- Напоминаю: уже был второй звонок! - деловито проходя мимо, произнесла Маргарита Васильевна.
- Но третий мы можем и оттянуть. Всё - в нашей власти! - ответил ей вдогонку Дирдом.
- Ни в коем случае!.. - испуганно зажурчал Наливин. - Из-за меня?! Если Виктор Макарович узнает... Что же он не пришел за кулисы?
- В антракте увидитесь. В моем кабинете, - скороговоркой пообещал Дирдом.
Виктор Макарович сидел в девятом или десятом ряду.
Я думаю, он хотел показать всем, что хор справится с программой без всякого воздействия с его стороны.
Но я решил доказать нечто совершенно противоположное!
Я вышел на сцену и, стараясь, чтобы лицо мое было как можно более открытым и приятным, сообщил, что концерт начинается, что дирижировать будет Маргарита Васильевна.
Объявил название первой песни и фамилии ее авторов.
Маргарита Васильевна взмахнула руками и как бы дала сигнал: "На старт! Внимание... Марш!"
Младшая и старшая группы рванулись вперед. А средняя немного замешкалась на старте и вступила не вовремя.
Зато в другом месте она, будто испугавшись и стремясь наверстать упущенное, начала чуть-чуть раньше, чем полагалось...
Я наблюдал за всем этим из-за кулис. Но Маргариту Васильевну я старался не замечать, чтобы не подпустить к себе чувство жалости.
Мой план начал осуществляться!
Потом я объявил второй номер. И опять вернулся на свой наблюдательный пункт.
На этот раз все началось благополучно. Средняя группа не отставала... Хоровое многоголосье разливалось по залу.
Но когда Маргарита Васильевна дала знак к окончанию песни, средняя группа, внимательно смотревшая на нее, этого знака не заметила и продолжала тянуть... У песни как бы образовался хвост.
Когда я вернулся на свой наблюдательный пункт в третий раз, там уже был Виктор Макарович... Он опирался на палку, которую я увидел впервые, и, казалось, стал еще ниже ростом.
- Неужели я ничему не научил вас за все эти годы? - тихо спросил он.
- Вы-то нас научили! Но вот без вас...
Он перебил меня:
- В одной стране, мне рассказывали, есть такая традиция... Главного врача больницы обязательно отправляют в длительную командировку. И если без него все идет как при нем, он возвращается на прежнее место. А если хоть что-нибудь ухудшается, его переводят в рядовые врачи. В ордршаторы... Прекрасный обычай!
- Что вы хотите сказать?
- Я должен буду публично принести извинения залу, вашим родителям... Маргарите Васильевне...
Тут уж я перебил его:
- Ни за что! Я не пущу вас!
Третья песня подходила к концу... Я знал, что средняя, группа готовила Маргарите Васильевне новый сюрприз.
- Одну минуточку!.. - сказал я Виктору Макаровичу.
И принял такую позу, чтобы средняя группа обратила на меня внимание. Но она готовилась... И на меня не глядела.
В следующее мгновение Виктор Макарович побледнел.
И еще тяжелее оперся на палку, потому что на сцене успешно продолжал воплощаться мой замысел.
Я не знал, как поступить... Но, вероятно, мама права, когда отрицает безвыходные ситуации. Я вдруг придумал!
Третья песня уже закончилась. А я на сцене не появлялся... Я быстро царапал карандашом на газетном клочке:
"Ребята! Кончайте!"
Когда я вышел на сцену, кто-то захлопал. Вероятно, нервы не выдержали долгого ожидания. Может быть, это были мои родители?..
- Уже поступают заявки... с мест! - объявил я так громко, как никогда еще не объявлял ни одного номера. - Я передаю эту просьбу хору. Она, конечно, будет исполнена!
На последних словах я сделал особое ударение. И передал записку... Но не Маргарите Васильевне, как полагалось, а своему однокласснику Лешке, который был моим главным союзником в средней группе.
Вернувшись за кулисы, я сказал Виктору Макаровичу:
- Теперь все будет в порядке.
Не поверив мне, он стал внимательно слушать и шевелить губами: весь наш репертуар он знал наизусть. Я тоже прислушивался... Особенно к средней группе. Хотя можно было уже не волноваться: просьба друга была для Лешки законом!
- Что это значит? - спросил Виктор Макарович.
Мама просит меня не повторять в жизни ее ошибок. Я и не повторял... Я вообще не был уверен, ошибкой ли был мой план. Просто я не мог допустить, чтобы Виктор Макарович...
И шепотом все объяснил ему.
- Значит, это ты сделал? - медленно произнес он. - Мой добрый мальчик?
- Мы не хотели расставаться с вами!
В этот момент кончилась песня. Я вышел на сцену с лицом, которое, я думаю, было не таким открытым и приятным, как обычно. А когда вернулся за кулисы, Виктора Макаровича уже не было.
В антракте я помчался искать его. Но меня все время задерживали рукопожатия и похвалы. Почти все называли меня "молодцом". Но у каждого это звучало по-своему...
"Ты - молодец!" - восклицал один. "Ну, сегодня ты был молодцом!" похлопывал меня по плечу второй. "Молодец-то ты молодец, но впереди еще целое отделение!" - предупреждал третий.
- Вам с Мандолиной, мне кажется, было трудней всего: вы оба солировали, - сказал папа. - И делали это вполне талантливо.
- Только не повторяй моей ошибки: не выкладывайся до конца на первой дистанции! - предупредила мама. - Ведь именно в конце второго отделения ты будешь пересказывать содержание зарубежных песен! Прошу тебя: постарайся оттенить специфику каждой страны... - Прижав мое ухо к своим губам, мама спросила: - А что это там происходило... вначале?
- Ничего не заметил! - ответил я.
- Значит, Маргарита Васильевна была права: у тебя не все благополучно со слухом и чувством ритма.
В фойе, в буфете и в зрительном зале Виктора Макаровича я не нашел... Зато я встретил Димулю. Он вытирал платком свою добрую круглую голову и что-то искал.
- Как бы мне позвонить... Римме? - спросил он.
- Телефон у директора!
- Прошлый раз я звонил оттуда. Но сейчас там...
- Автомат внизу, возле кассы! - перебил я. Потому что в эту минуту вспомнил, что Дирдом обещал Наливину встречу с Виктором Макаровичем у сефя в кабинете.
Я помчался туда.
Наливина еще не было. Виктор Макарович, Маргарита Васильевна и Дирдом стояли посреди кабинета. Мужчины нервничали, а Маргарита Васильевна только поправляла огромный пучок на затылке.
- Зайди, Миша, зайди, - позвал Виктор Макарович, когда я приоткрыл дверь. Кажется, впервые он не назвал меня Мишенькой.
Дирдом тоже, мне показалось, с нетерпением поджидал меня.
- Я убежден, что это безобразие вначале... произошло не случайно! - сказал Дирдом. - Это была попытка сорвать наш отчет. Ничего подобного раньше, до появления вашей... или вашего Мандолины не было! Говорят, он родную мать уложил в больницу. А теперь уложит наш хор!
- Володя тут ни при чем. Во всем виноват я...
Дирдом опять как бы . проглотил стакан рыбьего жира:
- Ты?!
Маргарита Васильевна так же неторопливо, как она приводила в порядок свои густые, красивые волосы, произнесла:
- Зачем чтобы кто-то брал на себя вину? Все было естественно: ребята не привыкли ко мне. Они волновались.
Я хотел возразить. Но Виктор Макарович удержал меня за руку.
В эту минуту из приемной донесся журчащий голос Наливина:
- Дирекция у себя?
Дирдом сразу же запил рыбий жир стаканом сладкого морса.
Прямо с порога Наливин обрушился на худенького Виктора Макаровича, накрыл его собой.
- Фотографа бы сюда! Фотографа!.. - сладким голосом воскликнул Дирдом.
Потом Наливин стал обнимать меня, потом Дирдома.
Когда с объятиями было покончено, я заметил, что мы, мужчины, остались одни: Маргарита Васильевна незаметно ушла.
- Десятилетия промчались, как миг, - разводил руками Наливин. - И вот сегодня меня вернули в невозвратную пору детства. Только уже вот такого... - Он опять окинул себя критическим взглядом, как бы опережая в этом смысле Виктора Макаровича. - Поверьте, учитель, это не на почве переедания, а от неправильного обмена веществ! За болезнь ведь не судят...
- Победителей вообще судить не положено, - сказал Виктор Макарович. - Я счастлив, что ты - знаменитый и заслуженно заслуженный!
- Но это и вами заслужено! - ответил Наливин. - Ведь это вы у меня обнаружили... - Он погладил себя по горлу. - Если б не вы!.. Вы первый услышали мою увертюру. Мою прелюдию... А сейчас уже опускается занавес.
- Ты сошел с ума! - весело воскликнул Виктор Макарович. - Карузо тоже был полным! А Джилли?
- Врачи советуют перейти на концерты. А может быть, на педагогическую работу.
- И у тебя тоже... врачи?
- Что день грядущий мне готовит? - пропел Наливин.
Дирдом зааплодировал.
- Ну, голос твой абсолютно здоров! - обрадовался Виктор Макарович.
- Увы... Извечный конфликт между формой и содержанием. Хотя у вас никакого конфликта не происходит: вы - в образцовой форме. - Он с добродушной завистью оглядел худенького Виктора Макаровича. - Общение с ними не дает вам стареть! - Наливин ткнул пальцем в мою сторону. - А мне бы сейчас петь басом! Или, в крайнем случае, баритоном... - Оглядев себя, он вновь зажурчал: - Вас, учитель, сегодня не хватало да сцене! - Дирдом стал усиленно копаться в бумагах. - Кстати, где наша бестрепетная Маргарита Васильевна? - Наливин оглядел кабинет.
- Она не виновата, - твердо сказал я. Виктор Макарович опять удержал меня за руку.
- Я всегда восхищался, учитель, что вы столько лет... среди этого бушующего океана! - Наливин указал на меня. - Я бы и дня не выдержал.
- Как же ты собираешься переходить на педагогическую работу?
- Буду учить вокалу. Только вокалу... А ваше призвание - весь их мир! - Наливин опять ткнул в меня пухлым пальцем.
Дирдом совсем зарылся в бумаги. "Есть люди, которые воспринимают чужой успех, как большое личное горе!" - как-то сказала мама. Не знаю, был ли Дирдом таким человеком, но авторитет и успехи Виктора Макаровича его раздражали. Я давно уж заметил.
- И вдруг сегодня вы покинули пост, - продолжал Наливин. - Почему?
- Ноги, Женечка... Все тот же неправильный обмен, который производит время, - здоровья на нездоровье. И мне тоже придется поискать новое место в жизни.
- Оно только здесь, в этом Доме! - уверенно заявил Наливин. - Среди них! - В который уж раз он ткнул в меня пальцем. - Без вас Дом культуры утратит первое слово в своем имени: он перестанет быть домом. По крайней мере, для них!
Тут я захлопал.
- Маргарита Васильевна по образованию дирижер. И педагог по призванию, - четко проговорил Виктор Макарович. - Я в какой-то степени преграждал ей путь... Теперь она быстро найдет с ними общий язык! - Он тоже указал на меня.
Я напоминал самому себе экспонат, который принесли на урок или на лекцию.
- У нее есть этот талант, - уверенно закончил Виктор Макарович.
- А у меня нет! - признался Наливин. - Но она не будет играть с ними в чехарду, показывать фокусы... Помните, как я через вас перепрыгивал?
6
Часа через полтора мы с Виктором Макаровичем, как всегда не торопясь, возвращались домой.
Мои родители не сочли возможным разлучить нас в такой вечер и ушли после концерта с Димулей и Мандолиной.
- Мы хотели, чтобы все осталось, как прежде, - объяснял я по дороге Виктору Макаровичу. - Чтобы вы остались главным дирижером - сидящим или стоящим... Мы только этого и хотели!
- Во-первых, есть средства, которые могут убить благородную цель... - медленно произнес Виктор Макарович. - Это ты запомни на всю свою жизнь. Чтобы когда-нибудь тебе не сказали, что "благими намерениями дорога в ад вымощена". А во-вторых... - он так понизил голос, что я еле расслышал: - Во-вторых, я любил Маргариту Васильевну.
- Ее?! - Я остановился от неожиданности. - Наверно, давным-давно? Когда вы еще молодым были?
- Неважно, когда это было. Важно, что было.
- И прошло?
- Прошло - не значит кануло, Мишенька. Это, во-первых. А во-вторых... Что-то я сегодня все раскладываю по полочкам? Видимо, потому, что ты задаешь слишком много вопросов.
- Почему же вы на ней не женились?
- Это сделали до меня.
- А она... вас?..
- Она любила со мной работать. И, если говорить словами Дирдома, не думала о своем собственном творческом лице. Теперь наконец... Это в какой-то степени было моим долгом.
- Может быть, вы уходите из-за этого?!
- Из-за "неправильного обмена"... Но нет худа без добра, как говорят. Пойми: она была в моей жизни целой эпохой. Ты скажешь: прошлой эпохой. Но прошлое и забытое - разные вещи. Вообще помнить всегда лучше, чем забывать, Мишенька. Плохое иногда еще можно вычеркнуть. Но хорошее... - Он помолчал, потер ногу. - Тот, кто не помнит вчерашнего, тот и сегодняшнее забудет... А на самом деле, позавчера и послезавтра в жизни неразделимы!
Виктор Макарович заметно устал. Но, мне показалось, не оттого, что у него были больные ноги, а от своих мыслей.
Мы с ним присели.
- Если из книги, Мишенька, выбрасывать прочитанные страницы и главы, вся книга рассыпется. Впрочем, вернемся к Дому культуры... - сказал он. А сам вернулся к Маргарите Васильевне. - Сколько черновой работы она брала на себя!
А лавры в основном доставались хору и мне. Говорят, что в один из самых страшных кругов ада... того самого, дорога к которому вымощена твоими рухнувшими намерениями, попадают "предатели благодетелей". То есть люди, не помнящие добра... Не будем принадлежать к их числу, Мишенька!
- Не будем!.. Я вот вас никогда не забуду!
- Спасибо тебе... Память может продлить человеческую жизнь. Ты понимаешь? Даже угасающую или давно угасшую...
Мы помолчали. Потом я сказал:
- А моя мама помнит все даты в жизни наших родственников и знакомых. И всех поздравляет. Я даже смеюсь над ней.
- А что тут смешного?
- Всё и всех помнить?.. Это надо иметь такой склад! - Я постучал пальцем по голове.
- Память - не склад и не хранилище, - возразил Виктор Макарович. - Это - святилище... Прости за громкое слово.
Мы еще помолчали.
- Хорошо, что Дирдом ничего об этом не знает, - сказал я. - А то бы он не назначил Маргариту Васильевну дирижером... с таким удовольствием.
- Может быть.
- А детей у вас никогда не было? - спросил я.
- Я всю жизнь был таким многодетным отцом в нашем Доме культуры, чта построить свой собственный дом... не успел как-то... А Маргарита Васильевна заплакала, когда узнала, что я должен уйти.
- Заплакала? Она?! Не представляю себе.
- Тем дороже для меня это событие!
Мы поднялись со скамейки и пошли дальше.
- Но вот кто мне поможет отыскать... как говорится, новое место в жизни? - ни к кому не обращаясь, сказал Виктор Макарович.
...Как раз одна из замечательных особенностей моей мамы состоит в умении отыскивать то, чего другие найти уже не надеются: достать какое-нибудь редчайшее лекарство, или принести друзьям книгу, изданную лет сорок назад, или разыскать боярские костюмы для самодеятельного спектакля, хотя спектакли про бояр в городе вообще никогда не шли. Она может починить пробки вечером, когда уже все приготовились сидеть в темноте, потому что у монтера рабочий день кончился.
- Я нашла выход из положения! - через несколько дней сообщила мама.
Мы с папой притихли.
- Я вспомнила, что в Доме культуры "Горизонт" был детский ансамбль. В него входили и хор, и хореографическая труппа, и струнный оркестр. А в ансамбле кроме дирижеров, балетмейстеров и прочих был еще и художественный руководитель. Он все объединял. Вы помните?
Мы с папой не помнили этого, потому что мама увлекалась в ту пору драматическим кружком и никакие другие самодеятельные коллективы нас тогда не интересовали. Альбом "Мама в ролях" относился как раз к тому времени.
- Так вот... мы с Лукьяновым придумали, как учредить эту должность в нашем Доме культуры! Дирдом уже знает... Потому что должен подготовить кое-какие бумаги. Я и имя ансамблю придумала: "Взвейтесь кострами!.." Лукьянов одобрил. Конечно, не в имени дело. Надо пробить штатную единицу! Я объяснила Лукьянову, что это нужно "для дела". Он быстро изучил вопрос и сказал, что "практически это возможно". Художественный руководитель ансамбля "Взвейтесь кострами!..". Звучит, а? Ну-ка, Миша, выйди и объяви!