Подумав так, барсук отправился в свой еженощный поход за кормом: уже стемнело и нежданная работа заставила Фридолина проголодаться. Не задерживаясь, он потопал на диценский огород, полный решимости плотно пообедать. По дороге ему удалось поймать только одну зазевавшуюся лягушку.
Давно уже у Фридолина вошло в привычку каждую ночь прокапывать себе новый лаз под забором. Он и сам не мог бы объяснить почему, скорее всего, по прирождённой осторожности. Но каково же было его удивление, когда лапы его натолкнулись на каменную стену под землёй! Он попробовал копать левее, потом правее — всюду камень. С досады Фридолин присел на задние лапы, поднял морду к тёмному небу и пожаловался:
— Вот ещё новости! Вход в нору завалила какая-то паршивая собака, а этот вполне приличный забор испортили камнями и пахнут они двуногими! И так этот бестолковый мир никуда не годится, а всякие новшества делают его ещё хуже!
Излив таким образом свои чувства, Фридолин вернулся к забору, чтобы ещё раз осмотреть всё как следует. И тут он сообразил, что камни вполне можно подкопать. Осторожно он принялся за дело, и скоро два камня завалились, образовалась дыра, и через неё-то Фридолин и пробрался в огород. Здесь он пообедал, как и намеревался, очень плотно, подрыл камни в другом месте забора и сбегал на кукурузное поле, где тоже славно похозяйничал. Хорошенько набив себе брюхо, Фридолин, сворачивая то вправо, то влево от дороги, то проверяя мышиную норку, то осматривая берег озера — нет ли червей или ракушек, — потихоньку трусил домой. И хотя прибыл он ещё до рассвета, брюхо он успел набить славно, а потому и остался весьма доволен своим походом.
Куда меньшее удовольствие испытал папа Дицен на следующее утро.
Надо же! Два камня оказались подрытыми и завалились, образовав опять дыру под забором.
— Нет моих сил больше! — воскликнул папа и довольно долго стоял на одном месте, нахмурив лоб и покусывая нижнюю губу, очевидно глубоко задумавшись. — Нет, Тедди это не могла быть! — решил он в конце концов. Папа хорошо помнил, что Тедди после прогулки вместе со всеми вернулась домой и больше никуда не бегала. — И должно быть, и раньше это тоже не Тедди подкапывала! — признался папа немного погодя, но почему-то ничуточки не пожалел бедную собаку, так незаслуженно наказанную. Он вообще не думал о Тедди, а всё пытался догадаться, какое это животное могло так подкопать забор.
Бродячая собака? Лиса? Хорёк?
Все эти предположения папа Дицен тут же отметал. Но о барсуке ни разу не подумал. Барсуки ведь довольно редкие животные, и людям они ещё реже попадаются на глаза. Папа Дицен и не слышал, чтобы в этих местах водились барсуки, да ещё на таком небольшом и почти лишённом леса острове. Не догадавшись, кто у него в огороде безобразничает, папа Дицен принялся осматривать весь забор — нет ли под ним ещё лазов?
За пашней он обнаружил ещё один. Вот тебе и раз! Весь труд по укреплению забора пропал даром. Это таинственное и такое нахальное животное опрокидывало тяжёлые камни, будто щепки! Папе стало даже стыдно: он ведь так гордился каменным фундаментом под забором. И теперь, оказывается, всё напрасно!
Папа хотел уже уйти в дом, намереваясь за завтраком рассказать всем членам семьи о новой беде, но тут его внимание привлекли возбуждённо чирикающие, чем-то встревоженные воробьи.
Да, правильно! Кукуруза уже поспевает! А бездельники воробьи обнаружили это, конечно, раньше хозяина. Пора, стало быть, взять мелкокалиберку и проучить разбойников.
Папа Дицен в глубоком раздумье смотрел на свою любимую кукурузную полоску. Листья начали уже сохнуть, острые края пожелтели. Сочная светлая зелень уступила место густому зелёному цвету с коричнево-красными полосами.
Хорошо уродилась кукуруза в этом году! Выше человеческого роста, и початки всё крупные. Однако папа Дицен остался недоволен столь беглым осмотром. Здесь впереди кукуруза росла часто, но вот там подальше она что-то начинала редеть. А ведь когда они все вместе её пололи и окучивали, растеньица росли ровными рядами.
Шагая вдоль своего кукурузного поля, папа Дицен вдруг резко повернул и раздвинул высокие стебли. Да тут её словно кто вырубил! Целая площадка величиной с большую комнату была потравлена — грязные увядшие растения валялись на земле…
Сперва папа Дицен подумал, что это злые люди здесь поломали кукурузу. Но, подняв початок с земли и увидев, что кончик его обглодан, папа зашагал по полю, и чем дальше он отходил от усадьбы, тем больше делались очаги потравы… Гнев и печаль наполнили папино сердце. Да, лучше уж злые люди сняли бы здесь весь урожай, чем эта бессмысленная потрава! Такой великолепный корм валяется на земле и гниёт! Папа Дицен спускался всё ниже и ниже вдоль кукурузной полосы, глубоко задумавшись над тем, какое это животное способно нанести столько вреда? Сорвавшаяся с привязи корова? Овцы?
Нет, никак папа не мог догадаться! И тут он вспомнил о подрытом заборе и вполне естественно как-то связал животное, разорившее кукурузное поле, с лазами под забором. Но какое это было животное, оставалось загадкой.
Вернувшись домой, папа приказал работникам Линденбергу и Матте с тачкой и тяпками отправиться на кукурузное поле. В таком безобразном виде его никак нельзя было оставлять: может быть, кукурузная солома пригодится на скотном дворе для подстилки, а оставшиеся початки на корм курам? Папа и сам пошёл с работниками, чтобы уже на месте потравы всем распорядиться.
Работник, по фамилии Линденберг, и всегда-то немного мрачный и насмешливый, увидев потравленные участки, хихикнул и сказал:
— Ишь ведь какой! Я ещё дивился, что так долго у нас кукурузу никто не трогает. А вот теперь пришёл и порушил.
— Ну что это опять за глупые разговоры, Линденберг! — вспылил недовольный папа. — И с какой это стати вы тут хихикаете, когда нам причинён такой большой урон? И о ком это вы — «пришёл и порушил»?
— Так-то оно и бывает! — ответил Линденберг, почёсывая затылок. — Мы, здешние, карвицкие, раньше все немного кукурузы сеяли, а как завёлся в округе барсук — мы перестали. В последние-то годы барсуков уже не было, должно быть лесник всех перебил, а теперь вот, видишь, опять завелись…
Папа Дицен не стал дальше слушать работника, а, приказав собрать солому, поспешил домой, где его уже давно дожидались.
Молча, всё ещё погружённый в свои мысли, папа сел за стол и даже не заметил, что подали на обед. Как же это он сам не догадался? Барсук! Конечно же, барсук! И на кукурузном поле, и на огороде. Вот ведь нахал какой! После завтрака надо сразу же заглянуть в «Жизнь животных» Брема; там, наверное, сказано, каким образом можно избавиться от этого вредного барсука.
Остальные члены диценской семьи в недоумении следили за таким необычно молчаливым папой, не смея нарушить его молчания.
— Пап, а под забором опять дыра и два больших камня завалились, — не выдержав, сказала в конце концов Мушка.
— И Тедди никак нельзя в этом винить, — поспешила добавить мама.
Папа посмотрел всем сидящим за столом прямо в глаза и чуть не с торжеством произнёс:
— Не одна, а две новых дыры под забором. И половина нашей кукурузы погибла. Но я теперь знаю, кто этот злодей. У нас завёлся барсук.
— Барсук?! — воскликнули все разом. — Правда барсук?
— Да, да, — ответил папа, — подлый, негодный барсук! Это он тут у нас безобразничает! И я перед всеми вами объявляю: этого барсука мы будем преследовать всеми доступными нам средствами, будем бороться против него, покуда он не убежит или не будет вовсе уничтожен!
При последних словах папа невольно поднялся, глядя горящими глазами куда-то вдаль. Потом он снова опустился на стул при полном благоговейном молчании всех окружающих.
Так Дицены объявили войну барсуку Фридолину.
Глава шестая. Военный совет. Подготовка и началу военных действий. Мушка делает важное открытие, покидает ряды сторонников войны и становится союзницей Фридолина
Если ты собираешься вести войну против врага, ты прежде всего должен хорошо узнать его привычки и особенно его слабые стороны, именно здесь и следует наносить удар. Сразу же после завтрака папа Дицен достал с полки третий том «Жизни животных» Брема и, устроившись с детьми на диване, открыл раздел «Млекопитающие».
Они прочитали, что барсук живёт угрюмым отшельником, о его ночных походах за кормом, о великой осторожности, которую он при этом соблюдает. В книге говорилось как о медлительности его походки, так и о пристрастии в погожие дни греться на солнышке у входа в нору. А когда дети услышали о том, как хорошо барсук устраивает своё жильё, они воскликнули в один голос:
— Значит, у нас на острове совсем не выдра живёт! Там барсук поселился. Наш барсук!
Правда, при перечислении того, чем барсук питается, ни слова не говорилось о кукурузе — Сладеньком Фридолина. Но папа объяснил это тем, что когда дедушка Брем писал «Жизнь животных», в нашей стране кукурузу ещё не сеяли. Лишь позднее это южное растение прижилось в Центральной Европе, да и вообще в поле кукурузу у нас высевают совсем недавно. Так что барсуки времён Брема и не пробовали Сладенького.
Все, разумеется, насторожились, боясь пропустить хотя бы слово, когда дальше речь пошла об охоте на барсуков. Их, оказывается, можно подкараулить на рассвете, когда они возвращаются в нору, и подстрелить из ружья. Но такой способ Дицены сразу отвергли — у папы не было охотничьего ружья, да и вообще в Карвицком угодье разрешалось охотиться только егерю Фризеке и его господину.
Но барсука можно поймать, поставив капкан. Тут у папы сразу же загорелись глаза: он вспомнил, что на чердаке остался от бывшего владельца дома ржавый тарелочный капкан. Папа немедля сообщил об этом детям, и было принято решение в тот же день вечером поставить старый капкан у одного из лазов под забором. Ну и ещё дедушка Брем предлагал охотникам выслеживать барсука с помощью собак и выгонять его из норы или даже выкапывать. С одной всем известной собакой накануне была уже предпринята такая попытка, и ничего не получилось! Но всё же Дицены договорились в тот же день после обеда ещё раз сходить с Тедди к барсучьей норе.
Привлекать в качестве вспомогательного войска деревенских собак они не пожелали — нора была мала даже для Тедди. Зато они решили тщательно осмотреть весь южный склон Острова и поискать там запасные выходы из норы. Ведь дедушка Брем писал, что у всякого уважающего себя барсука несколько таких выходов. А вдруг один из них будет пошире и Тедди сможет пробраться в нору?
И папе и детям уже представлялось, как Тедди выгоняет барсука из норы, ну, а уж поймать его ничего не будет стоить: он ведь и бегать-то не умеет! Потом его надо хорошенько стукнуть палкой по носу, и всё! Так ведь написано у дедушки Брема. На семейном совете было решено в эту экспедицию прихватить несколько толстых дубинок, а заготовить их поручили старшему сыну, Ули.
Выкапывать барсука из норы не следовало: судя по выходу, котёл приходился под картофельным полем бургомистра Иленфельда, где без особого на то разрешения вряд ли можно будет производить крупные раскопки. Папа и не пойдёт за таким разрешением: он с бургомистром по многим причинам был в весьма натянутых отношениях.
Дедушка Брем рассказывал и о том, как использовать убитого барсука. Из шерсти можно приготовить всевозможные щётки, кисти, а сало, по народному поверью, следует растопить и втирать людям, болеющим грудью. Мясо же барсука, говорят, слаще свинины.
Прочитав всё это, папа Дицен достал свою кисточку для бритья, и дети подивились её бело-серо-коричневой окраске, мягкости её. А ведь дедушка Брем писал, что шерсть у барсука жёсткая как щетина. И потом, дети не согласились с тем, что свинина сладкая, — никогда они не ели сладкой свинины.
Но всё это были мелочи. Как-нибудь они уж управятся с пойманным барсуком — съедят там его или ещё что-нибудь сделают, сперва-то надо войной на него пойти. Выступление назначили на вечерний час, после чего все отправились по своим делам.
Папа сходил проверил, хорошо ли убрали кукурузное поле. Там стало пустовато, но зато чисто. Странное при этом возникло чувство у папы: решение объявить барсуку войну как-то уменьшило досаду из-за потравы. Сама уверенность в том, что здесь уже никто безобразничать не будет, почему-то позволяла спокойней смотреть на плешины в поле. Папа решительно повернул домой, заперся в своей комнате и сел за работу.
Тем временем старший сын Ули занялся изготовлением дубинок. Раз им предстояло ударить барсука крепко по носу, то, значит, надо было подобрать и крепкие дубинки. Поискав немного, Ули остановил свой выбор на толстых, с руку взрослого человека, слегах, лежавших во дворе и предназначенных для дров — они уже успели подгнить.
Ули отпилил три куска — один для себя, второй для сестры и третий для папы. Для Ахима он выбрал палочку из орешника.
О маме нам нечего рассказывать, она, как и положено женщине, не принимала участия в военном совете и уклонилась от всякой подготовки к военному походу. Скрывшись на кухне, она, должно быть, готовила обед.
О маленьком Ахиме тоже ничего не сообщишь. Поглядев на картинку, где был изображён барсук, и назвав его «смешной собачкой», он улизнул сперва к песочнице во дворе, а потом и вовсе удрал в деревню, воспользовавшись для этого приезжавшей за бидонами телегой. Война для него была пустым звуком. Ахим думал о том, как бы поскорей поиграть с деревенскими ребятами.
Но вот Мушка ни о чём другом думать не могла, как о барсуке. Она очень хорошо запомнила, что дедушка Брем рассказывал, будто бы барсуки очень любят принимать солнечные ванны, и тут же решила, что ловкому охотнику не так уж трудно выследить барсука за этим его любимым занятием. Надо очень осторожно подкрасться к нему, а уж как это сделать, она вычитала у Карла Мая. Главное, определить направление ветра. Ветер не должен доносить запах человека барсуку, поэтому надо подкрадываться с подветренной стороны.
Всё это очень хорошо. Но больше всего Мушке хотелось просто посмотреть на барсука, которому все теперь объявили войну.
Как мы уже знаем, Мушка была послушной девочкой, и потому она прежде всего подумала о том, может ли она отправиться к норе, не спросив разрешения. Но, вспомнив, что этого, собственно, никто ей не запрещал, она пошла на кухню и спросила маму:
— Можно, я пойду погуляю, Мумми, или тебе чем-нибудь помочь?
— Конечно же, пойди погуляй, Мушка. Обед у нас сегодня самый простой. Фрау Шеммель и Инге мне помогут. Иди, иди, дочка, солнышко так славно пригревает.
— Спасибо, Мумми, я тогда пойду, — ответила послушная девочка, но никуда не пошла, а шепнула маме: — А что сегодня на обед?
— Жареные трубочисты, — рассердилась мать, ненавидевшая, когда подглядывали в кастрюли. — Сейчас же убирайся из кухни, любопытная гусыня!
— Очень прошу тебя, Мумми, извини меня, пожалуйста, — сказала Мушка, вполне осознав свою вину, и покинула кухню.
Ей было совестно: как же это она доставила маме такую неприятность? Мама ведь только что разрешила ей пойти погулять, и Мушка тут же решила во что бы то ни стало избавиться от гадкой привычки повсюду совать свой любопытный нос. До рождества она должна во всём стать примерной девочкой — таково было её окончательное и бесповоротное решение.
Во дворе к ней сразу же привязалась Тедди. Однако Мушке для её тайного путешествия по следам барсука она была совсем ни к чему. С трудом заманив Тедди в сарай, Мушка быстро захлопнула дверь и убежала со двора, крикнув напоследок:
— Теперь скули сколько хочешь!
Через сетку забора она увидела, что брат Ули занят изготовлением дубинок. Он ещё крикнул ей вдогонку:
— Ты куда, Мушка?
— Собирать жареных трубочистов! — бросила Мушка и, не обращая внимания на неучтивый ответ старшего брата, продолжала свой путь. При этом она старалась держаться очень прямо, ставить носки врозь и не размахивать руками, словно дергунчик.