Жена дяди заупрямилась:
— Не буду плести. Мальчишка придумает невесть что, а мне спину гни. Пусть сам плетёт тебе парус-циновку.
Дару не стал отказываться от работы. Молча принялся за дело. И нот уже готова лодка. Лёгкая, вёрткая, быстрая. Не плывёт, а летит по воде, обгоняя волны.
Дядя доволен. Наша однодеревка не хуже, чем у других. Теперь можно далеко в море уходить и быстро домой возвращаться.
Все в деревне благодарны сироте. Но жена дяди опять злится. Думает: «Найти бы такого человека, который про Дару худое слово скажет. Вот было бы приятно его послушать!»
Пошла она к соседу. Он был ленивый человек. Уж его-то она уломает. Он будет ругать выдумщика и мечтателя Дару столько, сколько ей захочется.
Ловкому любое дело с руки. Ленивому всякая работа в тягость. Ведь топором махать — мозоли наживать. А дым от костра глаза ест. Да и роща далековато от берега. Пока спустишь лодку на воду, семь потов сойдёт.
Ты человек умный, сказала она соседу.—Все лодки делают, а ты дома полёживаешь. Чего тебе надрываться? Пусть неумные слушают этого выдумщика Дару!
Он похвалы слушает, кивает:
— Да, я умный. Ты права.
— Так пойди скажи умное слово людям. Поругай Дару. На огороде ему место, а не в хижине дяди.
— Поругаю,— отвечает он. — Ты ступай. Не беспокойся. Всё будет исполнено.
Ушла злая женщина. А лентяй ни с места. Нет у него желания с циновки подниматься. Куда как хорошо полёживать, ничего не делать. Лень ему пошевелиться.
Ему бы только есть да спать. Никуда он не пошёл. Заснул и во сне сладко губами чмокал.
Была у лентяя жена. Надоело ей глядеть на его безделье. Стала она его стыдить:
Ты один в деревне без лодки. О семье позаботился бы. Или ты хуже других?
Тут стало ему стыдно.
Нет,— отвечает лентяй. Не хуже. Я хороший. Завтра в рощу пойду.
На другой день раздобыл у дяди Дару топор. Полюбовался на него, повздыхал и сказал:
— Ну вот, инструмент у меня есть. Значит, завтра и отправлюсь на работу.
Жена рассердилась на лентяя. Опять — завтра? Ничего не хочет делать! Лень ему даже выкопать из земли клубни таро. Не допросишься, чтобы он сходил на огород. Зато есть таро он всегда готов. Только успевай ему варить да жарить.
Вытолкала она лентяя из хижины.
Куда ему деться? Поплёлся в рощу.
Принялся за дело. Тяп да тяп топором. Толк да толк плечом ствол. Ничего путного не получается — не надает дерево.
Надоело тогда ему спину ломать. Взял и улёгся под кусточек.
Набежал тут ветер с Большой Воды. Зашаталось подрубленное дерево. Свалилось с превеликим шумом. Чуть не зашибло лентяя насмерть.
Вскочил он перепуганный. Стал костёр разжигать. Торопится. Суетится. Угли раздувает. Дыму-то много, а огни нет. Головешки чадят, а не горят. Слезы у неумехи льются.
Плюнул он на костер. Спать в тенёчке завалился. Авось приснится что-нибудь приятное жареная рыба, груда варёного таро или готовая лодка.
Ветер с Большой Воды тут как тут. Раздул огонь. Раскалил докрасна угли. Ох, не любит Большая Вода лентяев!
Пошли дрова полыхать, бок лентяю подогревать. Тепло стало, и заулыбался он во сне. Л потом как вскочит: огонь, он такой жжётся! О работе напоминает.
Пришлось за выжигание приниматься. Но до чего же нудное это занятие! Голова у лентяя от тоски разболелась. Думает он: «Сделаю лодку, потом ещё надо тащить её к берегу. Да пропади она пропадом!»
Столкнул недоделанную лодку в озеро. Пусть поплавает там. Когда у мастера настроение появится, он вернётся, доделает её и в бухту переправит.
Пошёл лентяй домой.
Большая Вода гремит волнами. Пьют они о берег всё сильней и сильней.
Лентяй ушёл из рощи. А лодка — сырая, нескладная перевернулась и на дно озера улеглась.
Назавтра жена говорит лентяю:
— Ты почему на циновке валяешься да кряхтишь, как больная свинья? Лодку делать тебе не нравится?
Циновка мне нравится,— отвечает он,— мягонькая такая.
Не ты её делал,— говорит жена.— Что я кору толкла, в воде вымачивала, делала тану, а потом из таны плела циновку. Тебе бы только лежать да в потолок смотреть. Ну-ка, ступай в рощу. Заканчивай лодку!
Вытолкала она лентяя из хижины.
Стоит он. И что же видит?
Солнце высоко. На небе» ни облачка. Ветра нет. Но бушует Большая Вода. Огромные волны набегают на берег. С грохотом разбиваются высокие гребни. Пенные брызги летят на мокрый песок.
«Ишь как сердится Большая Вода! — подумал лентяй.— Как бы чего не вышло. Пойду-ка я скорей работать».
Поспешил он на озеро.
Прибежал. Глядит — что такое?
Лодка со дна озера всплывает. И происходит с ней что-то непонятное. Передний конец — щелястый — становится широкой пастью с острыми зубами. Задняя часть лодки превращается в длинный хвост. А там. где торчали не обрубленные сучки, выросли толстые лапы.
Полежала лодка на дне озера. И получился из неё крокодил.
Захотелось этому крокодилу проглотить человека на завтрак.
Неумеха — бежать.
Крокодил — да ним.
Настигает человека. Всё ближе, ближе к зубастой пасти ноги лентяя. Пожалуй, можно крокодилу приступать к завтраку.
Он рванулся вперёд. Щёлкнул острыми зубами.
Но лентяй с перепугу так рванул, что только его и видели. Мигом до деревни домчался.
Крокодил остался бед завтрака. Но очень напугал ленивого человека.
И едва в пасть к страшилищу не попал! — кричал тот.
А потом начал плакать.
— Что с тобой? — спрашивают его.
— Это я радуюсь,— отвечал лентяй.— До слёз рад. Унёс всё-таки ноги.
Нс я деревня сбежалась, узнав о чудище в озере. Дядя Дару с женой тоже прибежали, услышав крики лентяя. Жена дяди стала говорить:
— Это Дару виноват. Его однодеревки в крокодилов превращаются. Надо выгнать Дару из деревни!
Но её не стали слушать. Не зря Большая Вода гремела волна ми. Не зря бушевала. Вся беда из-за лентяя. Кто любит бездельников? Никто!
— Я больше не буду отлынивать от работы! — клялся он.— Поверьте мне!
Но хоть и взялся лентяй за ум, крокодилы с острова не ушли. Да и куда им было уходить? Кругом океан — Большая Вода.
Когда они лежат на берегу озера, на старые деревянные обрубки очень похожи. Но разжечь их никому не удастся. И лучше к ним не подходить.
Xуже нет — с крокодилами в соседстве жить. Лентяй натворил дел! Никто теперь не может ходить и рощу или на озеро. Страшные твари там хозяйничают. Отвадили они всех от прогулок.
Ребята в те края — ни ногой. Родители не разрешают им гулять далеко от дома.
А Дару к тому времени подрос. Стал сильным и ловким.
Ребята его уважают.
Хоть бы ты что-нибудь придумал. Дару,— говорят они. Ты у нас самый сообразительный.
А что он может придумать?
Горюют островитяне. И раньше несладко им жилось. В нелёгком труде добывали себе пропитание. Л сейчас и вовсе плохо стало. Хоть переселяйся на другой остров.
Хочет Дару помочь людям. Но как это сделать? Как вернуть хорошие времена? Никто не справится с крокодилами. Не в силах и Дару их прогнать.
И подумал он:
«Разве непременно нужно крокодилов прогонять? Пусть себе живут в озере. Конечно, много там рыбы. И очень она вкусна. Но ведь можно обойтись без неё. И от голода страдать совсем необязательно. На берегу растут большие пальмы. Хорошо, если б они поделились своими плодами с людьми. Много бывает на пальмах кокосовых орехов. Жаль, достать их очень трудно».
Да. никто не может забраться на огромные деревья. Нет сучков от земли до вершин. А как раз там. в вышине, раскинулись метёлки зелёных листьев. Кокосовые орехи прячутся среди листьев на самой вершине дерева. Пальма хорошо бережёт свои плоды.
А если всё-таки он. Дару, попробует раздобыть орехов?
Решил Дару поговорить с самой старой пальмой. Пришёл к ней на берег и сказал так:
О, Кокос-Что-Наклонился-Над-Большой Водой! Накорми меня, чтобы не пришлось мне идти в рощу и погибнуть там от зубов крокодила.
Молчит кокосовая пальма. Ничего не отвечает просителю. Наверное, не слышит человека.
По всю мочь закричал Дару. И голос его взлетел к самой вер шине пальмы:
О, мать Кокосовая Пальма! Не оставь меня в беде! Буду тебе верным сыном! Стану заботиться о тебе до конца своих дней!
Орех упал на песок.
Дару скорлупу расколол. Сладкий сок выпил — утолил жажду. Вкусную мякоть съел — утолил голод.
Райская птица, что сидела на верхушке пальмы, сказала
ему:
Если ты сможешь залезть на макушку дерена и нарвать себе орехов без чьей либо помощи, я назову тебя Человеком -Который – Может -Добиться - Своей цели.
Слова райской птицы заставили Дару задуматься. Одним орехом всю деревни» не накормишь. Если Дару сможет забраться на пальму и нарвать орехов, тогда он научит всех лазать по высоким деревьям, не имеющим сучков.
Он отбросил в сторону скорлупу кокосового ореха. Смело подошёл к стволу пальмы.
Прям, как луч солнца, был могучий ствол. Высок, словно свод неба. Пристально посмотрел вверх Дару. Сразу голова закружилась. Потемнело в глазах. И опустился он на колени.
Сверкая радужным оперением, спустилась вниз райская птица и спросила грустно:
— Кого я вижу? Человека-Который Может?
Она отвернулась:
Нет, я вижу Человека – Который –Не -Может... Что теперь говорить. Я не хочу тебя видеть. Прощай, слабый человек!
Дару вскочил с колен:
Мет, нет! Н не такой! Сейчас ты увидишь Человека-Который – Может -Добиться своей -цели! Может!
Он упёрся ногами в ствол пальмы, откинул голову назад и, цепляясь за ствол руками, пошёл вверх.
Да-да! Он пошёл вверх так же смело, как если бы шёл по земле. Ступни ног он твёрдо ставил на ствол. Хватаясь за ствол, перебирая руками, он удерживал себя на весу. Это было нелегко. Надо быть очень ловким и сильным, чтобы не сорваться вниз. Он поднялся на верхушку дерева и начал сбрасывать орехи на песок.
Райская птица взмахнула разноцветными крыльями и полетела в деревню.
Дядя Дару и его жена заметили прекрасную птицу. Кинулись её ловить. Увёртываясь от их рук, она полетела назад. Манила за собой.
Когда они прибежали туда, где росли кокосовые пальмы, то увидели на дереве ловкого Дару, а под деревом множество спелых орехов.
Дядя похвалил его:
Молодец. Дару! Нарвать кокосовых орехов — непросто. Мет никого, кто бы осмелился забраться на высокую пальму. А ты сумел. Ты стал настоящим мужчиной. Теперь ты прокормишь всю деревню.
Жена дяди тут же закричала:
Мои орехи! Никому их не отдам. Ми с кем не хочу делиться. Дару в моей хижине живёт. Значит, и орехи мои!
Дару слез с пальмы и сказал дяде:
— У нас радость. Иди в деревню. Пусть мужчины и женщины готовят пир.
Дядя ушел.
Дару сказал злой женщине:
Орехи не твои. Теперь все станут их есть. Всегда. Сколько захотят. А жить в твоей хижине я больше не буду.
И был весёлый пир. Мужчины узнали, как можно ходить по стволу пальмы.
Так люди научились добывать себе пропитание — рвать кокосовые орехи с самых высоких деревьев.
Вот и стал Дару мужчиной. Он стал человеком, который может проявить мужество и добиться цели.
Стал он первым по силе и ловкости среди мужчин. Не было равных ему по уму и сообразительности.
На почётном месте в центре деревни построили для него хижину.
Молод, но славен наш вождь!
Славен наш вождь, йе-йе!
Так пели мужчины и женщины, ведя в хижину молодого вожди девушку Нукути. Украшенная гирляндами цветов, она была очень красива.
Нукути счастлива. Ей мил Дару.
До поздней ночи празднично трубили раковины. И все звёзды неба могли видеть, как без устали танцевала молодёжь. Могли слышать свадебные песни.
Старики плясали мало. Они охотно угощались печёной рыбой, молоком кокосовых орехов и не забывали в такт песням хлопать в ладоши.
Наступила ночь. Стихли песни. Умолкли раковины. Сон сморил деревню. Молодой вождь Дару сказал своей жене Нукути:
— Пойдём на берег.
Они пришли к скале, где когда-то Большая Вода одарила маленького сироту Дару рыбой.
Но волнам пролегла лунная дорожка. Она светилась, убегая вдаль.
Дару сказал:
Никто не знает, куда ведёт лунная дорожка, где кончается. Я хочу по этой дорожке плыть к далёким островам.
— Зачем? — спросила Нукути.
— Где-то людям неизвестны огонь, запах варёных овощей, вкус кокосовых орехов. Я и раньше помогал своим односельчанам чем мог. Но сколько есть ещё островов в океане. Там живут люди, которым мы можем помочь. Надо плыть к ним. Но нам придётся трудно — одним, в маленькой однодеревке, среди высоких валов, что бегут по Большой Воде. Ты не испугаешься?
Красавица Нукути молча выслушала речь мужа.
Подумала-подумала, собрала свадебные подарки и снесла их в лодку.
Наутро в хижине никого не оказалось.
На циновке остались лежать гирлянды цветов. Солёный океанский ветер шевелил увядающие лепестки...
А лунную дорожку каждый может увидеть в своей жизни. И каждый волен сам решать, идти ли ему по дороге, уводящей в неизведанную даль, или сидеть дома.