Небольшой стадион с голубым забором быстро наполнялся людьми, которые предъявляли контролерам билеты или какие-то книжечки. Те, у кого не было ни билетов, ни книжечек, стояли около входа и ждали чуда. Вокруг самых лучших деревьев группками стояли ребята с ближних улиц и ждали начала матча, чтобы занять свои места на ветвях. Только один тополь — гонкий, стройный, с ветвями, которые росли ближе к макушке и прижимались к стволу, — только этот тополь и был еще не занят. На него мог бы залезть только один человек. Решили так: сидеть на тополе будут по очереди, и тот, что наверху, будет рассказывать стоящим внизу, что происходит на поле.
Чтобы установить очередь, бросили жребий. Первая очередь досталась Рахиму, но Эсон заставил младшего брата уступить свою очередь.
— Он бестолковый, что он может рассказать…
Вторым был Кудрат, третьим — Закир, четвертым опять Эсон — это была его законная очередь, — а Садык оказался пятым.
Когда на стадионе духовой оркестр заиграл туш, Эсон залез на дерево.
— Оркестр играет, — сообщил он.
Это ребята знали и так.
— Сейчас футболисты выйдут, — сказал Эсон.
Ребята промолчали.
О том, что футболисты вышли на поле, Эсон уже не сказал, он был слишком занят тем, что происходило на стадионе. Но в этой информации ребята и не нуждались — они поняли это по аплодисментам и приветственным возгласам. Потом ребята услышали свисток судьи и поняли, что игра началась. Эсон молчал как рыба. Только изредка он дергался на своей ветке и говорил:
— Во дает!
— Что там? Что там? — спрашивали ребята снизу.
— Ух, как дал! — отвечал Эсон.
Ребята болели за «Динамо», и особенно за динамовского форварда Коротыша. В прошлый раз, 1 Мая, Коротыш не играл, и этим объяснялось поражение динамовцев.
— Обвел! Обвел! — вдруг после долгого молчаливого пыхтения донеслось с ветки.
— Коротыш? — хором спросили снизу.
— Не-е.
— Кто же? Кто? — добивались несчастные, задирая головы.
— Отняли! — сказал Эсон.
— У кого? — закричали ребята.
Эсон не отвечал, он только прыгал на своей ветке.
А когда на стадионе забили гол и ребята не смогли добиться у своего комментатора, кому забили и кто забил, тогда на дерево залез Кудрат. После непродолжительной беседы, содержание которой понятно, Кудрат за ногу стащил Эсона с ветки. Тот пытался боднуться, но это не вышло — мешал ствол.
Едва Кудрат успел устроиться на тополе, как сразу же посыпал словами:
— Дышло (так звали форварда спартаковцев) ведет мяч к ворогам «Динамо». Ближе, ближе, ближе… Но вот мяч ловко перехватывает бек, передает хавбеку, мяч получил Коротыш. Вот он увел, ведет дальше, дальше, обвел одного, второго, вот он уже в штрафной площадке… Бей!
О том, что Коротыш забил гол, Кудрат мог бы даже и не сообщать. Рев на стадионе и аплодисменты подтвердили, что гол был прекрасный.
— Начали с центра поля…
Чем дальше продолжалась игра, тем больше распалялся комментатор. И когда настала очередь лезть Закиру, ребята его удержали. Никто не сомневался, что лучше Кудрата о футболе не рассказать. Даже после перерыва, во втором тайме, матч комментировал он. Он сообщал о всех пасовках, об ударах головой и вызвал полный восторг своих слушателей, когда сообщил, что Коротыш ударом правой ноги послал мяч в верхнюю штангу и переломил ее пополам. Шум на стадионе поднялся такой, что ребята вполне поверили.
Матч-реванш окончился убедительной победой динамовцев — 5:2. На обратном пути говорили о том, что Коротыш мог бы играть за сборную Советского Союза.
— Даже всего мира! — сказал Закир.
— Э-э, — сказал Садык, — а с кем будет играть сборная мира?
— Я слышал, — сказал Эсон, — что в Москве есть футболист, которому запрещают бить правой ногой, потому что он может мячом убить вратаря.
— А я слышал, — сказал Кудрат, — что в Америке есть футболист, которому к обеим ногам привязывают по двухпудовой гире, чтобы слишком быстро не бегал.
— Если нашему Эсону на голову привязать гирю, — сказал Садык, — он мог бы в кузнице работать молотобойцем.
Эсон не обиделся и, когда на углу у Воскресенского базара ребята купили целую тюбетейку орехов, добросовестно расколол их все головой у ближайшего столба.
Расходиться по домам не хотелось, и, захватив мяч, они пошли на свой пустырь. Кудрат стал показывать, как ударил Коротыш, когда сломал штангу, но как следует показать не смог, потому что ворота у них были не только без верхней штанги, но даже и без боковых.
Постепенно они начали играть. То ли случайно, то ли нарочно, но Садык два раза попадал Эсону мячом по уху.
5
И вдруг ребята замерли. На пустыре, направляясь к ним, появились трое. Первым шел милиционер Иса. За ним какой-то незнакомый русский в кепке блином, надвинутой на самые глаза, в галифе и кожаных сапогах. Руки он держал глубоко в карманах брюк, хотя это явно мешало ему при быстрой ходьбе.
— Сыщик, — сказал Кудрат.
— Наверно, из угрозыска, — сказал Садык.
Третьим шел Саидмурад.
Трое по диагонали пересекли футбольное поле и направились в сторону оврага.
Захватив мяч, ребята побежали за ними.
На дне оврага была свалка. Спустившись вниз, милиционер Иса носком своего сапога приподнял корзину и указал на что-то человеку в кепке.
Ребята подошли совсем близко.
Под старой поломанной корзиной, под какой-то рухлядью лежал железный ящик Махкам-ака.
— Я его нашел здесь, — сказал милиционер Иса человеку в кепке.
— Так, так… — промычал тот, достал из правого кармана карандаш, из левого блокнот и что-то записал.
— Теперь все ясно, — сказал милиционер Иса. — Они украли ящик, сбили замок, украли документы и печать и скрылись. Но я уверен, что их найдут!
— Может быть, и так, — сказал человек в кепке.
— Дядя Иса, — по-узбекски спросил у милиционера Кудрат, — а если печати там не было?
— Не говори глупости! — также по-узбекски ответил ему Иса.
А Саидмурад как-то странно поглядел на Кудрата.
— Что он говорит? — спросил русский.
— Глупости, — ответил милиционер Иса.
— Заберите это, — приказал человек в кепке.
Милиционер с Саидмурадом подняли ящик. Человек в кепке зашагал в сторону перекрестка. А ребята стояли и смотрели до тех пор, пока те не свернули за угол.
Играть расхотелось.
— Пошли на чердак, — сказал Закир.
— Вы идите, а мы с Садыком скоро придем, — сказал Кудрат. — Идите, нам поговорить надо.
Они сидели на краю оврага. Солнце зашло где-то за дальними тополями, за дувалами, за домами.
Наступал синий ташкентский вечер, такой синий, как будто его специально подсинили. То ли отсвет дальних гор, то ли воздух, поднимающийся от окружающих Ташкент степей, то ли еще что-то, — синий вечер, даже с фиолетовым отливом.
— Я вру, вру, — вздохнул Кудрат, — а вы мне верите.
— Что ты врешь? — спросил Садык.
— Много вру.
— А ты не ври.
— Как же не врать, когда вы все равно верите! Вот сегодня про штангу вам наврал, а вы верите. Он в нее и не попал даже, наверное, метров на десять выше ворот пробил.
— Это у тебя, наверно, болезнь такая, — сказал Садык.
— Нет, не болезнь, — вздохнул Кудрат. — Я про такую болезнь не слышал.
— Тогда это нехорошо, — сказал Садык.
— Вот сейчас, — сказал Кудрат, — милиционер Иса говорит — украли документы, печать и скрылись. Но их найдут, говорит.
— Конечно, найдут, — сказал Садык. — Преступников всегда находят. Если сыщики хорошие. Ты же читал, Дик Портер…
— Я не про это.
— А про что?
— Понимаешь, печать не в ящике.
— А где?
— Не могу сказать. Махкам-ака одному мне доверил. Он знал, я никому не скажу. Только она не в ящике.
Садык как-то странно посмотрел на Кудрата. Тот замолчал.
— Значит, бандиты еще здесь, — сказал Садык, — или поблизости.
— Почему ты так думаешь? — удивился Кудрат.
— Ты точно знаешь, что она не в ящике?
— Точно.
— И не была в ящике?
— И не была.
— Если им была нужна печать и они ее не нашли, — сказал Садык, — что они будут делать?
— Откуда я знаю… — сказал Кудрат.
— Они будут ее искать. Они отсюда не уйдут, пока не найдут печать.
— Ты самый умный из нас, — сказал Кудрат, — ты даже умней меня.
Садык не стал возражать, он и сам так думал.
— Пошли, — сказал он.
— Погоди немного, я открою еще одну тайну. На справке печать поставил я сам. Я залез, достал печать, потом дома поставил ее на справку, потом хотел отнести обратно, на место положить — вы пришли: «Пойдем, пойдем»… Я и не успел. Только ночью смог. А когда я ночью туда залез, Махкам-ака уже убитый лежал.
Садык молчал. Долго молчал. Слишком долго.
— Что ты молчишь? Ведь в справке все правда было. Мы же все равно никому ее не давали. Она до сих пор у меня дома лежит.
Садык молчал.
— Ну, что ты молчишь!
— Получается, что это ты его убил.
— Кого?! — спросил Кудрат.
— Махкам-ака… — ответил Садык. — Если бы печать была на месте, бандиты ее взяли бы и ушли. Махкам-ака сам отдал бы, и все. Я, конечно, не знаю, но так может быть.
Теперь долго молчал Кудрат. Ему стало холодно. Он поджал под себя босые ноги и долго сидел так, обхватив их руками.
— Я думаю, ребятам пока ничего говорить не надо, — сказал Садык. — Потом скажем.
— Никогда не буду больше врать… — сказал Кудрат.
…Ребята играли во дворе с собакой. Они по очереди кидали в дальний угол двора их старый футбольный мяч — две сшитые тюбетейки — и по очереди же кричали: «Пиль!» Доберман добросовестно кидался в угол, хватал мяч, а потом кругами ходил по двору и никому его не давал.
— Он еще наших голосов не знает, — предположил Рахим.
Появление хмурых и озабоченных Садыка и Кудрата встревожило остальных. Когда все собрались на чердаке, Кудрат сказал:
— Ребята, я вам раньше много врал.
— Ну и что? — сказал Рахим. — Вот Эсон все время мне врет.
— А я больше не буду, — сказал Кудрат. — Вот сегодня я наврал, что Коротыш штангу сломал. А он ее не сломал, он мимо пробил. И вообще я сегодня много врал.
— А для чего ты врал? — спросил Закир.
— Чтобы вам интереснее было, — понурив голову, сказал Кудрат.
— Вот и врешь! — сказал Эсон. — Ты врал, чтобы тебя с дерева не стащили.
— Если бы «кошки» достать, — сказал Закир, — мы бы все сами видели. Но ты хорошо рассказывал.
Никто, кроме Садыка, не понял, зачем Кудрат затеял этот разговор.
6
В самой дальней комнате большого дома бухгалтера Таджибекова за пловом сидели те же: сам хозяин, по правую руку от него — Кур-Султан, слева — молчаливый Барат, дальше — милиционер Иса, а на краю ковра пристроился Саидмурад.
— Все сошло хорошо, очень хорошо, — говорил Иса Кур-Султану. — Он молодой, русский, по-нашему не понимает. Все кивает, все записывает.
— Только меня слова мальчишки беспокоят, — заметил Таджибеков. — Почему он так спросил?
— Мало ли что мальчишки болтают, — сказал Иса.
— Может быть, это случайно, а может быть, и не случайно, — озабоченно возразил бухгалтер.
— Сегодня, когда мальчишки по улице шли, — сказал Саидмурад, — учительский сынок, по-моему, тоже что-то про печать говорил. Или мне послышалось.
— Мало ли что мальчишки болтают, — сказал Иса.
— Мальчишки… — сказал Кур-Султан. — Из-за мальчишки Барат таким молчаливым стал, что из него теперь и взрослый слова не вытянет… Ну-ка, повтори, Иса, что мальчишка спросил.
— Он спросил: «А что, если там печати не было?»
— Это сын учителя? — спросил Таджибеков.
— Нет, другой. Кудрат, что ли.
— А вот я сегодня слышал, когда они со стороны оврага по переулку шли, — сказал Саидмурад, — сын учителя про печать говорил. Он сказал этому, другому: «Про печать никто не должен знать…» Они потом на чердак полезли. Мечеть они, что ли, на этом чердаке устроили. Каждое утро, каждый вечер там собираются.
— Неплохо бы узнать, о чем они там разговаривают, — сказал Кур-Султан. — Туда залезть можно?
— Сбоку можно, — сказал Саидмурад. — Не с той стороны, где вход, а с той, где кузница.
— Вот ты и залезешь, — сказал Таджибеков.
— Сегодня? — удивился Саидмурад. — Они, наверно, уже ушли, ночь уже.
— Если ушли, еще лучше, — сказал Таджибеков. — Залезешь на чердак, все обыщешь. Может быть, печать там.
— Неглупо, — заметил Кур-Султан. — Хотя я этому не верю.
Со стороны кузницы дувал был невысок. Наступала ночь, и, пользуясь тем, что никто его не видит, Саидмурад без труда перелез во двор дома, где когда-то жил кузнец Саттар. С чердака доносились голоса. Из-за неплотно притворенной двери падал слабый луч света. «Значит, еще здесь, — подумал Саидмурад. — Тем лучше, послушаем, что они говорят». Но разобрать, что говорят на чердаке, было трудно. Саидмурад встал на какое-то возвышение, которое прежде было, видимо, летним очагом, и замер.
— «По темным перекресткам города Лондона на огромной скорости мчался шикарный черный лимузин с потушенными фарами. На респектабельной улице человек за рулем замедлил движение своего авто…»
— Что такое «респектабельный»? — спросил кто-то на чердаке.
— Не знаю, не мешай… «Джентльмен средних лет, изысканно одетый, вышел из лакированного лимузина и нажал потайную кнопку на одном из столбов узорной ограды, за которой аристократически спокойно спал аккуратно подстриженный сад. Железные ворота как по мановению, волшебной палочки сами растворились. Только каменные львы на воротах видели, как лимузин въехал во двор и остановился у подъезда шикарной виллы. Джентльмен своим ключом отворил входную дверь и, быстро пройдя сквозь анфиладу покоев, вошел в кабинет. Он сразу направился к огромному сейфу, задрапированному бархатными шторами. Один поворот ключа, мелодичный звон, еще один поворот ключа, и дверь сейфа раскрылась настежь. Джентльмен не снимал тонких нитяных перчаток. Он прекрасно знал…»
— Это его так звали?
— Не мешай! «…Он прекрасно знал, что по отпечаткам пальцев Скотланд-ярд…» Я же тебе сказал, не мешай! «…найдет его немедленно. Но он не знал, что в тот самый момент, когда он растворил дверцу сейфа, в кабинете знаменитого сыщика Дика Портера раздался тревожный звонок».
«Интересно, — подумал Саидмурад, — складно рассказывает. Они, наверно, книжку читают, — догадался он. — Такие маленькие, а по-русски шпарят».
Тот же голос продолжал читать:
— «Черный лимузин дал задний ход и выехал на улицу. Он развернулся и вскоре скрылся за углом…»
— Читай дальше! — раздалось на чердаке сразу несколько голосов.
— Продолжение в следующем выпуске, — ответил голос чтеца.
«Конечно, если бы у нас была машина, — подумал Саидмурад, — нам бы много легче было. Им там в Лондоне хорошо».
А на чердаке после некоторого молчания первым заговорил Эсон.
— Да, — сказал он, вздохнув, — если бы нам эти «кошки» достать, нам бы всем хорошо было.
Саидмурад прислушался. «Кошки какие-то. Это интересно».
А Закир — это он читал вслух, сидя у керосиновой лампы, — произнес фразу, которая еще больше заинтриговала Саидмурада:
— Может, «кошки» тоже по справкам с печатью выдают?
— Если ты еще раз про это вспомнишь… — сказал Кудрат.
Саидмурад замер и весь напрягся.
— …если ты еще раз…
И тут под правой ногой Саидмурада что-то треснуло, он куда-то провалился. Почти мгновенно раздался визг, и острые молодые зубы Добермана впились ему в икру. Не помня себя от страха, Саидмурад перемахнул через дувал.
Кубарем скатились с чердака ребята. Они увидели, что фанерная покрышка собачьей конуры проломлена, что с дувала свешиваются сломанные маки, и поняли, что здесь был кто-то чужой.
— Воры, наверно, — дрожа от страха, сказал Эсон.