— Он горячий, — сказал Одд.
— Неужели? — довольным голосом сказал лис.
Лед раскололся от удара именно так, как хотел Одд. Он обтесал его в форму пирамиды, с одной стороны чуть толще.
Лис и медведь стояли рядом и наблюдали. Орел спустился посмотреть, что происходит, и уселся на голую ветку дерева, неподвижный, как статуя.
Одд взял ледяную пирамиду и установил так, чтобы солнечные лучи сквозь нее падали на белый снеговой сугроб, наметенный на поверхности замерзшего бассейна. Ничего не случилось. Он крутил ее, наклонял, передвигал…
Вдруг на снегу появилась лужица света всех цветов радуги.
— Ну как? — спросил Одд.
— Но она же на земле, — с сомнением сказал медведь. — А должна висеть в воздухе. В смысле, это не похоже на мост.
Орел, хлопнув крыльями, снялся с дерева и стал кружить над ними.
— По-моему, не очень-то он впечатлился, — сказал лис. — Хорошая попытка.
Одд пожал плечами. И почувствовал, как губы вытягиваются в улыбку, хотя сердце упало. Он был так горд собой за эту радужную лужицу. Руки онемели. Он хотел отшвырнуть в сердцах каменный топор, но вместо этого просто уронил.
Резкий крик. Одд поднял глаза — прямо на них стремительно падал орел. Одд отшатнулся, поразившись скорости, с которой приближалась птица: как же он успеет выйти из штопора?
Орел не вышел из штопора.
Не замедлив скорости, он врезался в разноцветную лужицу отблесков на белом снегу, словно в воду нырнул.
Лужица рассыпалась брызгами света и… открылась.
Их озарило багряным, все вокруг было разлиновано зеленым и синим, и мир стал цвета малины и листвы, цвета пламени, и черники, и золотистого, и темно-красного, как густая наливка. Мир стал цветом и, несмотря на костыль, Одд почувствовал, как летит, его втянуло в радугу…
Внезапно потемнело. Понадобилось несколько мгновений, чтобы глаза привыкли к темноте, потом Одд увидел над собой ночное небо с мириадами звезд. Его пересекала радуга, по которой шел Одд… Нет, не шел, ибо ноги его не двигались. Его что-то толкало по разноцветной арке — вверх и вперед, непонятно с какой скоростью, в одном только Одд был уверен: его каким-то образом несут именно сами цвета.
Он оглянулся в ожидании увидеть снежный мир, оставшийся позади, но там не было ничего, даже звезд — одна черная пустота.
У Одда похолодело в животе. Он ощутил, что падает: радуга таяла. Через призму разных цветов проглядывали гигантские ели, неясные, фиолетовые, синие и красные, потом деревья оказались в фокусе, и проявился их собственный цвет — свежий, голубовато-зеленый, — и тут Одд брякнулся с еловой ветки в снежный сугроб. Его окутал запах потревоженной ели.
Был ясный день. Одд промок, замерз, но был цел и невредим.
Он поднял глаза… Наверху не было и следа Радужного Моста. По глубокому снегу к нему шли медведь и лис. Потом — с треском и хлопаньем — на соседнее дерево сел орел, и снег смачно хлопнулся с ветки на землю. «У орла-то вид уже не такой безумный, как прежде, — подумал Одд. — А еще — он, кажется, стал больше».
— Где мы? — спросил он, хотя догадался прежде, чем орел, задрав голову, хрипло прокричал — с торжеством и дикой радостью:
— Асгард!
Глава 5
Источник Мимира
Одд понял, что очень хочет, по-настоящему, без дураков хочет верить, что мир вокруг — это все тот же старый добрый мир, знакомый ему с рождения. Что он до сих пор в стране Северного народа, в Мидгарде. Но он знал: это не так. Да взять хотя бы запах, здесь пахло по-другому. Это был живой запах. Все, на что падал его взгляд, казалось более резким, более настоящим, более существующим.
И если оставалось хоть какое-то сомнение, достаточно было взглянуть на животных.
— Вы стали больше, — сказал он им. — Здорово выросли.
Да, они выросли. Теперь уши лиса оказались на уровне груди Одда. Размах орлиных крыльев, когда он потянулся под солнцем, стал в длину как галера викингов. Медведь, и без того размеров устрашающих, теперь был величиной с хижину отца Одда, нависая над мальчиком всей своей массой и медвежестью.
— Мы не выросли, — сказал лис, его мех отсвечивал рыжим, как языки разгоревшегося костра. — Мы здесь всегда большие. Это наш нормальный размер.
Одд кивнул. Потом спросил:
— Значит, эта страна называется Асгард, и город, куда мы направляемся, тоже Асгард, да?
— Мы назвали его в свою честь, — объяснил медведь. — В честь богов-асов.
— А далеко до вашего города?
Лис понюхал воздух, потом оглянулся. Позади них возвышались горы, а вокруг густой лес.
— День пути. Может, чуть больше. За этим лесом равнина, а посреди равнины город.
Одд сказал:
— Тогда надо торопиться.
— Время есть, — сказал медведь. — Асгард никуда не убежит. Я лично голоден. Пойду рыбу ловить. А вы двое могли бы заняться костром. — И огромный зверь, не оглядываясь, потопал во тьму леса, будто ему все равно, что происходит у него за спиной. Орел, произведя чудовищными крыльями хлопок, по громкости равный раскату небольшого грома, стал подниматься, наворачивая круги по спирали — выше и выше, и набрав достаточную высоту, последовал за медведем.
Одд с лисом собирали дрова, ища сухие ветки и прутья, потом Одд сложил их высокой горкой. Вытащил нож, заточил твердую палку, поставил острие на сухую, мягкую деревяшку и принялся крутить палку в ладонях, чтобы трением вызвать искру.
Лис глядел на его действия без интереса, чуть не зевая. Наконец сказал:
— Сколько суеты… Так гораздо проще.
И приблизив морду к куче хвороста, дунул. Воздух над дровами дрогнул, пошел волнами, и вдруг ветки с треском вспыхнули.
— Как ты это сделал?
— Это же Асгард, — сказал лис. — Здесь все менее… плотное, что ли… чем у тебя дома. Даже перевоплощенные боги — все равно боги… Само это место делает их сильными, понимаешь?
— Не очень. Но не бери в голову.
Одд сел к костру и стал ждать возвращения медведя и орла. От нечего делать вытащил деревяшку, которую начал вырезать его отец. Странно: форма как будто что-то напоминала, но догадка ускользала, он не мог уловить, чем хотела стать деревяшка и почему не давала ему покоя. Он погладил большим пальцем завиток, на душе стало тепло.
Спустились сумерки, когда вернулся медведь с форелью такой величины, какой Одд в жизни не видывал. Мальчик вскрыл рыбину ножом (лис жадно, с удовольствием слопал сырые потроха), насадил на длинную палку, срезал две рогатины для самодельного вертела и поджарил над огнем, переворачивая каждые пять минут, чтобы не подгорела.
Когда рыба была готова, орел взял себе голову, остальные поделили мясо, причем медведь съел больше, чем лис и Одд вместе взятые.
Сумерки незаметно перетекли в ночь, из-за горизонта медленно выкатывалась огромная, темно-желтая луна.
Покончив с едой, лис улегся спать возле костра, а орел тяжело перелетел на сухую сосну. Одд взял остатки форели и прикопал в снежном сугробе, чтобы не пропала, — так научила его мать.
Медведь наблюдал за Оддом. Потом сказал небрежно:
— Ты, небось, пить хочешь. Пойдем. Поищем воды.
Одд снова вскарабкался на медведя, уцепился покрепче, и они погрузились во тьму леса. Однако непохоже, чтобы они что-то искали. Наоборот, медведь, видимо, отлично знал дорогу и имел четкую цель. Они поднялись на горный кряж, спустились в узкое ущелье, прошли насквозь тишайшую, словно заколдованную рощицу, потом долго протискивались через колючий утесник, и наконец оказались на небольшой прогалине, в центре которой чернело озерцо незамерзшей воды.
— Осторожно, — тихо сказал медведь. — Тут очень глубоко.
Одд глядел во все глаза. Желтый лунный свет был, конечно, обманчив, и все же…
— В воде движутся тени, — сказал он.
— Там нет ничего опасного для тебя, — сказал медведь. — Это просто отражения, правда. Пить безопасно. Даю слово.
Одд отвязал от пояса деревянную кружку. Погрузил в озерцо и выпил. Вода была освежающей и странно сладкой на вкус. До сих пор он как-то не чувствовал жажды, но не пил, оказывается, очень давно, и кружка наполнялась и пустела четыре раза.
Потом он зевнул.
— Так спать хочется.
— Еще бы, столько шли, — сказал медведь. — Погоди-ка. Давай тебя устроим. — Он отошел на край полянки и отгрыз несколько еловых веток. — Ложись.
— А как же остальные? — спросил Одд.
— Скажу им, что ты уснул в лесу. Только никуда не уходи. Отдыхай.
Медведь улегся, примял ветки своим весом. Мальчик пристроился рядом, вдыхая густой медвежий запах, прижался к мягкому, теплому меху.
Мир вокруг был уютным и тихим. Одду ничто не угрожало, опустилась тьма…
Открыв глаза, он понял, что замерз, рядом никого нет, а громадная белая луна сияет высоко в небе. «Раза в два больше нашей луны в Мидгарде», — подумал Одд, гадая, оттого ли это, что Асгард ближе к луне, или у богов имеется собственная…
Медведь исчез.
В озерце, залитом бледным лунным сиянием, Одд заметил какое-то движение, он поднялся и подхромал поближе, чтобы приглядеться.
Стал на коленки у кромки воды, сложил руку ковшиком, зачерпнул, попил. Вода была ледяная, но Одд чувствовал, как она согревает и успокаивает.
Тени в воде менялись, перетекали одна в другую.
— Что ты хочешь увидеть? — спросил голос позади Одда.
Он промолчал.
— Ты пил из моего источника, — сказал голос.
— Я сделал что-то плохое? — спросил Одд.
Сначала было тихо. Потом голос ответил:
— Нет. — Голос казался таким старым, даже древним, что Одд не мог понять, мужской он или женский. — Смотри.
Отражения на поверхности воды сложились в живую картину. Он увидел, как они втроем с отцом и матерью зимой играют в дурацкую игру — жмурки, и смеются, оттого что совершенно беспомощны с завязанными глазами.
Он увидел гигантское существо с сосульками в бороде и морозным узором на волосах, какой остается рано утром на листьях и на льду. Оно сидело у высокой стены и беспокойно вглядывалось в горизонт.
Он увидел мать, она зашивала кожаную куртку Толстого Альфреда, глаза ее покраснели от слез.
Он увидел холодные равнины, где жили Ледяные великаны, и самих Ледяных великанов: они угощались огромным рогатым оленем и танцевали под луной.
Он увидел отца в хижине, которую Одд и сам недавно покинул. В одной руке отец держал нож, в другой — кусок дерева. Он начал вырезать со странной, отстраненной улыбкой. Одд узнал эту улыбку…
Он увидел отца молодым, тот спрыгнул с галеры и побежал по скалистому берегу. Одд понял, что это Шотландия, и скоро отец встретит маму…
Он продолжал смотреть.
Луна здесь была такой яркой! Одд мог увидеть все, что хотел. Чуть погодя он вынул кусок дерева, найденный в хижине, и нож, и уверенными, точными движениями начал срезать все, что было лишним.
Он работал, пока не разгорелся день, пока сквозь заросли на поляну не протиснулся медведь.
Зверь не спросил, что мальчик видел в озере, а тот не стал рассказывать.
— А ты снова уменьшился, — сказал Одд, влезая на медвежью спину. Это уже был не вчерашний гигантский медведь, а лишь немногим больше того, на каком Одд ездил в первый раз. — Усох.
— Тебе видней, — сказал медведь.
— Откуда появились Ледяные великаны? — спросил Одд, когда они бежали через лес.
— Ётунхейм, — сказал медведь, — означает «Дом великанов». Это по ту сторону великой реки. Они обычно на этот берег не суются. Но им и раньше случалось переправляться. Как-то один из них пожелал себе Солнце, Луну и Леди Фрейю. Перед этим им понадобился мой молот Мьёллнир и рука Леди Фрейи. А однажды они захотели все богатства Асгарда и Леди Фрейю…
— Похоже, Леди Фрейя у них в моде, — заметил Одд.
— Да, верно. Она красивая.
— А как там у них в Ётунхейме? — спросил Одд.
— Уныло. Деревьев не растет. Холодно. Пустынно. Не то что здесь. Спроси Локи.
— Почему?
— Он не всегда был богом-асом. Он родился Ледяным великаном. Самым маленьким из Ледяных великанов. Над ним потешались. И он ушел. И в своих скитаниях спас жизнь Одину. И он… — Медведь умолк — похоже, засомневался, стоит ли говорить, потом все же закончил: — С ним не скучно. — Чуть погодя, медведь сказал: — Все, что ты делал прошлой ночью, все, что видел…
— Да?
— Мудрец соображает, когда лучше промолчать. Только дурак выкладывает все, что знает.
Лис и орел ждали у почти погасшего костра. Одд доел остатки рыбы. Потом медведь спросил:
— Ну? Что теперь?
Одд сказал:
— Отвези меня к границе леса. Там жди. Я пойду к воротам Асгарда, один.
— Почему?
— Потому что не хочу, чтобы Ледяные великаны узнали, что вы вернулись. Пока не стоит.
Они отправились в путь.
— Что-то я часто на медведе разъезжаю. Так недолго и привыкнуть, — сказал Одд.
Медведь только фыркнул.
Глава 6
Ворота Асгарда
Там, где лес кончился, медведь остановился, Одд слез на землю. Он оперся о костыль и крепко ухватил его правой рукой.
— Ладно, — сказал он. — Пожелайте мне удачи. Благословение богов чего-то да стоит.
— А если ты не вернешься? — сказал лис.
— Хуже вам все равно не будет, — бодро сказал Одд. — Да и вообще, с чего бы мне не вернуться?
— Тебя могут съесть, — сказал медведь.
Одд моргнул.
— Эээ… А что, Ледяные великаны едят людей?
Повисла пауза. Потом они ответили одновременно. Лис сказал: — Иногда, — а медведь: — Почти никогда.
Лис кашлянул.
— Тебя есть одна морока, кому это надо. Сколько там в тебе мяса-то. Только в зубах застрянешь. — Он оскалился в улыбке. Одду от этого легче не стало. Он оттолкнулся костылем и медленно, тяжело пошел к огромной каменной стене, окружавшей город богов.
Снег начисто сдуло с тропы, и хотя земля местами была скользкой, идти оказалось не так трудно, как он ожидал.
Здесь, в Асгарде, дни были длиннее. Солнце серебряной монетой висело в белом небе. Одд отталкивался от земли, шаг за шагом преодолевая пространство, и вспоминал время, когда расхаживал с легкостью и не видел чуда в том, чтобы ставить одну ногу перед другой, с каждым шагом приближая к себе мир.
Сначала Одд думал, что стена Асгарда ростом с высокого человека, и что рядом с ней возвели белесую статую сидящего на валуне человека. Но по мере приближения стена медленно росла, и вместе с ней росла статуя, и в конце концов мальчик уже задирал голову, чтобы на нее смотреть.
С каждым шагом к воротам и к белесой гигантской фигуре на валуне он ощущал, как падает температура.
А потом статуя шевельнулась, и Одд все понял.
— КТО ТЫ? — голос пророкотал над долиной, как снежная лавина.
— Мое имя Одд, — крикнул Одд — и улыбнулся.
Ледяной великан смотрел на него сверху. С бровей свисали сосульки, а глаза напоминали замерзшее озеро за миг до того, как лед треснет, и путник рухнет в холодную воду.
— КТО ТЫ ТАКОЙ? БОГ? ТРОЛЛЬ? КАКОЙ-НИБУДЬ ХОДЯЧИЙ ТРУП?
— Я мальчик, — закричал Одд и снова улыбнулся.
— А ЗДЕСЬ ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ, ВО ИМЯ ИМИРА?[6]
Очень странно разговаривать с существом, способным раздавить тебя как человек мышонка. «Мышонок хоть убежать может», — подумал Одд.
— Я здесь, чтобы просить Ледяных великанов покинуть Асгард, — объяснил Одд. И улыбнулся великану широкой, раздражающе радостной улыбкой.
Да, все дело было в улыбке. Если бы не она, великан просто поднял бы его да уронил, или расплющил о валун, или откусил голову, чтобы доесть остальное, когда проголодается. Но эта улыбка, улыбка, намекающая, что Одд знает больше, чем говорит…
— Нет, — сказал Ледяной великан. — Ничего у тебя не выйдет.
— Не знаю, не знаю, — сказал Одд.
— Я перехитрил Локи, — с превеликой гордостью сказал Ледяной великан. — Провел Тора. Изгнал Одина. Покорил Асгард и взял над ним власть. А сейчас из Ётунхейма сюда идет подкрепление — мои братья. — Он глянул на север. — Боги теперь мои рабы. Прекрасная Фрейя — моя невеста. И ты всерьез рассчитываешь меня победить?
Одд только пожал плечами, продолжая улыбаться. Это была его самая широкая, самая наглая улыбка, за которую дома его всегда колотили. Даже великану хотелось стереть эту улыбку с его лица. И он бы запросто это сделал, но раньше никто так не улыбался великану, и это его тревожило.