У нас с Жаном А. один письменный стол на двоих, и, пока я писал, он постоянно косился в мою тетрадь.
— Я не буду, я не буду! Какие же вы глупые, малышня!
— Редиска! Ты ведь тоже был в начальной школе.
— Да, но только меня месье Мартель никогда не наказывал прописями.
— Конечно, ты же его любимчик!
Жан А. терпеть не может, когда его называют любимчиком месье Мартеля. Он взял перьевую ручку, снял колпачок и вылил весь баллончик чернил мне на тетрадь, повторяя, как психбольной: «Я не буду, я не буду, я не буду!».
— Ты за это заплатишь! — крикнул я, набросился на него и повалил на пол.
Началась драка. Тут в комнату вошел Жан В.
— Мама! Мама! Они опять дерутся! — закричал он.
— Ябеда-корябеда! — завопил Жан А. и бросил в него тапком. Жан В. успел увернуться, и тапок угодил прямо в нос Жану Г., который как раз прискакал в комнату с саблей наголо.
Он тоже подключился к драке, призывая на помощь Жана Д. Ох и хорошо же мы подрались!
В какой-то момент Жан В. хотел было прыгнуть на кровать, но Жан А. его опередил.
— Проваливайте из нашей комнаты, или пеняйте на себя, — грозился он, размахивая подушкой.
— Не дождетесь! Мы — пришельцы из космоса! И захватили вашу планету! — заорали Жан В. и Жан Г.
— Вперед! В атаку! — закричал я, запрыгнув вслед за Жаном А. на кровать. — Живыми вы нас не возьмете!
— Пощады не ждите! — не сдавались середнячки.
— Только, чур, вещи не трогать! — крикнул я.
— Слабаки! — наступал Жан А., сняв очки. — Пусть только попробуют, мало не покажется…
— Это тебе сейчас мало не покажется! — пригрозил Жан В.
— Дети! — позвала нас мама. — Папа пришел!
Эх, на самом интересном месте… Мы обменялись еще парочкой тумаков, чтобы как-то завершить драку, и побежали вниз слушать папину новость.
Хоть у нас и нет телика, вечерок все равно удался.
В нашей гостиной, она же столовая, стоит большой диван, два кресла и маленькие складные столики. Мама купила их зимой в магазине шведской мебели. Их всего шесть, и они все разных размеров, чтобы их можно было сложить один в другой, как матрешку.
— У каждого будет свой, — сказала мама, у которой всё всегда под контролем. — И ругаться никто не будет, и места мало занимает.
Такой столик есть даже у Жана E., хотя, мне кажется, это ни к чему: у него ведь уже есть другой, прикрепленный к стульчику для малышей. Но стоит только забыть поставить его столик в гостиной, как он, затаив дыхание, на секунду умолкает, а потом начинает вопить так, что сразу становится жаль, что он не девочка.
В тот вечер, чтобы отметить папину новость, мама приготовила несколько тарелочек со всякими закусками: канапе с маслом из лосося, орешки, чипсы, пирожки с сыром.
— Обожаю закуски, — так говорит мама, когда ей лень готовить или когда вечер действительно праздничный, например чей-нибудь день рождения. Тогда нам разрешается пить сколько угодно газировки и есть руками — всем, кроме Жана E., потому что мама говорит, что «газики вызывают раздражение желудка».
Мы все уселись кружком на полу в гостиной.
По такому случаю папа достал сифон, который дедушка Жан подарил ему на Рождество. Сифон — это странное серебристое устройство, похожее на огнетушитель, как в школе. В него наливают воду, вставляют несколько баллончиков с газом, нажимают на специальный рычажок на колпаке, и из сифона, распрыскиваясь в разные стороны, льется газированная вода.
— Господа, — произнес торжественно папа, поднимая стакан с виски, — сегодня я хочу выпить за здоровье всех Жанов!
Это сигнал к тому, что можно накинуться на закуску: Жан А. проглотил сразу три пирожка, Жан Г. набил карманы чипсами, а Жан В. и Жан Д. начали стрелять друг в друга орешками. Мама была вынуждена вмешаться:
— Вы за праздничным столом, а не в детском саду!
Настроение слегка испортилось. К тому же никто не хотел пробовать канапе с маслом из лосося. Папа тем временем собрался выпить еще один коктейль из виски с газировкой, но по маминому взгляду понял, что сейчас не самое подходящее время снова устраивать фонтан.
— Итак, — сказал он, — кто хочет узнать новость?
— Я! Я! — закричали мы хором.
Папа взял трубку, набил в нее табаку, раскурил и только тогда продолжил:
— Итак, несмотря на то что у нашей мамы всё под контролем, эта квартира для нас уже совсем мала. Особенно после рождения Жана E., когда нас стало восемь. Я уж не говорю о том, какой беспорядок творится в ваших комнатах — там даже кошка своих котят потеряет…
Все виновато притихли, кроме Жана E., который застучал ножками по стульчику, услышав свое имя.
— Мы с вашей мамой долго думали и решили…
— Мы покупаем телевизор? — спросил Жан А.
— Нет, — продолжил папа. — Мы решили переехать.
— Пелеехать? — переспросил Жан Д.
— Мы уезжаем из Шербура, — объявил папа, выпустив изо рта кольцо дыма. — С сентября меня переводят в больницу города Тулон.
Повисла мертвая тишина. Как будто он бросил атомную бомбу прямо посреди гостиной…
Мы попытались произнести в ответ хоть слово, но не смогли. Так и стояли с открытыми ртами, как персонажи сериала про Рин Тин Тина, который мы смотрим из туалета по телику соседа напротив. Жан В. успел положить в разинутый рот горстку орешков — хоть это ему удалось. Первым, к кому вернулся дар речи, стал Жан А.
— Ты хочешь сказать, что мы уезжаем отсюда навсегда? — промямлил он.
— И больше никогда не увидим своих друзей? — проныл я.
— И больше никогда не пойдем в бассейн? — ужаснулся Жан В.
— И не будем покупать пирожные в булочной возле церкви? — подхватил Жан Г.
— И иглать в палке не будем? — спросил Жан Д.
— Хм, — подал голос Жан E., готовясь к очередному реву.
— Спокойно, ребята, без паники, — ответил папа. — Во-первых, мы уедем только в конце июля…
— И еще, — добавила мама, — мы решили, что, если большинство из вас не захочет переезжать, мы останемся.
— Сто такое «больсинство»? — уточнил Жан Д.
— Это когда малявок не спрашивают, — объяснил Жан А., который считает себя самым умным, потому что учится уже в пятом классе.
— Редиска, — вмешался Жан В. — Большинство — это когда все вместе.
— Сам ты редиска! — хмыкнул Жан А.
— Большинство — это когда у каждого есть право высказать свое мнение, — внесла ясность мама, которая в душе настоящий педагог. — Правда, дорогой?
— Конечно, — подтвердил папа. — И первого, кто не захочет уезжать, я тут же отправлю в интернат для детей военнослужащих!
Прежде чем приступить к голосованию, папа решил показать нам на дорожной карте, где находится Тулон.
Папа умеет все, но только не разворачивать карту. Когда же он наконец с ней справился, она вся была порвана в местах сгиба. И тут Жан Д. направил на нас струю газировки из нового дедушкиного сифона. Папа выругался. Жан Е. замолк, словно перед бурей, а маме вдруг пришла в голову гениальная идея: взять в книжном шкафу атлас и налить папе немного виски. Пока она укладывала Жана Е. спать, мы обступили папу.
— Смотрите, — начал объяснять он, надевая очки, — Шербур — это здесь. То есть мы вот тут. А Тулон вот здесь, видите? — папа провел пальцем через всю Францию и остановился в самом низу карты. Так далеко от Шербура! Похоже, накрылся наш с Франсуа Клуб спецагентов, подумал я. И в груди как-то защемило. А папа начал объяснять, что в Тулоне всегда хорошая погода. Ну и представьте себе спецагентов в шортах и резиновых босоножках…
— Посмотрите, тут же море, — продолжил папа. — Это то же, что и Ла-Манш, только в нем можно купаться, не боясь посинеть от холода. Его называют Средиземным, потому что… Так, ладно…
— Потому что в переводе с латыни… — начал было Жан А., который как раз в пятом классе стал учить латынь.
— Спасибо, — обиделся папа. — Если вы и дальше будете меня перебивать…
— А в Тулоне есть бассейн? — поинтересовался Жан В.
— Конечно, — ответил папа. — И вода там такая теплая, что нужно приносить с собой лед!
— И палк есть, где мозно гулять? — спросил Жан Д.
— А что вы скажете, если у нас будет целый дом с садом? — хитро улыбнулся папа.
— Дом? И у меня будет своя комната? — воскликнул Жан В.
— А я смогу завести собаку? — не удержался я.
— А я — поставить у себя телевизор? — расплылся в довольной улыбке Жан А.
— И в саду можно будет натянуть канат и играть в подвешенных поросят? — предложил Жан Г.
— Посмотрим, когда приедем на место, — вмешалась мама, вернувшись из комнаты Жана Е. — Мне кажется, вы забыли о главном: мы еще не голосовали.
— Дорогая, ты уверена, что стоит это делать? — уточнил папа.
— Конечно.
Папа взял потрепанную карту дорог (все равно она уже вряд ли на что-нибудь сгодится), оторвал от нее несколько кусочков, раздал их нам и начал объяснять правила голосования.
— Те, кто голосует за переезд, пишите на ваших бюллетенях «да». Всем же остальным напоминаю, что тут неподалеку есть прекрасный интернат для детей военных…
— Голосование закрытое, — поправила его мама. — Пишите то, что считаете нужным.
— Так я об этом и говорю! — возмутился папа.
Мы взялись за бумажки. Мама помогла Жану Г. и Жану Д., потому что они еще не умели писать. Когда все проголосовали, папа откашлялся и стал торжественно зачитывать то, что было написано на бюллетенях.
Даже не глядя на почерк, легко было догадаться, кто что написал.
— Хорошо, — подавленным голосом ответил папа. — Тогда сделаем так: если он проплачет меньше трех с половиной минут, это будет означать, что он согласен переезжать, а если дольше — что не хочет. Договорились?
— Договорились, — сказала мама.
Папа снял с руки часы с секундомером, и мы обступили его, заткнув уши: три с половиной минуты рева Жана Е. — это слишком даже ради такого важного решения, как переезд! Минута… минута с половиной… две минуты… две минуты сорок секунд… Такое чувство, что стрелка папиных часов притормаживает… Три минуты десять секунд… Три минуты двадцать…
И в то мгновение, когда я уже было решил, что победил, Жан Е. вдруг забулькал и замолчал.
— Го-о-о-лос принят! — протяжно констатировал папа, останавливая секундомер. Четыре против одного. Большинство решило: в конце июля мы уезжаем из Шербура, оставляя здесь и моего друга Франсуа, и воскресные пирожные, и бассейн…
Спать я пошел с комком в горле. Ну и что, что квартира маленькая! Я даже согласен жить в одной комнате с Жаном А., ведь это НАША квартира. Я никак не мог смириться с мыслью, что придется жить в другом месте.
Где я теперь буду покупать комиксы? А кокосовые шарики? Мы больше не будем кататься на роликах на автостоянке возле дома, обедать в маленьком ресторанчике по воскресеньям, смотреть телевизор в витрине магазина электротехники… Я даже по дождю буду скучать и по лифту, который ломался, и нужно было подниматься на десятый этаж пешком.
Даже если иногда мне и хочется быть единственным сыном, я все равно не люблю перемены. А переезд — это самое ужасное, что может случиться. Врагу не пожелаешь!
— Не переживай, редиска! — сказал мне Жан А. с верхней полки. — Вот увидишь, нам хватит друзей в Тулоне. И ты уже будешь в старшей школе, как я. Так что на переменке сможем драться вдвоем.
В темноте он ухмыльнулся, но в его голосе не было уверенности.
— Это ты редиска! — ответил я.
А у самого сердце было не на месте.
Телевизор на Луне
Учебный год пролетел незаметно.
Впервые я не мечтал, чтобы он заканчивался. Мне еще столько всего хотелось сделать до отъезда: сходить в кино на фильм про ковбоев; дочитать очередную книжку про «Великолепную пятерку», которую я, как обычно, взял в городской библиотеке; поговорить с дочкой учителя Мартеля — она ходит в школу для девочек, недалеко от нашей, ее зовут Натали, и волосы она собирает в хвостики…
Со старшими все будет по-другому, не так, как среди малявок. Там мальчики будут учиться вместе с девочками. И если бы мы не переезжали, на следующий год я бы оказался с Натали в одном классе. А может, даже смог бы однажды с ней заговорить. Жан А. считает, что с этими хвостиками дочь месье Мартеля похожа на Энн из «Великолепной пятерки». Ему самому больше всех нравится Джордж, потому что она ведет себя, как настоящий мальчишка.
А еще он говорит, что все девчонки глупые. Но это потому, что сестра нашего соседа Стефана тоже носит очки и оценки по латыни у нее лучше, чем у Жана А.
Жан В. думает, что Жан А. тайно влюблен в сестру Стефана. Именно поэтому по утрам он, прежде чем выйти из дому, часами стоит перед зеркалом в ванной и причесывается.
— Да просто у меня волосы все время торчком, редиска, — оправдывается Жан А. — К тому же, когда я вырасту, то ни за что не женюсь. У меня будет гоночная машина с одним креслом для водителя и дом с табличкой на двери «Девчонкам вход воспрещен».
Только вот однажды, когда Жан В. корчил рожи сестре Стефана через витрину магазина, где та покупала конфеты, Жан А. залепил ему такую оплеуху, что Жан В. целую неделю ходил с красной щекой.
И наших разборок по дороге из школы мне тоже будет не хватать.
В последний день занятий месье Мартель, чтобы отметить конец года, накрыл небольшой сладкий стол.
Он пригласил четвертый класс из школы для девочек. Но мы, мальчишки, так и проторчали весь праздник в углу со своими шуточками, а девчонки хихикали между собой и ели наши пирожные. Потом все вышли во двор, и они принялись играть в резиночку и смеяться, шепча друг дружке всякие секреты. Мы — тоже ради смеха — начали бросать в них футбольный мяч, и тут началось! Толстяк Поль так сильно ударил по мячу, что разбил окно. Месье Мартель подул в свисток, но Поля никто не выдал. И тогда это сделала Натали, показав на него пальцем. Мы все были наказаны: нужно было сто раз написать одно и то же предложение. Пока мы писали, девчонки в окне корчили нам рожи.