И он рассказал Де Квинси о своем отце, о том, как он изменился, и о том, как все дети (исключая Джона и включая Шипа) держали совет, чтобы решить, что делать.
— После того как мы решили подарить ему подарок, мы задумались: что это должен быть за подарок? Юнити, наша младшая сестренка, которой пять лет, предложила, чтобы я пошел сюда и спросил у пикси. И вот я здесь.
Де Квинси немного поразмышлял. У него не было ни малейшего представления о том, какой подарок дети Яго должны подарить Билли Яго, но он сделал вид, что ему известно об этом все.
— Решение этой проблемы не представляет особой трудности, — сказал он. — В свое время мое внимание привлекали значительно более запутанные случаи, и я никогда не встречал никого, кто смог бы придраться к моим решениям. Но надо добавить, что вечером в следующий вторник нас навестит Ягабог — буква «я», кстати. Нас ждет великолепный прием с музыкой, публичными чтениями, танцами и обедом из тридцати восьми блюд, фруктовым мороженым на десерт и самыми лучшими винами.
— Все это очень интересно, — сказал Чарльз, — но я сомневаюсь, что мне это поможет.
— Может помочь, а может и не помочь, — сказал Де Квинси. — Ягабог, несомненно, знает все. Смею предположить, что это тебе известно?
— Я никогда о нем не слышал.
— И никогда не слышал о его Уполномоченном представителе Снике?
— Никогда.
— Тогда я беру назад свои слова о том, что ты умен, — сказал пикси.
— Мне очень жаль, — сказал Чарльз, — но было бы бесполезно делать вид, что я умен, хотя это на самом деле не так.
— Абсолютно бесполезно, — согласился Де Квинси. — Что касается Ягабога, то он самое лучшее, самое гениальное и самое мудрое создание во всей вселенной. То, чего не знает он, и знать не стоит. А теперь я расскажу тебе, что я могу сделать. Все наши ведущие государственные мужи, философы и литераторы получили разрешение привести на пиршество по одному гостю. Ты можешь прийти как мой гость, и я почти не сомневаюсь, что Ягабог, если я попрошу его об этом через Сника, даст ответ на твой вопрос.
— Это очень любезно с вашей стороны. Я не знаю, как вас благодарить, дорогой мистер Де Квинси, — сказал Чарльз.
— Ты можешь оставить за собой право оказать мне услугу при первом же удобном случае, — сказал пикси. — Правда, вероятность этого ничтожна, поскольку мы принадлежим к разным слоям общества, но мир полон возможностей, так что кто знает? Итак, мы будем ждать тебя в восемь пятнадцать. Король прибудет в восемь тридцать. Будь пунктуален, ибо точность — вежливость Короля. Это его единственная сильная сторона, между нами.
— Я буду там, но мне кажется, это слишком уж большая честь: обедать с Королем, и Ягабогом, и Сником — и с вами.
— Это может тебя ослепить, несомненно, но в то же время это будет прекрасным опытом для человеческого мальчика, — согласился Де Квинси. — Ты не должен конечно же ожидать, что будешь гостем этого вечера. Ягабог — виновник торжества. Ты будешь там всего-навсего как мой друг. Но я хочу предупредить тебя, что любой мой друг удостоится определенной доли внимания со стороны общества.
— Я надеюсь, это будет не так, — сказал мальчик. — Я просто хотел бы посидеть в уголке и посмотреть. Или я мог бы помочь с посудой.
Де Квинси был весьма раздосадован, когда услышал это.
— Ты должен прийти в роли гостя, а не в роли лакея, — сказал он. — Ты должен быть таким величественным и надменным, каким только умеешь, чтобы мне не пришлось за тебя краснеть. И едва ли нужно говорить, что у нас принято одеваться к обеду.
— Конечно, — сказал Чарльз, — я тоже так делаю.
— Неужели! Прости, но я совсем не ожидал этого от тебя.
— Всегда, — сказал Чарльз, — и к завтраку и ужину тоже.
Де Квинси его слова сильно впечатлили. Он всегда считал, что одеваться к обеду — чистейшая условность.
— Зачем одеваться к обеду, если не одеваешься к завтраку?
— И правда, зачем? — согласился Чарльз.
— Объяснения этому не существует. Я надеюсь, — продолжал пикси, — что в ходе банкета ты не упустишь случая упомянуть достаточно громко о том, что ты всегда одеваешься к завтраку.
— Конечно, если вы этого хотите, — сказал Чарльз.
— Это продемонстрирует всем, что ты наделен бесценным даром оригинальности, и сделает тебя значительным в глаза общества. А теперь запомни: когда ты прибудешь сюда в следующий вторник, тебя встретит мой секретарь. Я буду слишком занят добавлением окончательных штрихов к оде. Но секретарь будет готов уменьшить тебя до разумных размеров и проводить в залу. А пока хорошего тебе дня.
— И вам хорошего дня, сэр, и спасибо вам большое за вашу доброту, — сказал Чарльз. И, собрав слезы пикси, он положил их в чашечку колокольчика.
Затем Де Квинси дотронулся до ботинка Чарльза и произнес заклинание, и Чарльз тут же вырос до своего привычного размера, то есть до пяти футов и одного дюйма. Ему вдруг показалось, что это очень опасно — быть таким высоким. Слезы пикси в колокольчике теперь выглядели как мельчайшая пыль. Добравшись домой, он посеял их в саду и установил на том месте табличку, на которой было написано «Слезы мистера Де Квинси».
Затем он созвал еще один совет и рассказал всем о том, что он видел и слышал.
Глава 5
Волшебный прием
После того как Чарльз рассказал совету о своих приключениях в Роще пикси, Юнити отвела его в сторонку.
— А интересно, — спросила она, — можно ли и мне пойти на званый вечер к феям?
Чарльз объяснил ей, что она не приглашена, но Юнити это, похоже, не смущало. И Чарльз согласился взять ее с собой, потому что очень ее любил.
— А интересно, — продолжала она, — может ли Шип пойти с нами?
Но на этот раз Чарльз отказал.
— Он может проводить нас туда, а потом обратно, до дома, но, конечно, на сам прием ему нельзя.
Так что, когда наступил вечер вторника, Юнити, Чарльз и Шип тайно отправились к Роще пикси, прибыв туда ровно в восемь пятнадцать, как приказывал Де Квинси.
Секретарь Де Квинси оказался крошечным пикси средних лет с довольно печальным лицом — такие лица часто бывают у людей, давно приученных делать в точности то, что им приказывают. Сначала он применил заклинание к Чарльзу, в результате чего он уменьшился до трех с половиной дюймов, затем к Юнити, которая стала ростом два с половиной дюйма, и наконец к Шипу, который очень удивился, увидев, что его рост теперь составляет полтора дюйма.
После этого Юнити сказала:
— А интересно, теперь Шип может пойти на вечер?
Сам Шип нимало не колебался, а просто объявил во всеуслышание, что тоже идет. Чарльз с Юнити легко поняли, что он сказал, потому что тот, кого уменьшают до размеров пикси, тут же начинает понимать любой язык — как и все волшебные существа.
Так что Чарльз спросил у Секретаря, что он думает на этот счет. Секретарь ответил, что его это не касается и поэтому он не может сказать наверняка, но, учитывая то, что на вечере будет множество влиятельных белок, несколько водяных полевок и пара хорошеньких птиц, а также один ежик, он не думает, что присутствие Шипа кого-то смутит. Сказав это, он повел всех трех Яго за собой.
На каждом колокольчике у входа в Рощу пикси сидело по светлячку, так что гости прошли в переднюю по мерцающей аллее огоньков. Внутри они увидели большое собрание волшебных и других существ, которые болтали и ждали объявления обеда. Мужчины-пикси были в вечерних туалетах, сделанных из черно-белых цветков фасоли, а на женщинах были вечерние платья, целиком сшитые из ярких цветочных лепестков.
Де Квинси взволнованно носился по зале и, заметив Чарльза, поспешил к нему. Увидев, что Чарльз привел двух незваных гостей, он не мог скрыть своего изумления. Однако было видно, что Юнити сразу произвела на него очень приятное впечатление. И не только на него: очень скоро вокруг нее уже начала собираться небольшая толпа.
Она выглядела чудесно и очень опрятно, потому что они с Чарльзом позаботились о том, чтобы надеть воскресную одежду. И все же они с первого взгляда поняли, что даже их лучшая одежда пришлась не по вкусу мистеру Де Квинси.
— Так не пойдет, — сказал он Чарльзу. — Ты должен пойти со мной. В подобных случаях правила требуют костюма из цветка фасоли. Что касается твоей сестры, то о ней позаботятся дамы.
И Чарльз поспешил за Де Квинси к его дому, где Секретарь подобрал ему костюм из цветка фасоли, который отлично ему подошел, если не считать того, что был немного тесен под мышками. Девушки-феи одели Юнити в платье из синих лепестков вероники, в котором она выглядела просто восхитительно. Что касается Шипа, то ему не нужно было одеваться. Со своим красным ошейником на шее он и так был более одетым по сравнению с другими животными, которые ограничились тем, что расчесали свой мех или перья и вымыли лапы или лапки, в зависимости от обстоятельств.
Спустя некоторое время зазвонил гонг, и гости потекли в пиршественный зал, который купался в розовом свете. Этот свет подчеркивал естественную красоту фей и заставлял старых выглядеть пожилыми, а пожилых снова казаться молодыми. Столы были накрыты на 335 персон. Звери расселись за столом, стоявшим немного в стороне, однако достаточно близко, чтобы оттуда можно было слышать песни и речи. Шип сел между леди-горностаем и леди-фазаном. Они провели вечер за приятной беседой и многому научились друг у друга.
Юнити досталось место между Де Квинси и Чарльзом, по левую руку которого сидела прекрасная фея по имени Леди Годива. Во главе стола сидели Король с Королевой, а между ними — гость вечера, Ягабог. Король с Королевой были уже немолоды, но все еще прекрасны. Ягабог же был не просто старым, он был древним, как сама земля. Его друзьями были Дух Дождя, Дух Вулканов, Дух Грома (с которым мы уже встречались ранее) и другие столь же могущественные и сильные существа. Но он был старше их всех, а также прекраснее и мудрее. Он скитался по миру, навещая своих друзей, и везде, где мог, старался приносить радость и красоту.
Одет он был во все золотое и со всеми — и малыми, и великими — говорил тепло и сердечно. За столом он вел себя скромно и знал все обо всем. Строго говоря, красивым он не был, не считая его неярко-зеленых глаз. Спина у него была округлой, нос — большим и длинным. Его руки были скорее похожи на лапы, чем на руки, и у него был крысиный хвостик — правда, очень аккуратный и всегда ухоженный.
Если уж говорить о внешности, то Сник выглядел гораздо примечательнее, чем Ягабог, хотя был всего лишь Уполномоченным представителем. На нем был черный костюм, поверх которого была накинута университетская мантия, и масса медальонов. Он ужасно суетился вокруг Ягабога, так что всем казалось, что его хозяин занят на многие годы вперед. Вообще говоря, вел он себя так, что можно было подумать, будто это он — великий и могущественный, а скромный Ягабог — всего лишь его слуга.
На столах стояли самые лучшие волшебные блюда. Мы не будем их здесь описывать, потому что это лишь приведет к тому, что ваш ужин покажется вам скучным и пресным. Вы будете мечтать о волшебных блюдах и волшебном вине, которое никогда не ударяет в голову, а только согревает сердце. Давайте лучше сразу перейдем к концу обеда, когда все гости наелись и напились, а несколько зверей даже немного переели.
Сник, исполнявший роль церемониймейстера, встал, вытер рот платочком из розового лепестка и громко постучал по столу ножкой жареного кузнечика.
Раздались приветственные восклицания, и Сник, который был очень тщеславен, начал с удовольствием раскланиваться направо и налево.
— Ваши Величества, мистер Ягабог, леди, джентльмены и звери, наша программа на этот вечер будет разнообразной и впечатляющей, великолепной и утонченной, гармоничной и артистической. Программу открывает ода, созданная и записанная поэтом-пикси Де Квинси. Она называется «Мистер Ягабог» и даст вам общее представление об истории жизни, достижениях и чудесных особенностях нашего почетного гостя.
Зал заволновался. Ягабог улыбнулся своими ласковыми зелеными глазами и поднял бокал с вином за мистера Де Квинси. Затем последовала ода мистера Де Квинси, которая на самом деле была скорее кантатой, чем одой, потому что была положена на музыку с соло и хором. Сопрано звали мадам Мельба, и голос ее напоминал щебетание ласточек, когда они ловят насекомых для своих птенцов. Высокий голос солиста-мужчины, чувственный и проникновенный, звучал как жужжание пчелы в первоцветах.
Я не могу представить вам музыку и текст этого великого произведения из-за авторских прав и тому подобного. Но поверьте мне: все с восторгом приняли эту прекрасную песнь. Самому Ягабогу она понравилась не меньше чем всем остальным. Сначала он призвал к себе Де Квинси, похлопал его по спине и обменялся с ним рукопожатиями. Затем для оказания почестей были вызваны солисты и хор. Все сошлись на том, что это была лучшая песнь из всех сочиненных Де Квинси. Де Квинси так разволновался, что Чарльз подумал: сейчас он снова разрыдается. Но поэт скоро пришел в чувство и, раскланиваясь направо и налево, вернулся на свое место. Там он опрокинул целую ореховую скорлупку старого черничного вина. После этого он снова стал самим собой и был готов критиковать следующий пункт программы.
Следующим пунктом была, как объявил Сник, волшебная история, написанная Гансом Христианом Андерсеном. Пожилой пикси, носящий это самое известное во всем царстве фей имя, встал, дождался, пока утихнут аплодисменты, пососал медовую пастилку, чтобы подготовить свои голосовые связки, прочистил горло и приступил к чтению сказки «Старуха и тюльпаны». Говорил он с легкостью и изяществом искусного рассказчика:
— Во времена прадедушки Его Величества мы, пикси, имели гораздо больше общего с людьми, чем на данный момент. Упадок смертных начался примерно сто лет назад и неуклонно набирает обороты…
На этом месте Чарльз с ужасом услышал, что Юнити прервала рассказчика. Тоненьким, но пронзительным голосом она пропищала:
— Интересно, а вы не могли бы говорить попроще, пожалуйста? Я не понимаю, о чем вы рассказываете.
Несколько фей воскликнули:
— Тихо! Тихо!
А Сник приказал:
— Соблюдайте порядок!
Де Квинси чрезвычайно возмутила невоспитанность его гостьи. Чарльз уже собрался было скромно извиниться за свою сестру, ссылаясь на ее возраст, когда слово взял старый пикси.
— Вы совершенно правы, — сказал он. — Я признаю свою ошибку. Любой, кто использует в волшебной сказке слово длиннее четырех слогов, ничего не смыслит в своем деле. Больше это не повторится. — И он продолжил простым, но изящным языком рассказывать о старой женщине, которая во времена прадедушки Короля выращивала прекрасные тюльпаны в своем саду, потому что знала, что феи обожают тюльпаны. Феи, в свою очередь, так любили эту женщину, что сбивали для нее масло, убирали ее дом, ухаживали за ее пчелами — короче говоря, делали все то, что феи могут делать для смертных, если только смертные позволяют им это. В обмен на это каждую весну феи свободно пользовались кроватками из тюльпанов. Цветение тюльпанов было важным событием для фей, потому что чашечки цветков были идеальными колыбельками для их малышей. Днем тюльпаны раскрывались, и мамы-феи укладывали своих детей в теплые цветки и нежно баюкали их, раскачивая стебли. Ночью лепестки плотно смыкались, защищая детей от капель дождя и мерзких насекомых, которые могли напугать детей, забравшись внутрь.
К сожалению, старая леди умерла. Хозяином фермы стал противный парень, который вырвал все тюльпаны, выкинул их в реку и посадил на их месте репу. Феи так возмутились, что позаботились о том, чтобы все грядки, которые он засадил, не принесли урожая. Земля его была бесплодной, на ней ничего не росло. Горе-фермер так и не догадался посадить тюльпаны, а ведь это были единственные растения, которым феи позволили бы расти.