— Здесь все на немецком, мелочь. Представляешь, у них тоже есть слово, обозначающее туалетную бумагу.
— Понятно, но откуда мне знать, что такой модный парень, как Моцарт, это знал!
— Стойте! — В голосе Эми послышалась тревога. Она перевернула следующую страницу, внимательно рассматривая корешок переплета. — Здесь не хватает страниц! По крайней мере, двух. Смотрите!
Эми была права. Вор постарался сделать так, чтобы следы его преступления остались незамеченными. Он вырезал из дневника несколько страниц, используя тончайшее лезвие.
— Думаешь, это работа Йоны? — спросил Дэн.
— Сомневаюсь, — ответила Эми. — Зачем тогда он прятал весь дневник в люстре, если уже вырезал оттуда все самое важное?
— Чтобы сбить нас со следа, — рассудил Дэн.
— Конечно, но не забывай, что этой книжке уже более двухсот лет, а за это время выкрасть из нее станицы мог кто угодно. Так что пока единственной более или менее достоверной гипотезой может быть только то, что Наннерль поставила на этих страницах кляксы и поэтому сама вырезала их из дневника.
— Кажется, это почерк Кэхиллов. Вы только не сердитесь, пожалуйста, но этому семейству очень свойственно наносить друг другу удары в спину, — сказала Нелли.
— Она права, — огорченно продолжал Дэн. — Каждый раз, когда мы приближаемся к разгадке тайны тридцати девяти ключей, кто-то оказывается впереди нас.
Дети представляли собой очаровательную картину: американская девочка-подросток, играющая на пианино, а рядом ее братишка. И что с того, что ноты написаны на бумажной салфетке из поезда, а девочка, играя, немного фальшивит.
— Перестань киснуть. А я думаю, что ключ находится именно в музыке, а ее больше ни у кого нет. Где-то внизу я видела пианино. Пойдемте в холл.
— Старая добрая тетя Беатрис, — еле слышно ворчала Эми. — Она сокращала мои уроки, чтобы сэкономить несколько пенни.
Тетя Беатрис была родной сестрой их бабушки и их официальным опекуном. Именно благодаря ей дети были объявлены в розыск социальными службами Массачусетса.
— А ты сыграй сразу новый кусок, тот, которого нет в настоящих нотах. Вдруг дверь откроется и перед нами появится дух Кэхиллов или что-нибудь в этом роде.
Она начала играть, и они услышали легкую, воздушную мелодию, отличную от основной классической части. И тут к ним присоединилась какая-то дама и запела на немецком языке. Было видно, что эта мелодия ей хорошо знакома.
— Вы знаете эту песню! Скажите, это Моцарт?
— Nein, note 3 конечно, это не Моцарт. Это старинная австрийская народная песня, которая называется «Der Ort, wo ich geboren war», что переводится как «Край, в котором я родился». Как же я вам благодарна, дорогуша. Я уже так давно ее нигде не слышала.
Эми схватила Дэна за руку и потащила его в самый дальний угол, где горел камин.
— Ты слышал? Это и есть ключ!
— Что? Какая-то старая песня?
— Это же послание Моцарта Бенджамину Франклину!
— Хорошо, но о чем там говорится?
— А говорится там «Приезжай в мой край родной». А край родной у Моцарта — это Зальцбург, Австрийские Альпы. Нам надо ехать туда.
Старенький «Фиат», который им пришлось взять напрокат, чихал и фыркал, отказываясь подниматься в Альпы, но вел себя вполне прилично на гладком шоссе по другую сторону гор. Частично в этом была виновата сама Нелли, которая не умела водить машину с механической коробкой передач.
— Прекрасно! Как раз для поездки в горы! — язвил Дэн.
— Хочешь — сам садись за руль, — обиделась на него Нелли. И Дэн с такой радостью согласился, что она пожалела о том, что сказала.
Саладина все три часа езды в машине тошнило. Но к счастью, желудок его был совсем пуст, и его так и не вырвало.
Конечно, ехать поездом было бы гораздо приятнее, но после встречи с Холтами у них пропало всякое желание путешествовать по железной дороге, а в машине было легче спрятаться. А теперь, когда они, наконец, вышли на след, на них начнется еще большая охота.
Несмотря на некоторые трудности, поездка все-таки была замечательной: вокруг открывались изумительные пейзажи. Шоссе обвивало подножие Австрийских Альп, прямо как шнурки — ноги великанов. Дети крутили головами, наслаждаясь видом седовласых заснеженных вершин.
— А вот это мне больше нравится. Все-таки я согласилась на это путешествие ради того, чтобы посмотреть на мир, а не на внутренности полицейского участка в Вене.
Даже Дэн был поражен необыкновенной красотой парящих высоко в небе горных вершин.
— Спорим, если с макушки вон той горы сбросить снежок, то, докатившись донизу, он снесет целый город!
Около двух часов дня они достигли Зальцбурга — небольшого городка с рвущимися к небу шпилями церквей в стиле барокко и живописными садами, уютно примостившимися на склонах гор.
— Какая красота! — воскликнула Нелли.
— А он больше, чем я думала. Есть идеи, что и где нам искать?
Нелли пожала плечами:
— Зачем далеко ходить? В песне поется — «Край, в котором я родился». Значит, для начала надо найти дом, в котором родился и вырос Моцарт.
При этих словах из груди Дэна вырвался такой душераздирающий стон, что до него было далеко даже нытью вечно недовольного Саладина.
— Нет, вы этого не сделаете. Только не очередной Моцартхаус. Только не сейчас, когда я еще не могу прийти в себя от первого!
— Не будь капризным ребенком, — перебила его Эми. — Мы не туристы. И мы пойдем туда, где может быть ключ.
— Но почему эти ключи не спрятаны где-нибудь в лазерной стрелялке кьюзара? — Вдруг Дэн перестал ныть. — Осторожно!
Какой-то пешеход выбежал на дорогу прямо перед их «Фиатом». Нелли изо всех сил ударила по тормозам. Колеса взвизгнули, и машину занесло на тротуар, где она чуть не сбила пожилого человека.
— Ненормальный! — закричала Нелли и хотела было нажать на гудок, но тут Эми схватила ее за руку.
— Не надо! — прошептала она, прячась за приборной панелью. — Смотри, кто это!
Глава 8
Три пары глаз дружно уставились на высокого стройного мужчину, который спешно переходил улицу, постукивая по асфальту своей тростью с алмазным набалдашником.
Это был их корейский родственник и один из участников состязания, господин Алистер Оу.
— И это называется «мой друг, мы чемпионы», — заметил Дэн.
— Да, уж он-то здесь точно не для того, чтобы наслаждаться горным воздухом, — сказала Нелли. Дядя Алистер перешел дорогу и сел в автобус.
— Едем за ним! — скомандовала Эми. — Посмотрим, куда это он собрался.
Нелли лихо развернулась через сплошную линию и двинулась за автобусом, кокетливо помахав рукой другим водителям, возмущенно гудевшим ей вслед.
— Слушайте, а почему бы нам просто не спросить этого парня, куда он едет? — предложил Дэн. — Разве мы с ним не стали союзниками в Париже?
— Да, но не забывай, что сказал нам мистер Макентайр: не верить никому.
— Может и так. Но все-таки он вытащил нас из парижских катакомб.
— Вот именно. Чтобы с нашей помощью остановить Кабра. Все Кэхиллы соперничают друг с другом в течение уже нескольких веков, и он пойдет на все, лишь бы усыпить нашу бдительность в поисках тридцати девяти ключей.
Они проследовали за автобусом до моста Штатсбрюке в самом центре города. Там автобус остановился, несколько пассажиров сели, однако никто не вышел. На улицах было не протолкнуться из-за толп туристов, машин и такси. Перед «Фиатом» остановилась группа старшеклассников. Тем временем автобус тронулся и скрылся за поворотом.
— Не упусти его! — закричал Дэн.
Когда дорога освободилась, автобуса уже нигде не было видно. Они медленно двигались по тесным улочкам старого города.
— Туда! — Эми заметила автобус.
Преследователи выехали из центра и начали быстро набирать скорость на свободном шоссе вдоль гор. Разогнавшись, они не заметили, как обогнали автобус, который остановился у старинных каменных ворот и из салона которого начали выходить пассажиры. За воротами они увидели комплекс небольших очень древних строений, увенчанных шпилями и крестами.
— Это церковь? — удивилась Эми.
Дэн сразу погрустнел и жалобно прошептал:
— Вам Моцарта мало? Опять скукотища.
— Последний раз тебе не пришлось скучать в церкви. Нас там чуть не убили, если ты вдруг забыл.
Нелли развернулась и припарковалась на другой стороне улицы, подальше от автобуса.
— Аббатство Святого Петра, — прочитала она название на вывеске.
Тут они заметили высокую фигуру дяди Алистера, который вошел в ворота монастыря и стал подниматься вверх по тропинке, идущей в гору.
— Может такое быть, что ключ спрятан где-то там? — спросила Нелли.
— Видимо, Алистер считает, что может, а значит, мы останемся здесь, пока не выясним, так ли это. А ты поезжай и найди нам какую-нибудь гостиницу, и заодно Саладин хоть отдохнет с дороги, — распорядилась Эми.
Компаньонка была в растерянности.
— За нас можешь не переживать — здесь вокруг одни туристы.
— Решено, — согласилась Нелли. — Я приеду через час. И постарайтесь остаться в живых.
И она уехала.
Оказавшись за воротами аббатства, Эми сразу же нашла путеводитель на английском и начала его изучать.
— Ого! — восхищенно воскликнула девочка. — Этому месту больше тысячи триста лет! Сам монастырь был основан в 696 году, но считается, что еще раньше здесь побывали римляне.
— Римляне? — Дэн впервые услышал что-то, заинтересовавшее его слух. — Римские легионеры были супервоинами!
— Правильно, и по этой причине остатки римской цивилизации можно найти во всей Европе. Их армия была такой сильной, что они завоевали полмира.
— Непобедимые, — обрадовался за них Дэн, но тут же озадаченно спросил: — А зачем нам церковь?
— Церковь была построена в двенадцатом веке, после римлян. К этому времени относятся и самые старые погребения. На монастырском кладбище.
— Кладбище! Вот здорово! — Дэн расцвел в улыбке. — Это же совсем другое дело!
Дети подождали, пока группа туристов, в которой был Алистер, скрылась за дверьми собора, и вошли в ворота кладбища. Оно оказалось полностью заросшим густым кустарником и совершенно не похожим на те, которые они видели раньше. Вместо надгробий на могилах, покрытых буйной растительностью, стояли изящные чугунные столбики с овальными табличками, на которых старинными готическими буквами были сделаны надписи.
— Похоже на коллекцию чайных ложечек нашей тети Беатрис, — промолвил Дэн.
Эми все еще не отрывалась от брошюры. Вдруг она с такой силой сжала руку Дэна, что чуть не сломала ее.
— Дэн!!! Здесь могила Наннерль Моцарт!
— И мы будем выкапывать покойника из могилы? Офигеть!
— Прекрати паясничать! Нет, конечно!
— А если Моцарт оставил ключ прямо в могиле своей сестры? — не унимался Дэн.
— Моцарт умер раньше своей сестры. И вообще мы должны искать общее захоронение. Здесь написано, что могила Наннерль там.
— Типа общежития для мертвецов?
— Слушай, можно проявить хотя бы каплю уважения к покойникам? В этой же могиле похоронен Михаэль Гайдн. Он тоже был знаменитым композитором и другом Моцарта.
— Точно. И теперь композитор там… декомпозируется.
— Не будь грубияном, Дэн. Пойдем.
Через некоторое время они, наконец, нашли общий склеп. По сравнению с роскошными надгробиями собора Святого Петра это был простой каменный саркофаг. На его стенах были выгравированы отрывки из псалмов и имена тех, чей прах покоился внутри.
И никаких признаков ключей.
— Память твоя жива, Наннерль, — торжественно прошептала Эми. — Когда-нибудь мир оценит твой гений.
— Ну что в ней такого особенного, в этой твоей Наннерль Моцарт? Подумаешь, ну была она такой же умной, как ее брат. И что здесь такого? — недоумевал Дэн.
— Как же ты не понимаешь? Ведь это так несправедливо! Ее не оценили по достоинству только потому, что она была девочкой! — Эми была совсем расстроена.
Дэну показалось, что надо как-то успокоить Эми, и он сказал:
— Конечно, дела у нее были совсем тухляк. Но сейчас-то ей какая разница? Ведь она уже целых двести лет лежит в этой могиле.
— Для меня есть разница, понимаешь? Вот если бы мы с тобой были Моцартами. Как ты думаешь, мне было бы приятно, если бы мы были одинаково умными, а хвалили бы одного тебя и ты был бы для всех суперзвездой, а я — никем?
— Не волнуйся, Эми, с нами этого никогда не случится. Мы ни в чем не умные одинаково. А это что такое? — Он посмотрел наверх.
Там на высоте пятидесяти футов прямо в скале был вырублен вход в пещеру.
— Интересно, зачем кому-то понадобилось строить дом на такой высоте? — заинтересовался Дэн.
Подойдя чуть поближе, они обнаружили высеченные прямо в склоне горы ступеньки, ведущие к входу в пещеру.
Эми стала листать путеводитель.
— Нашла. Это зальцбургские катакомбы.
— Как катакомбы? — тревожно переспросил Дэн.
В прошлый раз они чуть было не остались навсегда в катакомбах парижских, и ему вовсе не хотелось повторять предыдущий опыт.
— Да, но только на этот раз без скелетов. Там внутри проходит множество туннелей. Это, по-моему, единственное место во всем аббатстве, где можно было бы спрятать ключи.
В сторону пещеры прошествовала группа туристов, посреди которой высоко маячила голова дяди Алистэра.
— Гонка продолжается. Противник впереди нас, — заметил Дэн.
Не успели туристы скрыться в пещере, как дети уже карабкались вверх по скользким неудобным ступеням. Войдя в пещеру, Эми сразу сделалось как-то не по себе. У нее появилось такое чувство, словно исполинское, безмолвное, старое, как сама жизнь, чудовище навсегда поглотило их в свое чрево. Дети испуганно переглянулись. Парижские катакомбы были сплошь усыпаны костями мертвецов, и там со всех сторон на них взирали черные глазницы светящихся в темноте черепов. Здесь этого не было, зато граница между светлым, радостным и знакомым миром и этим холодным подземным одиночеством была заметно ощутимее.
В туннеле было влажно и градусов на двадцать холоднее, чем снаружи.
Дэн машинально нащупал у себя в кармане ингалятор. Лишь бы не разыгралась его астма.
«Расслабься», — думал он про себя. Приступы бывают от пыли или пыльцы, а не от страха.
Слева от входа дети увидели небольшую подземную часовню, точь-в-точь как в «Семейке Флинтстоун». Там толпилась группа дяди Алистера, и дети, пряча лица, проскользнули мимо.
Навстречу им двигались другие туристы. Их бледные, едва подсвеченные тусклыми лампочками лица плавно растворялись во мраке, но тут же высвечивались снова, и уже совсем близко от них. Какой-то странный, потусторонний мир, в котором не действуют никакие законы природы.
— Держитесь правее, — услышали дети голос гида, и, теснясь и толкаясь, мимо них протиснулась группа.
Кто-то случайно наступил Эми на ногу, она испуганно вскрикнула и увидела в полутьме этого человека.
Он был немолод, старше дяди Алистера, примерно лет семидесяти, с огрубевшей морщинистой кожей, и так как одет он был во все черное, то в полумраке его голова, казалось, болталась в воздухе.