– Полом потом займешься. Главное, чтобы посуда к завтрашнему утру сияла. И розовое в котелке пробовать не смей. Сразу нейтрализуй.
– Будет сделано.
Ребята слушали их разговор, набираясь отваги перед следующим броском. По коридору им тоже следовало прошествовать как можно дальше на полусогнутых. Потом Зоя сможет идти в открытую, а мантия потребуется лишь Егору, которому одному будет проще задрапироваться в нее целиком.
– Налево или направо? – спросил мальчик.
– Налево. Ой, нет. Постой. Сюда идут.
В коридоре показалась тучная фигура в широком белоснежном халате, белых брюках и белых тапочках. Прямые, русые с проседью волосы собраны на затылке в хвостик. Мясистый нос картофелиной оседлали очки в золотой оправе. Толстые щеки багровели нездоровым румянцем. Воротник белой рубашки врезался в подбородок. Двигался этот человек, вопреки грузному телосложению, легко и быстро. Прошествовав пружинистой походкой мимо вжавшихся в стенку ребят, он без стука шагнул в кабинет Амадеуса.
– О-о, большая уборка, – донесся до Егора и Зои звонкий фальцет вновь прибывшего. – Опять тебе, старина, фокус не удался? – вопрос прозвучал ехидно и с подковыркой. – А то я иду и гадаю, почему у тебя дверь настежь?
– Кто это? – спросил Егор.
– Доктор Крабби, – пояснила девочка.
– Сапожник без сапог, – мальчик проводил взглядом тучного господина.
– В каком смысле? – не поняла Зоя.
– В том самом, что толстый и пыхтит. «Врачу – исцелися сам», – повторил он слова, которые слышал однажды от отца Коржикова, когда врач из поликлиники прозевал у него воспаление легких, и он потом целый месяц лечился от осложнения.
– Нет, доктор он вроде нормальный, – не согласилась Зоя. – Между прочим, главный врач в нашей Башне.
– Но за своим-то здоровьем точно не следит.
– Слушай, пойдем-ка лучше, – поторопила его она. – А то еще кто-нибудь здесь нарисуется, и тогда у тебя могут возникнуть большие проблемы со здоровьем.
– Так налево или направо? – на всякий случай решил еще раз уточнить он.
– С памятью у тебя плохо стало? Налево, естественно.
И они, семеня, отправились дальше. Только после того, как был пройден второй поворот, Зоя решилась покинуть прикрытие мантии-невидимки.
– Снова в сад? – хорошенько задрапировавшись, осведомился Егор.
– Нет, пока ко мне в комнату.
– Может, все-таки Белку дождемся?
Но Зоя по-прежнему не разделяла его опасений.
– Да успокойся. Вот вернемся сейчас ко мне, сам увидишь: сидит Белка у себя в клетке и орехи щелкает.
– Мимо нас она не пробегала, – отчетливо помнил мальчик.
– У нее свои пути.
Но когда они добрались до Зоиной комнаты, выяснилось, что Белки там нет. Клетка была пуста.
Глава IX
Зоя на всякий случай открыла дверцу и заглянула в домик. Белки не было. И никаких признаков ее возвращения – тоже. Девочка в растерянности опустилась на диван. Она испытывала запоздалые угрызения совести. Ей послушаться бы Егора. Но она была так уверена в Белкиных возможностях.
Егор, поглядев на ее расстроенное лицо, принялся ее утешать. Он говорил, но сам не верил своим словам. Сердце подсказывало: с Белкой случилась беда.
– Надо было, как ты советовал, подождать ее, – сказала Зоя.
– Где? – заспорил Егор. – В лаборатории у нас оставался единственный шанс выйти. Стоять в коридоре еще рискованнее. Наткнулись бы на кого-нибудь случайно. Теперь хоть мы на свободе. Значит, у нас есть возможность пойти Белке на выручку.
Зоя немного приободрилась:
– Ты, конечно же, прав, но… Понимаешь, я привыкла, что, наоборот, Белка мне помогает справиться со всеми проблемами. Она последние годы мой единственный верный друг. С тех пор как папа с мамой…
Поняв, что она сейчас совсем скиснет, Егор не дал ей продолжить:
– А няня?
– Няня тоже, – кивнула она. – Только мы с ней видимся реже. И еще – она совсем старенькая. А Белка со мной постоянно рядом. Как я теперь без нее?
Зоины глаза наполнились слезами.
– Да погоди ты реветь!
– Ты просто ничего не знаешь, – с отчаянием продолжала она. – Если Белка им попалась, ей не жить. Все дядино окружение ненавидит ее. Они не понимают, почему она такая, и боятся. А доктор говорит, что у нее блохи. Врет! Нагло врет! Я ее мою специальным шампунем!
Она закрыла лицо ладонями. «Ну, началось! – неловко топтался возле дивана Егор. – Болото! Сплошное болото». Ему самому и зверька было жалко, и девчонку, только не нюни бы ей сейчас распускать, а сконцентрироваться на плане спасения.
По груди у него побежал Лягушонок. Как же он мог про него забыть? Вот молодец, вовремя о себе напомнил. И он нарочито бодро спросил:
– Хочешь, интересное покажу?
Зоя пожала плечами. Егор, запустив руку под майку, осторожно отлепил от себя крохотное существо.
– Гляди!
Он разжал кулак. Розовый Лягушонок с важностью восседал на его ладони. Девочка отшатнулась.
– Зачем ты его взял?
– Да ты посмотри, какой симпатичный, – сказал мальчик. – Или лягушек боишься?
– Совсем не лягушек, а творений Амадеуса, – с прежним отвращением проговорила она.
Лягушонок испуганно съежился, переводя затравленный взгляд с нее на Егора.
– Ну, это уж точно не его творение, – уверенно возразил тот. – Без моего щедрого вклада в виде твоей конфетки дождя из лягушек не получилось бы.
– Нет, он опасный, опасный, его немедленно надо выбросить. Сейчас же. Слышишь, сейчас же, – как заведенная, повторяла Зоя. – Белка бы тут же его проверила, а теперь…
– Не собираюсь я его выкидывать, – решительно произнес Егор. – В нем ничего нет опасного. Никому его не отдам. Он мой. У тебя Белка, а у меня Лягушонок.
– Белки нет, – глухо напомнила Зоя.
«Сейчас опять заревет, – спешно устраивая Лягушонка за пазухой, Егор ломал голову в поисках нового отвлекающего маневра. – Хотя что тут искать? Письмо. Вот уж две пользы в одном флаконе. И она хоть на время забудется, и я разберусь, в чем тут фишка».
– Расскажи про конверт Амадеуса.
Сквозь слезы в ее глазах проступило недоумение.
– Сама обещала ведь объяснить, каким образом Амадеус получил конверт ниоткуда, но прямо в руки.
– Каким образом, не знаю, а откуда конверт, догадываюсь. – И она начала рассказывать.
Ей всегда разрешали играть в кабинете отца. Карлу нравилось, когда она была рядом. Он работал, устроившись за широким столом, а дочка на ковре возле камина, в котором уютно потрескивали дрова, играла в куклы. Однажды, когда она искала на полу закатившуюся куда-то пуговицу, над ее головой громко звякнуло. Звук был неожиданный, непривычный, поэтому испугал ее. Она задрала голову. С потолка медленно падал черный прямоугольник. Кружась, он приземлился в руки отцу. Тот нахмурился и, сорвав три печати оранжевого сургуча, извлек из конверта письмо, которое тотчас начал читать. Лицо его было напряжено и мрачно. Мгновение спустя конверт и его содержимое отправились в пламя камина, а Карл начал нервно расхаживать по кабинету.
Зоя заметила, что красивые оранжевые кружочки остались на столе, и подошла их взять. Отец всегда отдавал ей печати и марки от писем. Однако на сей раз, стоило ей протянуть руку, он строго сказал:
– Нельзя.
Она не послушалась и схватила оранжевые кругляшки. Отец безжалостно отобрал их и зашвырнул в камин. Зоя расплакалась.
– Нечего плакать. Раз я сказал нельзя, ты должна слушаться.
Но Зоя не успокаивалась. Отец вызвал няню. Та увела ее в детскую.
Поступок отца ее совершенно потряс. До этого случая у них ни разу не возникало ссор. Он и голос-то на нее редко когда повышал, а уж чтобы выгнать из кабинета… Главное, она ведь не сделала ничего плохого. Кружочки были ему все равно не нужны, он выбросил их. И она решила, что папа ее почему-то больше не любит.
За обедом она напряженно вслушивалась в разговор родителей. Сперва они обсуждали предстоящий тем вечером прием каких-то высокопоставленных гостей из Океании – совсем для Зои неинтересная тема: на официальные мероприятия ее еще не пускали. И вот наконец последовал главный для нее вопрос:
– Карл, что вы сегодня с дочкой не поделили?
Зоя внутренне сжалась. Сейчас папа скажет, что больше не любит ее, но он лишь тихо ответил маме:
– Оранжевые печати.
– Совет Девяти? Тебя вызвали? – в голосе мамы послышалось напряжение.
Отец, покосившись на Зою, торопливо бросил:
– Не сейчас.
Девочка, ничего тогда не поняв, сочла для себя самым лучшим прикинуться, будто вообще их беседы не слышит. Перед ней стояла тарелка супа, и она принялась громко возить в ней ложкой. Ей стало ясно, чему она оказалась невольной свидетельницей, лишь несколько лет спустя. Отец получил в тот день послание от Совета Девяти. Они никогда не приходили по почте или с курьером. Секретность оберегали настолько, что адресат получал депешу словно бы ниоткуда, но прямо в руки и исключительно когда был один в помещении.
– Ерунда! – воскликнул Егор. – Ты находилась с отцом в кабинете. Мы находились вместе с Амадеусом в лаборатории…
– Вовсе не ерунда. Я тогда была маленьким несмышленышем, и меня просто не брали в расчет. А в лаборатории нас как бы вообще не было, мы ведь под мантией-невидимкой сидели.
– А Белка? – он привел убийственный, по его мнению, аргумент.
– Она не человек, а животное. Кстати, ее до сих пор нет.
Егор поспешил сочинить новый вопрос, пока она снова не раскисла:
– Что такое Совет Девяти? Который раз про него слышу, но никак не пойму, чем он у вас занимается?
– Помогает Верховному правителю управлять страной.
– Тайная организация? – мальчика заинтриговали ее слова.
– Не просто тайная, а очень тайная, – с нажимом произнесла Зоя. – Члены ее засекречены, чтобы никто не мог оказать на них давление, когда решаются дела государственной важности.
– Круто, – признал Егор. – Но мы-то с тобой, по крайней мере, одного из этой тайной девятки теперь знаем. Амадеус.
Зоя покачала головой.
– Мы только знаем, что он получил письмо. А входит ли он в Совет Девяти?.. Его могли просто вызвать на заседание для какого-нибудь отчета. Или чтобы наградить. А может, наоборот, наказать.
– Вполне возможно, что наказать. Трансмагистр сильно физией затуманился после того, как прочел письмо, – припомнил Егор.
– Откуда мы знаем, вдруг как раз ему поручили кого-то наказать, – сказала Зоя.
– Или кто-нибудь из его друзей проштрафился, – возникло другое предположение у Егора.
– Вот именно, – согласилась она.
– А где заседает Совет Девяти? В тронном зале? – поинтересовался мальчик.
– Захотел поприсутствовать? – усмехнулась Зоя.
– Совсем бы не помешало их разговоры послушать, – загорелся он. – Может, узнаем что-нибудь важное.
– Говорят, Совет Девяти каждый раз меняет место заседаний. Конечно, это только слухи. Я всех про него расспрашивала. Люди разное рассказывают. Что из этого правда, что ложь? Кому верить, не знаю.
– А дядю ты спрашивала?
– Да я едва заикнулась ему про Совет, как он обозлился и велел меня на неделю в комнате запереть.
– Почему?
– Потому что, как он сказал, маленькие девочки не должны задавать таких вопросов, не моего ума это дело.
Он хотел спросить, не натыкалась ли Белка на Совет Девяти во время своих блужданий по Башне, но упоминать о ней не решился, ибо ему почти сразу же пришло в голову, что даже если и натыкалась, то Зое об этом не рассказывала. Иначе у Зои было бы куда больше информации.
Девочка вдруг с решительным выражением лица вскочила на ноги.
– Я больше так не могу. Пойду прямо сейчас в лабораторию и, если Белка еще там, заберу ее.
– Не вздумай! – преградил ей путь к двери Егор. – Может, она там успешно прячется или подглядывает за чем-нибудь важным, а ты ее выдашь.
– Ждем неизвестно чего. – Зоя заломила руки и заметалась по комнате. – Мы сидим, бездействуем, а ее уже поймали… – Она всхлипнула.
– Ты сама говорила, что ее нелегко поймать, – напомнил Егор. – Она хитрая, юркая, ловкая. Почему же ты так волнуешься?
– Понимаешь, я чувствую: с ней беда.
– Тем более, тебе нельзя просто так соваться.
– Что же тогда нам делать? – с надеждой посмотрела она на мальчика.
В голове у него завертелись грандиозные планы спасения Белки. Вот они с Зоей подбегают к лаборатории. Он одним ударом ноги вышибает замок на двери. Дверь с треском распахивается. Путь свободен. На лабораторном столе среди колб и реторт лежит распятая Белка. Из стеклянной мензурки, укрепленной над несчастной пленницей, свисает огромная капля соляной кислоты. Она вот-вот приземлится ей на нос. Егор действует молниеносно. Резкий выпад ладони – и мензурка со смертоносным содержимым летит в сторону, а Егор уже снимает путы, сковавшие Белкины лапы. Они с Зоей уносят обессилевшее тельце. И Зоя смотрит на Егора восхищенными глазами.
Нет, лучше так: затаившись за углом, Егор и Зоя подстерегают трансмагистра. Егор ставит ему подножку. Трансмагистр летит как подкошенный на пол. Они запеленывают его в мантию-невидимку и уносят к Зое в комнату. Теперь он полностью в их власти. Егор с помощью хитроумных вопросов выведывает, где спрятана Белка. Трансмагистр сначала юлит, а потом признается:
– В чучеле лапозавра.
Егор и Зоя спешат в лабораторию. Один удар ногой… Хотя это было уже в прошлый раз. Лучше отнять у трансмагистра ключи. Вот они уже у Егора. Они входят внутрь. Егор одним решительным ударом вспарывает лапозаврье брюхо. Оттуда вываливается связанная Белка. Они освобождают ее и уносят измученное тельце. Белка смотрит на Егора восхищенными глазами. Нет, пусть лучше это делает Зоя.
– Пожалуй, схожу-ка я к няне, – вернула его к реальности девочка.
– Да чем она тебе может помочь? Сама говорила, что старенькая совсем. Разбудишь ее среди ночи, испугаешь. Плохо ей станет.
– А с кем мне еще посоветоваться? – спросила Зоя. – Кто мне еще помочь-то может? У меня больше никого не осталось.
– А я на что здесь?
– Тебе самому помогать надо, – уныло бросила в ответ она.
– Сначала тебе помогу, а с моими проблемами разберемся потом. Или решила, что я сбегу и тебя оставлю одну?
Девочка улыбнулась сквозь слезы:
– Да бежать-то тебе некуда. И захотел бы – не смог.
– А пусть бы мне прямо сейчас ход домой открылся. Все равно не ушел бы, пока Белку не спасем!
Он сказал это, повинуясь голосу сердца, ибо чувствовал, что действительно остался единственным Зоиным другом. И… он хотел быть ей другом.
Внезапно раздался стук в дверь. Мальчик умолк на полуслове. Зоя застыла на месте. Стук повторился более настойчиво.
– Мантию, мантию, – одними губами проговорила девочка.
Егор моментально набросил ее на себя и стал невидим.
– Кто там? – делано сонным голосом спросила Зоя.
– Василиса Власьевна, – раздалось в ответ. – Зоя, вставай.
– А что-о, уже утро? – недовольно протянула она. – Я еще спать хочу.
– Нет, не утро, но тебе нужно встать. Открой! – потребовала гувернантка.
– Отвернись, – прошипела Зоя пустому месту, где, по ее предположению, находился Егор, и принялась лихорадочно сбрасывать с себя одежду.
Он смущенно зажмурил глаза и стоял так, пока девочка снова не прошептала:
– Можешь смотреть.
Она уже была в ночной рубашке и вовсю ворошила белье на кровати, сонно ворча:
– Ну, если так надо, сейчас встаю. Лезь под кровать, – едва слышно приказала она Егору.
– Зачем? – сопротивлялся он. – Она ж все равно меня не увидит. Лучше я полежу на диване.
– А она на тебя сядет. Брысь под кровать.
– Проверь, меня не видно? – уже забравшись туда, спросил он.
– Прозрачный, – заверила девочка.
В дверь уже колотили, не переставая. Стоило Зое отпереть, гувернантка ворвалась внутрь и цепким взглядом обшарила помещение. Затем, заглянув в часы, под кровать, в шкаф и в ванную, остановилась около воспитанницы и нежно приобняла ее за плечи.
Девочка брезгливо отшатнулась.
– Не трогайте меня!
– Зоенька, – елейным голосом проговорила Василиса Власьевна. – Мне нужно с тобой очень серьезно поговорить. Вот давай-ка сначала присядем с тобой на диванчик.