумала, что Торак утонул, что он мертв.
Руки Ренн все еще дрожали, когда она вытаскивала спрятанные за валуном лук и колчан со стрелами. Потом она встала, решительно закинула за плечи мешок, полный съедобных ракушек, и спросила чуть более резко, чем хотела бы:
— Ну что, идти-то сможешь?
Торак, по-прежнему стоя на коленях и обнимая Волка за шею, оглянулся на нее с таким выражением, словно не знал, кто она такая. Да и сам он — со страшно исцарапанным, распухшим лицом и длинными мокрыми волосами — не очень-то походил на прежнего Торака, который прежде был ее другом.
— Я… я просто поверить не могу… — Из-за невыплаканных слез голос его звучал хрипло и глухо.
— Торак, нам нужно поскорее убираться отсюда! Мы слишком близко от их стоянки. Сюда кто-нибудь может случайно прийти!
Но было ясно, что он по-прежнему ее не понимает.
— Пошли же! — сказала она и потянула его за руку, заставив встать.
Крутой склон, покрытый густым мхом и зарослями вероники, делал подъем еще более трудным. Но, к большой радости Ренн, Торак понемногу пришел в себя и вполне справлялся. Волк так и плясал вокруг них, махая хвостом и то и дело подскакивая к Тораку, чтобы лизнуть его в лицо.
Немного не дойдя до вершины, они остановились, чтобы перевести дух.
— И все-таки… как же вы меня нашли? — согнувшись и упершись руками в колени, чтобы немного сбросить чудовищную усталость, спросил Торак.
— Я собирала на берегу ракушки, — сказала Ренн. — И вдруг Волк зарычал — знаешь, по-особому, — и куда-то побежал… — Она помолчала. — Торак, что с тобой случилось в воде? Почему ты не мог взобраться на камни?
— Я… угодил в сеть для ловли тюленей.
— В се-еть?
— Я пытался выбраться, но не мог. Только Волк сумел разорвать ее. И спас мне жизнь.
Ренн примолкла. Она думала о том, какова же сила любви, что заставила Волка не колеблясь прыгнуть навстречу стихии, которой он боялся больше всего на свете.
— Он ненавидит Море, — сказала она. — Я с огромным трудом уговорила его сесть в лодку.
— Как же тебе это удалось?
Из-под кожаной безрукавки Ренн вытащила шнурок, на котором болтался свисток из птичьей косточки.
Торак взял свисток в руки.
— Значит, если бы я много месяцев назад не дал тебе этот свисток, ты бы ни за что не смогла призвать к себе Волка, заставить его залезть в лодку и привезти сюда? И тогда бы я точно утонул… — Он почесал Волку бочок, а Волк потерся о его руку, смешно сморщив губы в улыбке.
И Ренн снова почувствовала себя лишней. Однако заставила себя встряхнуться и вспомнить, что она ведь ничего не знает о том, что случилось с Тораком с тех пор, как он покинул племя Ворона. И ей ведь тоже нужно многое рассказать ему: о болезни, о токороте…
— Пошли, — сказала она решительно. — Наша стоянка уже недалеко.
Они поднялись на вершину, вспугнув парочку воронов, которые с возмущенным карканьем полетели прочь. Когда Торак увидел, ЧТО лежит внизу, он даже вскрикнул:
— Но ведь это же ЛЕС!
Перед ними была узкая лощина, со всех сторон зажатая отвесными склонами гор и точно топором прорубленная в горном массиве. На дне лощины виднелось длинное узкое озеро, берега которого и склоны над ними сплошь поросли ивняком, рябиной и ясенем.
— Деревья тут невысокие, — сказала Ренн, — но это все-таки деревья. Племя Тюленя, похоже, не любит эти места, так что спрятаться нам оказалось нетрудно. Хотя вчера я видела у озера чьи-то следы. По-моему, мужские.
— Я так соскучился по Лесу! — воскликнул Торак, не отрывая глаз от деревьев.
— Я тоже, — сказала Ренн. — И по копченой лососине, и по жареной оленине… И по обыкновенным ночам — здесь ночи какие-то чересчур светлые. В лесу это совсем незаметно, а здесь… Я просто спать не могу!
— И я тоже, — прошептал Торак.
— Вон моя стоянка, — сказала Ренн, ведя его вниз по укромной горловине ручья, сплошь заросшей папоротниками, таволгой и пустотелыми желтыми метелками подмаренника.
Рядом с каменистым руслом ручья, на правом его берегу, Ренн вырыла себе нечто вроде лисьей норы, у входа в которую, если приглядеться, виднелось кострище. Над норой, точно защищая ее, раскинула свои тонкие ветви рябина.
— Ты пока обсохни у костра, — сказала она Тораку, — а я ракушки приготовлю. Это быстро.
Повесив на ветку колчан и лук, Ренн опустилась на колени у кострища. Остывшие угли почти не давали дыма, потому что она присыпала их золой, а сверху прикрыла корой.
Прежде чем разжечь костер, она над одним краем кострища пристроила плоскую пластину слюды, которая теперь уже хорошо нагрелась. Ренн поплевала на нее, проверяя, достаточно ли она горяча, и плита зашипела. Удовлетворенно хмыкнув, Ренн быстро промыла ракушки в ручье и разложила их на горячей плите.
— А что ты тут ела? — спросил Торак. Он, нахохлившись, сидел у огня. Волк лежал рядом, тесно к нему прижавшись.
— В основном птичьи яйца, — сказала Ренн. — И немножко охотилась, но только на мелкую дичь. Тут, похоже, нет ни лосей, ни оленей. В озере, по-моему, должна быть рыба, но у него слишком открытые берега. Именно поэтому я и пошла на берег Моря. — Она помолчала. — Да со мной все в порядке, я только насчет Волка все беспокоилась. Вороны привели его к какой-то падали, но он явно не наелся. А к морским птицам он теперь и близко не подходит, потому что в него птенец глупыша своим пометом выстрелил. — Ренн слегка усмехнулась. — Ой, он был такой несчастный! Мне пришлось отыскать мыльнянку и как следует его вымыть. Это ему, правда, тоже страшно не понравилось. — Она вдруг умолкла, почувствовав, что слишком разболталась.
Торак, нахмурившись, смотрел в огонь.
— Ренн, я действительно ужасно рад, что вы здесь оказались! — спохватился он.
Ренн посмотрела на него:
— Да? Ну и хорошо.
Проверив готовность ракушек, Ренн ножом сняла их с горячей плиты на большой лист лопуха. Сунув одну из ракушек в развилку рябинового дерева для хранителя своего племени, она разделила остальное на три части и одну часть сразу отложила в траву для Волка, чтобы немного остыла. А потом показала Тораку, как срезать черный блестящий корень моллюска, чтобы добраться до сочного оранжевого мяса. Торак как-то задумчиво посмотрел на ракушки и принялся за еду.
После еды, немного согревшись, он снял с себя безрукавку и повесил ее сушиться на ветку рябины. Ренн сразу заметила, как сильно он похудел, а на лодыжке у него рана зашитая, совсем недавно и весьма грубо. Теперь требовалось уже вытащить нить, и она сказала ему об этом. Торак ответил, что сделает это позже, и спросил, что это за струп у нее на руке.
— Это укус, — ответила Ренн и потерла укушенную руку о бедро. Ей пока еще не хотелось рассказывать Тораку о токороте.
Волк, давно покончив со своей порцией ракушек, пожирал глазами те, что еще оставались у Торака. Торак отдал ему ракушки — есть ему больше не хотелось, сел, положив подбородок на поджатые коленки, и спросил:
— А как дела в Лесу? Болезнь по-прежнему свирепствует?
— Да, — сказала Ренн. И рассказала, что племена покидают привычные места. Рассказала и о том больном безумце, которого видела на брошенной стоянке племени Морского Орла.
Торак нахмурился:
— Знаешь, мне несколько раз снился Волк. Он предупреждал меня: «Тень. Охота». Я думаю, он именно это хотел сказать.
— Ты думаешь, он имел в виду болезнь? — спросила Ренн.
— Не знаю. Я его спрошу.
Торак, наклонив голову, издал какой-то тихий звук — то ли рычание, то ли поскуливание. Волк тут же вскочил, насторожил уши, задрал хвост и, лизнув Торака в уголок рта, что-то просвистел носом в ответ.
— Что он говорит? — спросила Ренн, которой стало не по себе.
— То же самое, что и прежде. «Тень. Охота». Интересно, что это значит?
Ренн принялась чистить нож золой.
— Так ты именно потому и ушел? — спросила она. — Потому, что он предупреждал тебя о чем-то во сне?
— А что? — не понял Торак.
— Ты поэтому ушел, никому ничего не сказав? Ничего не сказав мне? — Она не смогла скрыть обиду, прозвеневшую в ее голосе.
— Я ушел, — спокойно ответил Торак, — чтобы найти лекарство. А тебе не сказал, потому что со мной ты могла бы попасть в беду…
Ренн прервала его:
— Я и так попала в беду! Все мы попали в беду. И никак от нее не избавимся! Какая еще беда может быть хуже этой проклятой болезни?
Торак помолчал, но все же решился и сказал:
— Тот, кто меня преследует.
— Это еще кто?
— Не знаю. Какое-то маленькое существо. Грязное. Отвратительное. С когтями.
— Токорот, — еле слышно выдохнула Ренн.
Торак вскочил:
— Да, так его называли и те люди из племени Лесной Лошади! Это его имя?
Она кивнула.
— Саеунн рассказала мне о нем, когда ты уже ушел. Именно поэтому я и отправилась тебя искать. Она говорит, этих токоротов лесные племена, да и все обитатели Леса, больше всего на свете боятся.
— Токоротов? — переспросил Торак. — Ты хочешь сказать, что он не один такой?
Ренн снова кивнула.
Торак немного подумал.
— Он приплыл на остров Тюленей, спрятавшись в челноке Асрифа…
— Так он здесь? — вскричала Ренн. — На острове?
— Я же сказал: он спрятался в челноке Асрифа. А если так мог сделать один…
— То смогут и другие. Да, они могли спрятаться в лодках племени Морского Орла или других племен.
Оба надолго умолкли, обдумывая такую возможность.
— Но ты действительно уверен, что он здесь? — спросила Ренн.
— Еще бы! — мрачно кивнул Торак. — Я же его собственными глазами видел. Это он устроил мне ловушку, в которую я и угодил, а потом чуть не утонул. — Он помолчал. — Понимаешь, я пытался найти доказательства… следы или что-нибудь в этом роде… чтобы предъявить их этим людям из племени Тюленя…
— Предъявить следы? Но зачем?
— Они помогают мне раздобыть то лекарство.
— Так они тебе, оказывается, помогают? Ничего не понимаю! Они тебя избили, взяли в плен…
— Потом-то они меня отпустили. — И он рассказал ей всю историю с самого начала: о том, как преследователь гнался за ним через весь Лес, как племя Лесной Лошади не пропустило его в Сердце Леса, как люди из племени Тюленя пленили его и назначили ему наказание и как ему этого наказания удалось избежать.
— Я уверен, — сказал он, — что токорот и вызывает болезнь. Но вот что странно: меня-то он не заразил! Он словно… испытывает меня. И я никак не могу взять в толк зачем.
Но Ренн по-прежнему пыталась разобраться в сложившейся ситуации.
— Значит, по твоим словам, ты уже не пленник этих Тюленей?
— Я же сказал: они помогают мне раздобыть лекарство. Они даже научили меня управлять своим челноком. Во всяком случае, пытались научить. И завтра мы уходим на Орлиные Высоты. — Торак посмотрел на восток, где уже разливался свет зари. — Точнее, сегодня.
Ренн потянулась, сорвала стебель мари и принялась его жевать.
— Что-то тут не так, — задумчиво сказана она. — Сперва они тебя избили, а теперь, значит, они тебе помогают?
— Но им тоже нужно это лекарство.
Этот довод Ренн совсем не убедил.
— А лекарство ли это?.. Я слышала об этом корне, но, по-моему, колдуны для приготовления лекарств его не используют.
— Ну и что? — резко возразил Торак. — Уж Тенрис-то знает, что делает.
— Кто такой Тенрис?
— Их колдун. Ренн, к ним такая болезнь уже приходила, и Тенрису удалось многих исцелить! Значит, он может и во второй раз зелье приготовить.
— Даже если он и сможет его приготовить, то что помешает Пожирателям Душ послать других токоротов?
Торак долго смотрел на нее, потом вскочил, несколько раз пробежался туда-сюда и снова вернулся к костру.
— А кто они такие, эти токороты? — спросил он. — Или, может быть, что?
Ренн нахмурилась, глубоко вздохнула и рассказала ему о том, что поведала ей Саеунн.
Торак слушал, и лицо его постепенно бледнело.
— Саеунн говорит, что они больше уже не дети, — закончила свой рассказ Ренн. — Они принадлежат злым духам. Полностью. Телом и душой.
— Как тот медведь, который убил моего отца, — прошептал Торак.
Волк встал, подошел и снова привалился к нему теплым боком. Торак почесал его и придвинулся ближе к ярким углям.
— Когда я запутался в сети, — сказал он, — случилось нечто странное.
Ренн с интересом ждала, что он скажет дальше.
— У меня возникла какая-то странная боль. Где-то глубоко внутри. У меня однажды уже было такое — тогда, во время исцеляющего обряда. Мне казалось… словно меня выпотрошили, как рыбу. — Торак нервно сглотнул. — Я и чувствовал себя, попав в эту сеть… настоящей рыбой!
— ЧТО? — изумилась Ренн.
— Я ощущал… ощущал форму и движение разных вещей под водой, как рыба. — Торак неотрывно смотрел в огонь. — Потом окружавших меня рыбок что-то спугнуло. Они почуяли Охотника — где-то глубоко, в бездне. И я тоже его почуял, Ренн. В точности как те рыбы.