Снималку для сапог папа сделал из куска дубовой доски, на одном конце которой была выемка, а посередине прибита поперечная планка. Когда Лора положила доску на пол планкой вниз, конец доски с выемкой поднялся кверху. Папа поставил ногу на доску, засунул каблук сапога другой ноги в выемку, и, пока он вытаскивал ногу из сапога, выемка держала сапог на месте. Потом папа точно так же стащил второй сапог. Сапоги были тесные, и снять их без снималки было очень трудно.
Когда папа стащил сапоги, Лора спросила:
— А девочку пума утащить может?
— Конечно может. Она может ее убить и съесть. Вы с Мэри не выходите из дома, пока я ее не застрелю. Как только рассветет, я возьму ружье и пойду ее искать.
Весь день папа искал пуму. И завтра, и послезавтра тоже. Он нашел следы пумы, нашел шкуру и кости антилопы, которую она сожрала, но самой пумы нигде не было. Она удирала по верхушкам деревьев и не оставляла никаких следов.
Папа сказал, что не успокоится, покуда ее не убьет. Нельзя оставлять пум на свободе там, где живут маленькие девочки. Но эту пуму он так и не убил и вскоре перестал ее разыскивать, Однажды он повстречал в лесу индейца. Они с индейцем стояли в холодном мокром лесу, смотрели друг на друга и молчали, потому что каждый умел говорить только на своем языке. Но индеец показал папе следы пумы, направил ружье на верхушку дерева, потом на землю, и папа понял, что он подстрелил ее на дереве. Потом индеец показал на небо, на запад и на восток. Это означало, что убил он ее вчера.
Все кончилось благополучно, Пума была мертва.
Лора спросила, может ли пума утащить маленького индейчонка, убить его и съесть, и папа сказал, что может. Наверное, поэтому индеец ее и застрелил.
Праздник индейцев
Зима наконец кончилась, Ветер уже не дул так сильно, и стало теплее, Однажды папа сказал, что видел стаю диких гусей, летевших на север. Настало время везти шкуры в Индепенденс.
— Но ведь индейцы так близко! — сказала мама.
— Это дружественные индейцы,— возразил папа. Он часто встречал их в лесу, когда ходил на охоту. Бояться их совсем не нужно.
— Да, конечно, — согласилась мама. Но Лора знала, что мама их боится. — Поезжай. Чарльз, — продолжала мама. — И поскорее возвращайся,
На следующее утро еще до восхода солнца папа запряг в фургон Пэт и Пэтти, уложил все шкуры и уехал.
Лора и Мэри считали долгие скучные дни. Один, два, три, четыре, а папа все не возвращался. На утро пятого дня девочки уже не сводили глаз с дороги.
День выдался солнечный. Ветер был еще холодным, но в воздухе уже запахло весной. В огромном голубом небе раздавалось кряканье диких уток и крики диких гусей. Построившись длинной черной цепочкой, они улетали на север.
Лора и Мэри играли во дворе. Стояла прекрасная погода. Бедняга Джек смотрел на них и вздыхал. Он не мог ни бегать, ни играть, потому что сидел на цепи. Мэри и Лора пытались его утешить, но он не хотел. чтоб его утешали. Он хотел быть свободным.
Ни утром, ни днем папа не приехал. Мама сказала, что он, наверное, не смог быстро обменять шкуры.
После обеда Лора и Мэри стали играть в классы. Палкой они провели полосы на сырой земле, Мэри не очень хотелось скакать. Ей скоро исполнится восемь лет, а игра в классы не подходит для молодой леди. Лора долго ее уговаривала, дразнила, а потом сказала, что если они останутся во дворе, то сразу увидят. как папа поднимется от ручья, Поэтому Мэри тоже скакала.
Вдруг она остановилась на одной ноге и спросила:
— Что это?
Лора еще раньше услышала какой-то странный звук и тоже остановилась.
— Это индейцы,— сказала она.
Мэри поставила на землю вторую ногу и неподвижно застыла. Она очень испугалась. Лора не испугалась, но от этого звука ей стало как-то не по себе. Он напоминал стук топора или лай собак. Казалось, будто множество голосов поет песню, совсем не похожую на те песни, какие Лора слышала раньше. Звуки были дикие, грубые, но не злобные.
Звуки доносились не очень ясно, потому что их заглушали холмы, деревья и ветер да вдобавок еще сердитое рычание Джека.
Мама вышла из дома и с минуту прислушивалась. Она велела девочкам идти домой. увела в дом Джека, закрыла дверь и втащила внутрь ремешок от задвижки.
Девочки больше не играли. Они смотрели в окно и прислушивались, В доме звук был едва слышен. Иногда он совсем замолкал, но потом раздавался снова.
Мама с Лорой в этот день постарались закончить всю домашнюю работу пораньше. Они заперли корову, теленка и Зайку в конюшню, Молоко мама взяла домой, процедила и убрала. Она достала из колодца ведро свежей воды, а Мэри с Лорой принесли дров. Звук все не замолкал. Он стал даже громче. У Лоры от него громко и часто стучало сердце.
Все собрались в доме, и мама заперла дверь изнутри. Теперь они не выйдут из дома до утра.
Солнце медленно садилось. Небо по краям прерии порозовело. В доме стало сумрачно, в очаге трепетали огоньки, мама готовила ужин, а Мэри с Лорой молча глядели в окно, Все кругом померкло, Земля окуталась тенью, а прозрачное небо стало светло-серым. И все время с ручья доносился этот звук — все громче и громче, все чаще и чаще, а у Лоры все громче и чаше стучало сердце.
Какими криками она встретила стук колес фургона! Она бросилась к двери, но открыть ее не могла. Мамане велела ей выходить, а сама вышла помочь папе внести в дом покупки.
Он вошел в дом с полными руками, а девочки вцепились ему в рукава и повисли у него на шее.
— Тише, тише! Вы собьете меня с ног! — с веселым смехом восклицал он. — Я ведь не дерево, чтоб на меня лезть!
Он положил свертки на стол, обнял Лору, подбросил ее в воздух, а другой рукой прижал к себе Мэри.
— Послушай, папа, — сказала Лора. — Почему индейцы так странно кричат?
— У них, наверное, какой-нибудь праздник, — ответил папа.— Я слышал эти звуки, когда проезжал по руслу ручья.
Потом папа пошел распрячь лошадей и взять оставшиеся вещи. Он привез плуг, но оставил его в конюшне, а семена на всякий случай захватил домой. Он купил сахар, на этот раз не белый, а коричневый. Белый сахар слишком дорог. Но зато он привез немного белой муки, Еще он привез кукурузную муку, соль, кофе и все необходимые семена. Он привез даже семенной картофель. Лоре очень хотелось отведать картофеля, но его надо сохранить для посадки.
Потом папа улыбнулся, развернул бумажный кулек с печеньем, положил его на стол, а рядом поставил стеклянную банку с зелеными маринованными огурчиками.
— Я решил, что нам пора чем-то полакомиться,- сказал папа.
У Лоры прямо слюнки потекли, а мама сияющими глазами взглянула на папу. Он не забыл, как ей хотелось маринованных огурцов.
Но и это было не все. Папа вручил маме пакет и стал смотреть, как она его разворачивает. В пакете лежал красный ситец ей на платье,
— Ах. Чарльз! Зачем ты его купил? Это уж слишком! — воскликнула мама, но глаза у нее сияли, а папа радостно улыбался.
Папа повесил шляпу и куртку на колышки, подмигнул Мэри с Лорой. уселся и вытянул ноги к огню.
Мэри тоже села и сложила руки на коленях, а Лора забралась на колени к папе и стала колотить его по груди кулачками.
— Где он? Где он? Где мой подарок? — кричала она.
Папа засмеялся — словно колокол зазвонил — и сказал:
— Кажется, у меня что-то лежит в кармане рубашки.
Он вытащил маленький пакетик какой-то странной формы и стал очень, очень медленно его разворачивать.
— Сначала тебе, Мэри, — за то, что ты так терпеливо ждешь. — Он протянул Мэри гребенку для волос. — А это тебе, непоседа,— сказал он Лоре.
Гребенки были совершенно одинаковые. Они были сделаны из черного каучука и изогнуты так, чтобы их можно было плотно надеть на голову. В верхней части гребенок были вырезаны изогнутые щелки, а на самой серединке — пятиконечная звездочка. Сквозь эти отверстия были продернуты яркие ленточки.
У Мэри ленточка была голубая, а у Лоры — красная.
Мама пригладила девочкам волосы и надела им гребенки. В золотистых волосах Мэри прямо надо лбом засверкала голубая звездочка, а в темных волосах Лоры прямо надо лбом зажглась красная.
Лора посмотрела на Мэрину звездочку, а Мэри — на Лорину‚ и от радости обе засмеялись. У них еще никогда не было таких красивых вещей.
— А себе ты совсем ничего не привез. Чарльз, - укоризненно заметила мама.
— Себе я привез плуг, — возразил папа.— Скоро потеплеет, и я начну пахать.
Такого веселого и счастливого ужина у них давно уже не было. Папа благополучно вернулся домой. После надоевших за долгие месяцы уток, гусей, оленины и индеек жареная солонина казалась особенно вкусной. А вкусней печенья и маринованных огурчиков они ни- чего не едали.
Папа рассказал им, какие он привез семена. Они посеют репу, морковку, лук и капусту. Еще у них будут бобы и горох. Он привез кукурузу, пшеницу, табак и семенной картофель. И даже арбузные семечки,
— Когда мы соберем урожай с этой плодородной земли, мы заживем по-царски! — сказал он маме.
Они совсем позабыли о шуме, доносившемся из лагеря индейцев. Ставни на окнах были закрыты, ветер гудел в трубе и завывал вокруг дома. Они так привыкли к ветру, что перестали его замечать. Но стоило ему хоть на минутку стихнуть, как Лора снова слышала дикие, пронзительные, частые звуки из лагеря индейцев.
Потом папа рассказал маме о чем-то, что заставило Лору тихо сидеть и внимательно слушать. В Индепенденсе он узнал, что правительство хочет убрать с Индейской Территории всех белых поселенцев. Индейцы пожаловались на белых правительству и получили такой ответ из Вашингтона.
— Не может быть! — воскликнула мама. — После того как мы столько здесь сделали!
Папа сказал, что он этому не верит,
— Правительство всегда разрешало поселенцам оставлять себе землю, на которой они живут. Оно прикажет индейцам уйти подальше. Мне ведь прямо из Вашингтона передали, что эта земля вот-вот откроется для заселения.
— Пора бы им уладить это дело и перестать об этом говорить,— заметила мама.
Лора и Мэри долго не могли уснуть. Папа с мамой сидели у очага, и при свете свечи папа читал маме вслух газету, которую он привез из Канзаса. Газета подтверждала то, что он сказал,— правительство не обидит белых поселенцев.
Когда ветер стихал, до Лоры глухо доносился шум дикого праздника в лагере индейцев. Порой ей даже казалось, что эти свирепые ликующие звуки заглушают шум ветра. Сердце у нее стучало все чаще и чаще.
— Хай-юю! Хай-юю! Хай-юю! — вопили индейцы.
Пожар в прерии
Наступила весна, Теплый ветер приносил сладкие ароматы, и кругом опять стало просторно, ясно и весело. Высоко в чистом небе проплывали сияющие белые облака, Их тени проносились над прерией. Тени были прозрачные и светло-коричневые, а вся прерия была окрашена мягкими, бледными тонами мертвой травы.
Папа запряг в плуг Пэт и Пэтти и начал распахивать дерн. Острый плуг, который изо всех сил тащили Пэт и Пэтти. выворачивал из земли большие плотные комья, в которых густо переплелись корни травы. Позади оставалась сплошная ровная полоса перевернутых пластов.
Мертвая прошлогодняя трава была такая высокая и густая, что ее длинные стебли оставались внизу, а корни торчали из-под пластов.
Но папа, Пэт и Пэтти продолжали работать. Папа сказал, что в этом году картофель и кукуруза вырастут на дерне, в будущем году вся старая трава сгниет, а года через два или три получится аккуратно вспаханное поле. Папе нравилась эта земля — она была очень плодородная, и на ней не было ни единого камня, дерева или пня.
Теперь по индейской тропе проезжало множество индейцев. Индейцы были повсюду. Эхо их выстрелов доносилось с русла ручья, где они охотились. Никто не знал, сколько индейцев скрывается в прерии. Прерия только казалась ровной, но на самом деле на ней было много впадин и возвышений, и поэтому Лора вдруг замечала индейца там. где еще минуту назад никого не было.
Индейцы часто приходили к дому. Некоторые вели себя дружественно, другие были грубые и злые. Всем нужны были еда и табак, и мама давала им все, чего они хотели. Она их боялась. Если индеец показывал на что-нибудь и начинал бормотать, мама сразу отдавала ему то, что он просил. Но большую часть провизии она прятала и запирала.
Джек все время злился — даже на Лору. Его не спускали с цепи, он все время лежал и ненавидел индейцев. Лора с Мэри постепенно к ним привыкли и перестали удивляться. Однако они чувствовали себя спокойнее, когда рядом был папа или Джек.
Однажды Мэри с Лорой помогали маме готовить обед, а Крошка Кэрри играла на солнце. Вдруг солнце померкло.
— Собирается буря,— сказала мама, выглянув в окно. Лора тоже посмотрела в окно и увидела, что на юге густые черные тучи заволакивают солнце,
Пэт и Пэтти стремглав бежали с поля. Папа мчался за ними, едва удерживая тяжелый плуг.
— Прерия горит! — крикнул он. — Набери полную бадью воды! Положи в нее мешки! Скорей!
Мама кинулась к колодцу. Лора побежала за бадьей, Папа привязал Пэт и Пэтти к стене дома, а корову с теленком запер в конюшне. Потом поймал Зайку и крепко привязал его к северному углу дома. Мама быстро вытаскивала из колодца ведра с водой. Лора побежала за мешками, которые папа выбросил из конюшни.
Небо почернело, стало темно, как после захода солнца. Папа, подгоняя криками Пэт и Пэтти, пропахивал вокруг дома длинные борозды — одну с западной стороны, другую с южной, третью с восточной. Мимо длинными скачками проносились зайцы. Папу они не замечали, словно его тут и не было.
Пэт и Пэтти галопом вернулись к дому. Папа с плугом, подпрыгивая, примчался вслед за ними и привязал их ко второму северному углу. Бадья была полна воды. Лора помогала маме класть мешки в воду, чтобы они хорошенько намокли.
— Я смог пропахать только одну борозду. - сказал папа‚— Слишком мало времени. Поторапливайся. Каролина. Огонь бежит быстрее лошади.
Когда папа с мамой поднимали бадью, через нее перепрыгнул огромный заяц. Лоре мама велела не отходить от дома, Они с папой схватили бадью и бегом потащили ее к борозде.
Лора осталась возле дома. Ей было видно, как надвигается красный огонь, над которым клубится дым.
Мимо пробегали все новые и новые зайцы. Они не обращали внимания на Джека, да и он их тоже не замечал. Он не сводил глаз с красных отблесков, пробивавшихся из-под тучи дыма, дрожал, скулил и прижимался к Лоре.
Ветер крепчал и бешено выл. Спасаясь от наступавшего огня, к руслу ручья летели тысячи птиц, бежали тысячи зайцев.
Папа шел вдоль борозды, поджигая траву на той стороне, откуда надвигался пожар, Мама шла следом, сбивая мокрым мешком языки огня, норовившие перебраться через борозду. Прерия кишмя кишела скачущими зайцами. По двору торопливо проползали змеи; вытянув шеи и распустив веером крылья, молча метались степные куропатки. Вой ветра мешался с пронзительными криками птиц.
Огонек, который разжег папа, теперь со всех сторон окружил дом. Папа помогал маме сбивать его мокрыми мешками.
Огонь разгорался все сильнее, пожирая сухую траву в борозде. Папа с мамой бегали взад-вперед в туче дыма, хлестали огонь мешками, а когда он перебирался через полосу, затаптывали ногами.
Степной пожар ревел все громче и громче, ветер выл и раздувал его все сильнее. Длинные языки огня, вспыхивая и извиваясь. с ревом заметались вверх. Из сплошной стены огня вырывались большие искры. Ветер гнал их вперед, они ярко вспыхивали и лизали траву. Над клубами дыма полыхали красные отблески.
Девочки прислонились к стене дома. Они держались за руки и дрожали. Крошка Кэрри сидела в доме, Лора хотела что-нибудь сделать, но в голове у нее все кружилось и ревело‚ словно и там бушевал пожар. Глаза покраснели, из них катились слезы. От дыма першило в носу и в горле.
Джек выл. Пэт, Пэтти и Зайка дергали веревки и дико ревели.