А миссис Бейкер свой класс украшать не стала. Ничем. Даже сняла ханукальный светильник, который первоклассники прикрепили над дверью. И не дала повесить в классе Чарльзовы поздравления с завитушками. Когда на большой перемене миссис Кабакофф принесла нам кувшин с яблочным сидром, оставшимся от праздничного пира второклассников, где они изображали пилигримов, миссис Бейкер улыбнулась своей вежливой ледяной улыбкой, которая на самом деле выражает не приветливость, а нечто совершенно противоположное, а потом заставила Данни Запфера поставить кувшин на самую верхнюю полку в раздевалке. Ещё выше тухлых завтраков.
Миссис Бейкер праздникам явно не радовалась.
И я, если честно, тоже. А всё из-за мистера Гольдмана и предстоящего спектакля Шекспировской труппы Лонг-Айленда. Спектакля, в котором мне предстояло играть Ариэля.
Духа.
В сущности, фею. Феечку!
Никакие уговоры на мистера Гольдмана не действовали.
— Любой мальчик на твоём месте был бы счастлив! — восклицал он. — Шутка ли! Получить такую роль! Да не где-нибудь, а в рождественском представлении Шекспировской труппы! Мне бы в твои годы так везло!
Я, надо признаться, везунчиком себя не ощущал. Особенно когда надевал жёлтые колготки с перьями. Ведь я рассчитывал жить в нашем городе и после спектакля.
Я показал колготки маме, надеясь, что она всё-таки побеспокоится о будущем сына.
— Они не ярковаты? — спросила мама.
— Ярковаты. А ещё у них перья…
— Перья — это прелестно. Они будут колыхаться при ходьбе. Я прямо поверить не могу: мой сын на сцене! Играет Шекспира!
— Мам, как ты не понимаешь?! Жёлтые обтягивающие штаны! Перья! Девчачья роль! Если в школе узнают, мне конец.
— Никого из твоей школы там не будет. А если даже будут, ты всем понравишься.
Я попробовал поговорить с отцом.
Показал ему колготки как раз в тот момент, когда Уолтер Кронкайт объявил об очередной бомбардировке во Вьетнаме. Я рассчитывал, что жёлтый цвет привлечёт его внимание, должен привлечь, несмотря на новости.
Я оказался прав.
— Ты это надевать собрался? — спросил он.
— Заставляют.
— Жёлтые портки с перьями?
— Угу.
— Кто это придумал?
— Мистер Гольдман.
Отец делал вид, что не смотрит на колготки. Но у него не получалось, потому что они были самым ярким пятном в комнате — глаз не отвести.
— Мистер Гольдман, говоришь?
Продолжение этого разговора вам, вероятно, покажется знакомым.
— Да.
— Бенджамин Гольдман, который держит булочную?
— Именно.
Бросив взгляд на цыплячьи штаны, отец сощурился, словно защищал глаза от пронзительно-жёлтого цвета. И задумался.
— Настанет день, — наконец изрёк он, — когда мистер Гольдман захочет расширить своё дело. Например, построить целую сеть булочных. Тогда ему придётся нанять архитектора.
— Папа!
— И он наймёт того архитектора, который уже сделал для него доброе дело…
— Папа! Я не могу это надеть!
Он вложил колготки мне в руки.
— Носи, сынок. Только в школе не проговорись. Не дай Бог, кто-нибудь пронюхает и придёт на спектакль.
К сестре я даже не подступался, но она зашла ко мне в комнату сама.
— Мама рассказала про твои штаны. Покажешь?
Я показал.
— Если в школе узнают… — начала она.
— Не узнают.
— Ты прямо страус — сам в перьях, а голову в песок. Ну, прячься-прячься, надейся, что не заметят. Только если заметят — моли Бога, чтоб никто не узнал, что ты мой брат. — Высказав свою недвусмысленную угрозу, она хлопнула дверью.
— Ничего себе, дитя цветов! — возмутился я ей вслед. — Хиппи обязаны любить ближних!
Молчанье было мне ответом.
После первой репетиции в костюмах настроение моё ничуть не улучшилось, хотя вся Шекспировская труппа Лонг-Айленда принялась аплодировать, когда я стянул натянутые поверх колготок джинсы и предстал на сцене во всей красе.
Думаю, они захлопали, потому что надо же как-то прореагировать на перья. Засмеяться в голос они не решились, ведь знают: стоит кому-нибудь хихикнуть, и я тут же сделаю сами понимаете что. А искать нового ребёнка на роль Ариэля им не улыбалось. Да и не нашли бы они второго такого болвана, который, начитавшись Шекспира, сам припрётся в булочную Гольдмана за двадцатью двумя пирожными, не имея в кармане денег.
— Мистер Гольдман, — произнёс я, когда аплодисменты стихли. — Я не могу в этих рейтузах играть.
— Почему нет? Они тебе малы? Велики?
— Я похож на фею.
— Это же прекрасно! Так и надо! Ариэль — дух!
— А если на спектакль придёт кто-нибудь из моей школы? Представляете, что они скажут?
— Они скажут: да это же наш Холлинг Вудвуд! Он играет в одном из величайших произведений Шекспира! Одну из лучших ролей мирового репертуара! Верь моему слову, мальчик, так и будет!
— Мистер Гольдман, вы просто давно не учились в седьмом классе.
— Я вообще не учился в седьмом классе. Там, откуда я родом, в этом возрасте уже никто не ходил в школу. Мы работали в поле, кто с лопатой, кто с мотыгой… У нынешних детей счастливое детство: и в школу они ходят, и дома одни забавы, а не работа. А тебе ещё и Шекспира играть предложили! Чтоб я так жил! И мечтать больше не о чем!
Это он, положим, загнул. Я могу, особо не напрягаясь, составить список из четырёхсот десяти пунктов, о которых вполне можно помечтать. Но что толку? С мистером Гольдманом и его биографией не поспоришь. Нечем крыть.
И я заткнулся. Честно, не жалуясь, отрепетировал «Бурю» с начала до конца, одетый в жёлтые цыплячьи колготки с перьями на… ладно, признаюсь: с перьями на заднице! Только вообразите! У меня сзади нашиты белые перья, которые к тому же трясутся при каждом движении!
В общем, праздником в моей жизни не пахло.
* * *
Эти колготки с перьями чуть не испортили мне весь декабрь. Но возникло одно обстоятельство, которое вмиг придало бодрости и мне, и моим одноклассникам. Оно настроило нас веселиться — несмотря на унылую и совершенно не праздничную атмосферу в кабинете у миссис Бейкер.
Это замечательное, невероятное, потрясающее обстоятельство называлось Микки Мантл!
Самый великий бейсболист «Янкиз». Почти как Бейб Рут.
Микки Мантл.
О его пришествии объявила миссис Бейкер.
— Думаю, кое-кому это покажется интересным, — сказала она. — На следующей неделе к нам в город приедет Микки Мантл.
Класс ахнул, словно нам явились Калибан и Сикоракса — не шекспировские чудища, а наши крысы — и заклацали своими жёлтыми зубищами.
— Покажется интересным? — обалдело повторил Данни.
— Кое-кому? — уточнил я.
— Кто такой Микки Мантл? — спросила Мирил.
— Кто есть Микки Мантл? — спросила Мей-Тай.
— Бейсболист, — ответила миссис Бейкер.
— БЕЙСБОЛИСТ! — поправил её Данни.
— У него в этом сезоне соотношение «хиты — удары» — ноль двести сорок пять! — сказал Дуг Свитек.
Все вытаращили глаза.
— А в прошлом было ноль двести восемьдесят восемь! — со знанием дела добавил Дуг Свитек.
Данни Запфер посмотрел на меня и удивлённо спросил:
— Откуда он это знает?
— Что есть «ношение хитудары»? — спросила Мей-Тай.
— Брат моего мужа наладил прочные связи с клубом «Янкиз» и договорился, что Микки Мантл посетит «Бейкеровскую Империю спорта». Мне сообщили по секрету, что сей великий человек — сомнительный пример для подрастающего поколения — не просто будет размахивать бейсбольной битой, но и подпишет мячи. Всем, кто захочет.
Класс радостно загудел, словно нас уже отпустили на каникулы.
— Мистер Запфер, по этому случаю не обязательно лезть на парту, — осадила Данни миссис Бейкер. — Передайте родителям, что знаменитость посетит нас в следующую субботу и будет жонглировать битами и подписывать мячи вечером, с восьми до половины десятого. Заметьте, что, если бы он изволил явиться в будний вечер, накануне школьного дня, я бы и сообщать вам об этом не стала. Ни за что на свете.
Класс загудел ещё громче. Какое счастье, что Микки Мантл приедет в выходной!
— Да кто такой этот Микки Мантл? — снова спросила Мирил, но мы её дружно проигнорировали.
Микки Мантл!!!
Если бы миссис Бейкер на этом остановилась, я бы радовался вместе со всеми. Одной новости — да ещё такой новости! — вполне достаточно. Но нет счастья в жизни…
— Хочу сообщить вам ещё кое-что, — произнесла миссис Бейкер.
— Ещё одна знаменитость? — заинтересовался Данни. — И опять в «Империи спорта»?
— А его я знаю? — с надеждой спросила Мирил.
— Знаете, причём очень хорошо, — ответила учительница. — Нет, Данни, к спорту это не имеет отношения. Попытаетесь отгадать? Или сказать ответ?
Вечно эти учителя так. Заинтригуют, потом наводящие вопросы задают. Нет чтобы сразу всё выложить… Мы ждали.
— Мистер Гольдман, президент Шекспировской труппы Лонг-Айленда, поведал мне, что они ставят на Рождество спектакль по пьесам Шекспира. И один из учеников нашего класса играет главную роль в отрывке из «Бури».
Я вжал голову в плечи. В последнее время мне уже казалось, что миссис Бейкер перестала меня ненавидеть. Видимо, померещилось.
— Поскольку я являюсь ответственным секретарём Шекспировской труппы, имею честь пригласить вас всех на дебют Холлинга Вудвуда. Спектакль назначен на следующую субботу. На тот же вечер, когда досточтимый мистер Мантл будет жонглировать битами в «Империи спорта». Но спектакль закончится за полчаса до торжественного явления мистера Мантла. Так что вы везде успеете.
* * *
На следующей репетиции я спросил мистера Гольдмана, нельзя ли облачить Ариэля в доспехи.
— У нас нет никаких доспехов!
— Как нет? А как же вы ставите пьесы, где есть воины?
— А мы их не ставим. Что же, нам целый арсенал закупать, чтобы сыграть «Юлия Цезаря»? Дорогое удовольствие. А почему, собственно, Ариэль должен быть в доспехах?
— Потому что он — рыцарь волшебника Просперо. Он сражается, вступает в единоборство с врагом.
Мистер Гольдман покачал головой.
— Рыцарь? Единоборство? Холдинг, ты — дух! Проще говоря, фея. Иди, надевай костюм. Начинаем прогон.
Н-да, доспехов мне не видать как своих ушей.
В следующую среду, как только все разъехались по своим храмам, миссис Бейкер извлекла из ящика знакомый том Шекспира.
— Мистер Гольдман говорит, что вам надо немного помочь с трактовкой некоторых моментов. А в остальном вы замечательно справляетесь с ролью.
— Правда?
— Правда. Откройте четвёртый акт. Я буду читать за Просперо. Начнём с реплики «Чего желает мой могущественный хозяин» — и до конца.
— Он сказал, что я замечательно справляюсь?
— Да. И что вам надо кое в чём помочь. Начинайте.
* * *
Шли дни. Ханукальные и рождественские украшения в Камильской средней школе начали потихоньку ветшать, репетиции и прогоны подошли к концу. Наступила суббота. Я напялил жёлтые колготки с перьями на заднице, натянул поверх них джинсы, взял свой самый новый бейсбольный мяч, и отец, подкинув меня на машине до Фестиваль-театра, сказал: «Ну, сын, не подведи». Представление Шекспировской труппы началось. Только не с «Бури», а с отрывка из пьесы «Генрих IV», где мистер Гольдман играл Фальстафа.