– Едет, понимаешь ли, как ни в чем не бывало! – буркнула она вслух себе под нос. – Словно меня и не существует на свете!
– Ленка! – Пахом тут же притормозил, чтобы она могла его догнать, и обернулся. – А ты не знаешь, почему сегодня Наташа Гордеева не пришла?
Он с ней заговорил! Лена с трудом справилась с волнением:
– Не знаю, Катя сказала, она просто позвонила и предупредила, что не придет.
– А кто кормил с утра?
– Я, – гордо сказала Лена. – Гордеева ведь постоянно динамит, приходит поздно, а лошадей нужно кормить в восемь. А я ближе всех живу. Вот и езжу, чтобы накормить их вовремя.
– А-а... – неопределенно протянул Пахом.
Дальше они ехали рядом, разговаривая, когда это было возможно, обо всем понемножку. И на площади встали рядом: Атому рядом с кобылами находиться было нельзя.
День выдался солнечным и безветренным. Легкий морозец, лед на лужах. В городе не было снега, поэтому в пасмурную погоду он смотрелся бы уныло, но солнышко спасало положение: было красиво и все так же сказочно. Или только для Лены?..
Лена разговаривала с Пахомом... И день пролетел незаметно. Только-только еще приехали, только прокатили первых желающих, а уже стемнело, пора было возвращаться на конюшню.
– Поехали! – дал отмашку Сергей.
Катя уселась в фаэтон, Ирина Ивановна ушла домой, а остальные покрепче подтянули подпруги, подогнали стремена и тронулись за экипажем. Теперь Пахом ехал вслед за Леной. Проехали центральные улицы, и она поотстала, чтобы он мог ее догнать. И снова они заговорили, как старые добрые друзья.
Вчерашний день не вспоминали. Хотя Лене очень хотелось об этом поговорить, она не знала, как начать. Пахом же рассказывал, какие он вчера накачал фильмы. Лена обрадовалась.
– Ой, я как раз этот фильм хотела посмотреть! – сказала она, ляпнув первое вспомнившееся из его перечисления название. – А ты не можешь принести мне его на конюшню? Ты, кстати, когда там будешь? Придешь во вторник на занятие?
– Да? Хорошо, принесу... – согласился тот. – Только на чем? На диск тебе записать? Но у меня нет болванок...
– Я принесу! Придешь во вторник?
– Не знаю...
– Я... я буду тебе каждый день носить. Как увидимся – отдам.
– Ты каждый день на конюшню ходишь?! – удивился Пахом.
Лена совсем растерялась:
– Нет-нет, я... Я имела в виду, что каждый раз, как пойду, буду брать чистый диск с собой.
– А-а. Хорошо.
После этого Лена решила взять себя в руки. А вспомнив о правилах флирта, уехала от него вперед. Считая, что оставила Пахома сбитым с толку и заинтригованным.
На конюшне Аня с Женькой чистили жеребят. И выглядели оба, как обычно. Лена не знала, что такое уж разэтакое она ожидала увидеть, но осталась разочарованной. Она завела Полигона, расседлала и... вдруг поняла, как она смертельно устала за эти выходные. Ей вдруг стало все равно: предложит ей Пахом встречаться, не предложит, все, чего ей хотелось, – только спать.
– Кать, я пойду? Я так устала... – отпросилась она.
Катя ее отпустила, и Лена пошла переодеваться.
– Ты что?! Бросаешь меня?! – в раздевалку влетела Аня и плотно закрыла за собой дверь. – Мне нужно с тобой поговорить! Такое было! Ты не представляешь!
Лена приготовилась слушать. Ей действительно было интересно, как дела у подруги. Еще полчаса тому назад она буквально умирала от любопытства. Но сейчас она уже слегка дремала на ходу.
– Я тоже пойду домой! – провозгласила Аня, видя, что Лена решительно собирается уходить, и начала переодеваться и рассказывать одновременно: – Женька, ты слышала, сам предложил остаться на конюшне, сам! Он точно меня любит. Все! Теперь я не сомневаюсь в этом. Он предложил мне завтра сходить в кино!
Глава 8,
в которой выясняется, что зря они не принимали Яну во внимание...
Чем парни отличаются от девчонок? Они решают вопрос «быть или не быть», а девчонки – «любит или не любит». И это поважнее главного вопроса философии!
Любит – не любит – вопрос, который наверняка мучил – и не раз! – любую девчонку в пятнадцать лет. И будет мучить еще не раз. С того времени, как в подготовительной детсадовской группе рыжий мальчик каждый обед норовил попасть в нее косточкой из компота, и до того момента, как через много-много лет она обнаружит, что сто?ит ей в подъезде потерять сознание от тахикардии, анемии, дистонии и прочего, как тщедушный старичок из соседней квартиры оказывается рядом и бережно подсовывает ей под нос нашатырь. Любит или не любит?
У Лены, конечно же, тоже был свой рыжий мальчик в садике, свой тощий чернявый мальчик в начальной школе, первая настоящая любовь в летнем лагере, мимолетное увлечение на дискотеке... И теперь вот – знакомый по конюшне, который, кажется, умудрился разбить ее сердце.
В понедельник в школе она весь день витала в облаках. Так, что ей даже сделала замечание историчка. Но какая могла быть история, когда Лена уже готова была отдать Пахому свои руку и сердце! Она рисовала в тетрадках сердечки. Она уже придумала фасон свадебного платья. А что? Год повстречаться просто так, а потом можно и пожениться. Ну и пусть они оба еще будут учиться – родители помогут. В том, что родители поддержат ее, Лена не сомневалась.
А вечером отзвонилась Аня. Они сходили с Женькой в кино – они теперь встречаются! Лена была рада за подругу. Тем более что Пахом обещал записать ей фильм, а это почти то же, что и сходить в кино. «У меня будет свой парень!» – несмотря на то что Аня продолжала тараторить в трубку, Лена думала о своем.
– Придешь завтра на конюшню? Я пойду, Женька обещал Пахома привести.
У Лены сладко заныло под ложечкой. Она сразу, чтобы не забыть, сунула в сумку «болванку».
И весь вторник продолжала витать в облаках. Пока на большой перемене к ней не подошла Соколова.
– А ты уверена, что он тебя тоже любит? – спросила она, уведя Лену в укромный уголок.
С влюбленной Аней говорить о своих проблемах было бесполезно, поэтому Лена решила поделиться своими тайнами с Соколовой.
– Да! – гордо сказала она, но, подумав, добавила: – Я так думаю.
– А признаться в этом ему мешает только стеснительность? – как-то с издевкой спросила Настя. – А вот и не любит! Ты знаешь, что амур редко пронзает два сердца сразу? Это только в кино двое встретились, между ними проскочила искра, их шибануло током, они почувствовали взаимное притяжение и так далее. В жизни вторая стрела, как правило, запаздывает.
– Ну... – растерялась Лена, – может, она и запоздала на пару дней... но сейчас уж точно прилетела! – Хотя на самом деле она не была так уж сильно уверена в этом.
– Да ладно тебе! – махнула рукой Соколова. – Не прилетела – прилетит. Ты уже и на этом этапе вполне можешь ему нравиться.
– Слушай, – Лена все-таки решила быть честной, – а можно как-то узнать, нравлюсь ли я ему и как сильно?
Это был любимый Настин конек:
– Есть три способа узнать, нравишься ты ему или нет. Можно, между прочим, и на ромашке погадать – «любит, не любит, плюнет, поцелует, к сердцу прижмет, к черту пошлет», но я тебе другой способ подскажу: внимательно следи за его поведением! Если при твоем приближении он начинает громче говорить, размахивать руками, смотреть на часы – волноваться, одним словом, значит, он к тебе не равнодушен. Вообще, чем более странным становится его поведение, тем лучше. Скажи, он задает тебе какие-нибудь неожиданные вопросы? Он тебя подкалывает?
– Не знаю... – Лена отчаянно вспоминала. – Он меня однажды чучелом назвал.
– Он всех так называет?
– Нет, по отношению к другим девчонкам я такого от него не слышала...
– Отлично! И он, кстати, может, наоборот, молчать или специально не обращать на тебя внимания. Может стараться занять место подальше от тебя, не подходить близко. Но при этом обязательно будет на тебя поглядывать.
– Да! – обрадовалась Лена. – Он в воскресенье все утро не обращал на меня внимания!
– Клево! И когда у вас свидание?
У Лены вся радость как-то сразу испарилась:
– Не знаю, он мне еще не назначил... Но мы сегодня увидимся!
– Последи за его поведением, – предложила Настя. – Если он вдруг перестанет с тобой беседовать по-дружески, не сможет двух слов связать, значит, он хочет назначить тебе свидание. Лучше всего, если бы он вообще рядом с тобой дар речи терял.
– А как же тогда с ним общаться? – не поняла Лена.
– Как, как... Так! – непонятно сказала Соколова, прозвенел звонок, и им пришлось бежать в класс.
Вечером на конюшне Лена чувствовала себя Штирлицем: она изо всех сил следила за Пахомом. А тот как ни в чем не бывало почистил свою Великую Удаль, оседлал ее и выехал на дорожку, огибавшую бывшее футбольное поле. Лена из-за этой нервотрепки вывела свою Кармелитку самой последней.
Смена – Гордейка на Хрустальной, Аня на Ласковой, Наташа на Параболе, Яна на Загадке, Женя на Эгине и Пахом на Ульяне – один за одним шагала по кругу. Катя стояла в центре футбольного поля с кордой и длинным бичом в руках.
Когда Лена пристроилась к остальным и все вместе они проехали еще пару кругов, Катя позвала в центр Пахома, а остальным скомандовала:
– Смена, рысью марш! – И головная Гордейка повела смену средней рысью.
А Пахома Катя стала гонять на корде, пристегнув длинный ремень к уздечке Ласковой так, чтобы та бегала вокруг нее.
– Носки в стороны не разводи! Не держись шенкелями – от этого лошадь ускоряется, она воспринимает сжатие как посыл вперед. Спину прямо! Не смотри под ноги лошади – голову вверх! – командовала Катя.
У Пахома получалось очень плохо: он трясся, как куль. Обычно в городе они ездили строевой рысью: через один толчок привставали на стременах, потом опускались в седло. Так было легче. А на корде Катя его гоняла, заставляя ехать учебной – не привставая в стременах. Удержаться на лошади можно было только благодаря сохранению равновесия и крепкому шлюссу – обхватывая лошадь бедрами и коленями.
Все это Катя объясняла незадачливому всаднику, равномерно поворачиваясь вслед за ним и Ласковой вокруг своей оси. Не забывала она и об остальных:
– Смена, учебной рысью!
И теперь всем пришлось трястись в седлах, изо всех сил упираясь в седло коленями. Только в отличие от Пахома им еще приходилось управлять лошадьми: держать темп и соблюдать интервал.
Лене стало не до своих чувств к Олегу. Ей было жарко, Кармелитка тащила, почти залезая на круп впереди идущей лошади, а ноги уже болели.
Потом все пошагали, Катя взяла на корду Яну, а Пахомов встал в смену следом за Леной. Катя скомандовала ехать рысью, через десять минут велела ехать учебной, да еще и бросить стремена. Сначала Лена еще думала о том, как бы выглядеть покрасивее, а потом ей стало все равно. Ее волновало только одно: как бы не свалиться.
Наконец раздалось долгожданное:
– Ша-агом!
Отшагали, и Катя сказала заводить лошадей. Даже галоп сегодня не давали – да никто уже после учебной рыси особенно-то и не хотел. Может, только Гордеева – она-то выглядела свежей как огурчик.
Завели лошадей, Лена стала приходить в себя, они пару раз перемигнулись с Аней... И тут мальчишки сообщили:
– Все, всем пока!
Они, оказывается, уже переоделись. И еще успела переодеться... Яна!
– Я так боюсь ходить в темноте одна... – загадочно сказала она.
Все трое распрощались и ушли.
Стала одеваться и Гордейка. Аня сидела в раздевалке и мрачно наблюдала за ее движениями, Полубоярцева демонстративно уткнулась в учебник, а Лена принесла воды и включила чайник.
– Жаль, что ваша Катя сама многого не знает, – нарушила вдруг тишину Гордейка. – Она говорит о шлюссе, о равновесии и молчит о самом главном – что нужно входить в ритм движения лошади. То есть двигать тазом особым образом, словно бы елозить на седле взад-вперед. Иначе можно тренировать мышцы до бесконечности. Благодаря только им в седле, не отрываясь, сидеть не будешь.
– Спасибо, конечно, за лекцию, но почему это «ваша Катя»? А ты что – не с нами? – завелась Аня и после паузы угрожающе добавила: – А кто не с нами...
– Что ты к словам цепляешься? – Гордейка не обратила внимания на ее тон. – Хорошо, наша Катя не знает сама того, чему учит.
– А откуда ей много знать?! – решила встать на ее защиту Лена. – Она же – наездник! Наездник – это тот, кто с рысистыми лошадьми работает, участвует в бегах, в ипподромных испытаниях. Наездники верхом не ездят, они управляют лошадьми, запряженными в легкий экипаж. Верхом ездят жокеи, участвующие в скачках на чистокровках! И уж тем более Катя никогда...
– Спасибо, что объяснила про жокеев и наездников! – перебила Гордейка, скривившись: такие азы она и сама знала. – Я обратила внимание, что она не знает ни что такое одержка, ни что такое полуодержка[2] .
Лена пристыженно замолчала: она тоже этого не знала. Гордейка это заметила:
– Ха! Никто здесь ничего не умеет. Возомнили себя великими всадницами! А верховая езда, между прочим, не спорт, а искусство!
Тут заглянула Катя, переодевавшаяся в другой раздевалке, для начальства:
– Девочки! Вы покормите? Мне нужно бежать.
– Я ухожу! – сказала Гордейка.
– Хорошо, мы покормим, – хором согласились Наташа, Лена и Аня.
Катя, попрощавшись, ушла, а Гордейка побежала ее догонять.
Едва за ними захлопнулась дверь, как Аня подскочила с места:
– Нет, ну вы слышали?! Что вы расселись-то, как клуши?
– Ты чай пить будешь? – спросила Лена: она и сама чувствовала себя полной дурой, но не на подругах же злость срывать.
– Буду! И не надо делать вид, что ничего не происходит!
– Никто и не делает! – Наташа отложила в сторону учебник. – Просто нам надо признать, что Гордейка лучше нас разбирается в лошадях и лучше ездит.
– А мы этого и не отрицаем! – Аня даже по раздевалке от волнения пробежалась туда-сюда. – Я не об этом! Я о том, как она себя ведет! Знаешь больше всех – расскажи, поделись знаниями! А не смейся над другими. Ну действительно, откуда Кате знать все нюансы верховой езды, если она – наездник? И нам, если у нас один тренер, и тот – наездник?
– Да, Аня права, Гордейка совсем обнаглела, – поддержала подругу Лена. – Как она с нами разговаривает? Я тебе, Наташа, тоже чаю налила.
Сели поближе к столу, чай пить. Спешить было некуда: лошадям после работы нужно часа полтора отстояться, прежде чем их можно будет поить и кормить. Лена дула на обжигающе горячий чай и думала совсем не о Гордейке. Неприятная девчонка, конечно, но гораздо в большей степени Лену задело, во-первых, что мальчишки так быстро ушли – она даже чистый диск отдать не успела, а во-вторых, что они ушли с Янкой.
Яна Кишкурно вообще была девочкой странной. Прибившись к старшим – а она была на два года младше Лены, Ани и Наташи, – она обычно вела себя тихо и незаметно. Поддерживая общие разговоры, больше слушала и поддакивала, участвуя в общих делах, делала то, что скажут. Старшие почти не обращали на нее внимания. И, как оказалось, зря. У Лены, что называется, сердце не на месте оказалось, стоило ей вспомнить, как она уходила с парнями. Ей очень хотелось поговорить об этом с Аней, но при Наташе она не собиралась откровенничать. Наташа сама начала об этом.
– Я смотрю, вы с мальчишками шуры-муры затеяли? – без обиняков спросила она. – В Лучевом все спокойно было, а тут-то что на вас нашло? Вы что – влюбились? И в кого! В наших конюшенных, Рачука с Пахомовым! Тоже мне, принцев нашли!
После неожиданного Янкиного фортеля подружки внимательно уставились на Наташку: а вдруг и она тоже? Хотя это было маловероятно. Наташка постоянно утверждала, что от парней – одни беды, все они глупые и говорить с ними не о чем. И, надо сказать, слова у нее с делом не расходились. Наташа никогда ни с кем из мальчиков не флиртовала и вообще лишний раз старалась не общаться с ними. Причем не от стеснения – напротив, она никого никогда не стеснялась! – а действительно потому, что не хотела.