— А ты сумеешь сделать плавилку?
— Сколько угодно, — похвастался Громачев. — Даже алюминий сумею плавить.
— Вижу, что ты мастер, — польстил Антас. — Хочешь заработать коробку ирисок?
Сладостей в те годы было мало, стоили они дорого, потому что государственные конфетные фабрики еще не работали, ириски, маковки, халву и леденцы изготовляли нэпманы. Родителям нэпманские сладости были не по карману.
За коробку ирисок всякий мальчишка пошел бы в батраки. Ромка конечно согласился.
На другой день в гуще ольшаника у железнодорожной насыпи Громачев с Перельманасом нашли удобную поляну. Натаскали старых кирпичей, жести, сухостоя, углей и соорудили две печи.
— А где мы металл найдем? — поинтересовался Ромка.
— Это уж не твоя забота, — сказал «Ржавая сметана». — Твое дело плавить.
Оказывается, Антас собрал целую ватагу мальчишек и, дав им в долг по ириске, послал собирать металлический лом. Вскоре на поляну стали прибывать выброшенные кастрюли, водопроводные краны, дырявые примуса, подсвечники и много другого хлама. «Ржавая сметана» на месте оценивал притащенное и тут же расплачивался ирисками. Заложив ириски за щеку, мальчишки вновь устремлялись на поиски свалок и помоек.
Рассортировав металлический хлам, Ромка с Антасом стали выплавлять олово. Его оказалось немного. Зато свинца у них получилось более десяти слитков.
Очищенную латунь, медь и алюминий Антас складывал в старый ящик. Металлического лома собралось столько, что они вдвоем не смогли поднять. Антасу пришлось нанять возчика — гундосого Миньку Старикова, который прикатил из дома тачку.
Гундосый булыжником плющил на плоском камне тонкостенные изделия, чтобы они занимали меньше места, укладывал их в мешки и вместе со слитками увозил в сарай Перельманасов.
В летние каникулы беспрерывно дымили и чадили плавильные костры. До полудня мальчишки трудились в ольшанике, а затем бежали на речку смывать с себя копоть и сажу.
По вечерам они собирались около клуба железнодорожников, где показывали старые фильмы. Киноленты у железнодорожников были затрепанными, они то и дело рвались, но ребята смотрели картины по нескольку раз с трепетом и волнением.
В городе существовали и настоящие кинотеатры «Прогресс» и «Сатурн», которые принадлежали нэпманам. В них шли новые кинобоевики, но билеты стоили так дорого, что ребята и не стремились туда попасть.
В клубе железнодорожников за билет кассирша брала всего лишь пять тысяч рублей, но и такие деньги мальчишкам нелегко раздобыть. Всякий раз они с надеждой смотрели на «Ржавую сметану», а тот давал в долг лишь тем, кто трудился на него, или подхалимам. Так у Антаса завелись телохранители, которые беспрекословно выполняли все его капризы и награждали зуботычинами тех, кто называл альбиноса «Ржавой сметаной». Кличка, оказывается, не нравилась Перельманасу. Он пожелал, чтобы все называли его по имени, а кто забывал об этом, делался его врагом и рассчитывать на ссуду конечно не мог.
В клубе железнодорожников иногда можно было проскользнуть в зал и бесплатно, требовалось только набраться храбрости и юркнуть за спинами тех, кто предъявлял билеты. Контролерами обычно стояли добродушные дежурные железнодорожники, ленившиеся гнаться за мальчишками и выгонять.
* * *
Когда у Антаса накопилось много слитков, он приказал добыть ему две «провизионки».
Провизионки — бесплатные проездные билеты — выдавались семьям железнодорожников. По провизионке могли ездить взрослые и дети. Одну провизионку стащил дома Ромка, другую — Юра Хряков. За них Антас пообещал покупать билеты на все кинокартины.
В Петроград Антас поехал не один, он взял с собой гундосого: тот был самым сильным из мальчишек, мог поднять пять пудов. Латунь и выплавленный свинец они погрузили в вагон.
В Петрограде наняли извозчика и отвезли на Александровский рынок. Там в подвале был скупочный пункт.
Антас, видно, получил много денег, потому что вернулся из Питера в новых штанах, сандалиях и привез полный ящик ирисок.
Расплатившись с мальчишками, он потребовал, чтобы они с утра вышли на сбор металлолома.
И опять зачадила фабрика, выплавлявшая олово, свинец, баббит.
Кладоискатели
Спускаясь с железнодорожного полотна, Ромка увидел внизу братьев Зарухно, они шли навстречу. Поворачивать назад было поздно. Сделав вид, что не замечает их, Ромка хотел проскочить стороной, но Гурко преградил ему путь.
— Карамба! — воскликнул он. — Если за тобой не гонится нечистая сила, значит, она вселилась в самого. Стоп! Во имя святого Патрика.
— Сэр, где вы изволили пропадать? — схватив Громачева за шиворот, спросил Нико.
— О пресвятая дева! У меня было много дел в ранчо мачехи, — в тон ему ответил Ромка.
— Тогда у нас вопрос: какие шакалы разработали наши золотые россыпи? Мы не могли найти ни крупинки.
— Вот именно! — добавил Гурко, и в последующем разговоре он только наблюдал за Громачевым и давал пояснения, как это делают авторы книг: — Словно раненный в сердце, отступник пошатнулся, и мороз пробежал по его коже.
— Это работа «Ржавой сметаны», — сказал Ромка. — Ирисками он соблазнил индейцев всего округа.
— И вас, сэр, в том числе?
— Х-м, х-м. Отступник съежился от пристального взгляда, словно на него навели дуло пистолета, — продолжал свое Гурко.
— Да, мне очень нравятся ириски, — сознался Ромка. — Но моя совесть чиста: ни одной тайны я не нарушил.
— Перед лицом опасности притворство было забыто, — бубнил Гурко. — Отведав легкой наживы, он далеко зашел в своих желаниях. Но при всей своей алчности, отступник обладал храбрым сердцем.
— Жива ли еще наша прежняя дружба? — вдруг спросил Нико. — Радостно ли забьются наши сердца при встрече, или из уст вырвется боевой клич?
— Жива. Слово мушкетера, — поклялся Ромка. — Меня облапошили, как глупую обезьяну, которой подсунули пустой орех.
— Подобная откровенность похвальна, — заметил Гурко.
Смилостивился и строгий Нико.
— В твоих жилах течет кровь, которой покровительствует судьба, — сказал он. — Мы намеревались включить тебя в опасную экспедицию. Готов ли ты на смерть и подвиг?
— Да. Но мне бы не хотелось вновь стать болваном и трижды идиотом, чтобы работать на других и не получать даже ирисок. Ведь все достанется вашему отцу?
— Нет, мы разделим драгоценности поровну, так как хотим иметь деньги на кино. Отец только получит свою долю олова, потому что это он надоумил нас искать клады на пожарищах. Самый большой пожар, когда жгли дома буржуев, он видел у озера. Там горели дома, которые назывались виллами. Их двери, окна и стены были украшены бронзой. Настилы балконов и трубы в ванных сделаны из свинца и спаяны оловом. Возможно, что там расплавилось и серебро. Вот где надо тайно делать раскопки.
В тот же день, захватив обоих Громачевых, Зарухно отправились на разведку к озеру Облино. Там на высоком полуострове среди дубов, черемух и кустов сирени стояли закопченные и потрескавшиеся остовы когда-то красивых каменных вилл. Но добраться к ним было трудно. Перешеек перегораживал высокий, из железной сетки забор, поверху опутанный колючей проволокой, и каменные ворота, около которых ходил на цепи большой пес.
На полуострове жили прежний сторож сгоревших вилл и его глухая жена. К себе они никого не пускали, так как оберегали огороды, яблони и заросли малины и смородины.
Старуха никогда не покидала полуострова, а старик отлучался: то ставил в дальнем конце озера сети, то, сгорбясь от тяжести, пешком три версты нес на рынок овощи или рыбу и там менял на соль, зерно и порох.
Когда-то вокруг полуострова дно было очищено, углублено и на берегу построены купальни. Но за годы, прошедшие после пожара, озеро постепенно заросло у берегов болотными травами, водяными лилиями, покрылось толстым ковром, сплетенным из плавающих растений. Медленно наращивая толщину, мохнатый ковер покрыл отмели и ямины, превратив их в опасное болото с вечно пузырящейся водой, словно здесь непрестанно варилась чертова уха.
Прохода через болото мальчишки не нашли. Даже легкий Димка провалился по пояс. Дважды пришлось вытаскивать его из булькающей тины.
— И на плоту не переправишься по этим зарослям, — сказал Нико. — Придется строить мостки.
— А где мы бревна возьмем? — полюбопытствовал Димка.
— Жердей достаточно. Только было бы, за что держаться, тогда пройдем, — уверил Нико.
На следующий день мальчишки пришли к озеру с веревками, с двумя лопатами, ломиком и топором, завернутыми в мешки. Срубив в прибрежных зарослях пяток засохших сосенок И несколько высоких березок, очистили их от ветвей — получились длинные и гибкие жерди.
Волоком перетащив жерди к намеченной переправе, они дождались, когда рыбак на лодке отправился в дальний конец озера. Тут мальчишки уже не мешкали: разделись догола и, увязая по грудь в тине, стали проталкивать вперед жерди и привязывать их парами друг к дружке. Получились длинные мостки. Но пройти по ним не удалось даже Димке— жерди глубоко погружались. Они могли лишь служить поддержками при переправе с берега на берег.
Перетащив на полуостров одежду и инструменты, мальчишки оделись и осторожно, почти на четвереньках поднялись наверх.
Собака не залаяла. До ворот было далеко. Она, видно, пришельцев не учуяла.
Прячась за кусты акации и сирени, мальчишки пробрались к крайней развалине. От прежней белокаменной виллы здесь остались лишь три потрескавшиеся и закопченные стены, полуразрушенный кирпичный стояк дымохода и несколько ступеней мраморной лестницы. Холмики щебня в большом шестиграннике, окруженном гранитным фундаментом, поросли малиной, иван-чаем и лопухами.
Малина начала поспевать. Димка и Гурко кинулись лакомиться покрасневшими ягодами. Но Нико пригрозил пальцем и зло зашипел:
— Не трогать! Скажут, что воровать пришли, а мы кладоискатели.
Оставив Димку наблюдать из кустов, ребята прошли к стояку дымохода, где по расчетам Нико должны были быть кухня и ванная. Расчистили от лопухов площадку и начали долбить ломиком и лопатами землю.
Раскапывать осколки кирпича, спекшейся штукатурки и расплавленного стекла было трудно. Ломик то и дело натыкался на покореженное железо, закопченные камни, полусгнившие головешки. Лишь минут через десять мальчишки наткнулись на латунную задвижку от оконной рамы и две медных петли.
— Пойдут в дело, — сказал Нико. — Тут, видно, окно было. Давайте вон там — на сажень дальше.
В новом месте копать стало еще трудней, потому что попадались осколки фаянсовых и мраморных плиток.
Через час или полтора мальчишки все же вырыли довольно объемистую яму. Неожиданно ломик Ромки вонзился в ноздристый слиток металла.
Вытащив его на поверхность, Нико взвесил в руке и определил:
— Олово со свинцом… фунтов десять. Тут, видно, свинцовые трубы проходили.
Он был прав; вскоре мальчишкам стали попадаться обломки фаянсовой раковины, оплавленные куски свинцовых труб, латунные краники, крюки, вешалки…
Вырыв широкую траншею, они наткнулись на покатый край медной колонки.
— Вот это добыча! — воскликнул Нико. — Отец говорил, что красной меди не достать… за нее дорого платят.
Раскапывать почти саженную колонку у мальчишек уже не хватило сил.
— Лодка! — крикнул вдруг Димка. — Старик возвращается.
Прикрыв раскопанное место валявшимися кусками заржавленного кровельного железа, мальчишки собрали выкопанный металл и уложили по равной доле в мешки. Ноша оказалась тяжелой.
— С таким грузом — только в гости к водяному, вмиг на дно утащит, — заметил Гурко.
— Да-а, — протянул Нико, — вплавь с железным грузом не пойдешь.
— Может, корыто возьмем? — предложил Димка.
— Какое корыто?
— Вон то деревянное, что у колодца.
Раздумывать было некогда. Ромка с Нико пробрались к колодцу и обнаружили там долбленку, в каких обыкновенно поят поросят или коров. Корыто было довольно легким, они без труда перенесли его к мосткам и там, как на лодке, переправили груз на другой берег.
Оставив младших братьев стеречь добычу, Ромка с Нико вернулись на полуостров и отнесли корыто на место. Они ведь собирались продолжать раскопки, поэтому все должно остаться таким, каким было до их прихода. Выпрямив ветки кустарника, они двумя булыжниками притопили мостки и прикрыли их концы тиной.
Слиток братья Зарухно отдали отцу, а обломки свинца, бронзы, латуни и меди мальчишки решили продать, чтобы купить билеты в «Сатурн». Хозяин этого кинотеатра вывесил по городу большие афиши, извещавшие о том, что на днях начнет демонстрировать тридцатидвухсерийный американский боевик «Таинственная рука».
Билеты стали вдвое дороже, а всем хотелось увидеть фильм до конца.
На толкучке железными изделиями торговали только три человека. Первым долгом мальчишки решили показать свой товар жестянщику. Тот, заглянув в мешки, сказал:
— Могу взять свинец. Хотите двадцать тысяч?
Этого мальчишкам показалось мало. Они пошли к торговцу скобяными изделиями. Тот долго рылся в мешках и выбрал себе только краники, медные петли и ручки.
— Получайте двадцать пять косых, — сказал он и хотел уже бросить отобранное к себе в ящик, но Нико остановил его.
— Не пойдет. Всем по сто двадцать пять тысяч давай.
Торговец, ничего не говоря, бросил товар обратно в мешок и отвернулся. Он был суровым стариком.
Пришлось все тащить татарину, хотя надежды получить больше не было.
Татарин содержимое мешков высыпал на коврик, долго копался в металле, взвешивая на руке каждую вещь, потом сузил глаза и спросил:
— Где воровали?
— На старом пожарище выкопали, не воровали, — ответил Нико.
— Где такой пожарище?
— Ишь какой! Узнаешь и сам пойдешь. Это наша тайна.
— Хорошо, товар берем. За все триста сорок тысяч даем.
Это уже были приличные деньги, но Нико решил торговаться.
— Нам четыреста тысяч давали — и мы не отдали. В Петрограде в два раза больше дадут. У нас еще есть колонка от ванной из красной меди.
— Если притащишь колонка, могу червонцами заплатить.
— Сперва расплатись за это. Мы посмотрим, какой ты купец.
Поторговавшись еще немного, татарин хлопнул по руке Нико и отсчитал четыреста сорок тысяч рублей.
— Смотри, колонка никому не отдавай. Вези прямо в мой дом.
И татарин сказал; где его можно найти вечером.
Мальчишки сосчитали, что полученных денег им хватит только на четыре похода в кино. Чтобы посмотреть до конца американский боевик, нужно было еще достать миллион пятьсот шестьдесят тысяч.
Димка заметил, что рыбак с полуострова сейчас находится на базаре: торгует вяленой рыбой. Это было ребятам на руку. Не мешкая, они забежали во двор Зарухно, вытащили тележку и, погрузив на нее ломик, лопаты и рогожу, покатили к озеру.
Спрятав тележку в кустах, мальчишки вчетвером переправились на полуостров. Здесь братья Зарухно принялись откапывать колонку, а Громачевы стали ковыряться в захламленной земле, там, где, по предположению Нико, должна была находиться кухня.
В новой яме то и дело попадались расколотый кафель, кирпичи, затвердевшие головешки, спекшееся стекло. Вдруг ломик Димки наткнулся на что-то металлическое. Вскоре Громачевы вытащили медную кастрюлю с длинной ручкой.
Нико выскреб из нее землю, повертел ее и определил:
— Чистая медь. Если положить полуду, можно продать как новую. Ищите еще, ведь не одна же кастрюля была у хозяйки.
Вскоре колонка была откопана. Чтобы не накапливать металл в опасном месте, Нико вместе с Димкой сходили за старым корытом, перекатили колонку к воде и переправили на другой берег.
Пока они возились на переправе, Ромка с Гурко откопали еще две кастрюли поменьше, медный тазик, погнутый кофейник и чугунную сковородку.
Они так увлеклись раскопками, что не заметили, когда вернулся рыбак. Он появился перед ними неожиданно, словно вырос из земли.
— Вы что тут делаете? — спросил старик.
— Червей копаем… будем рыбу удить, — соврал Нико.
— А кто позволил сюды пролезть?