Будто громом поразило братьев. Неужели это Таня — всегда такая добрая, ласковая, тихая? Что случилось с ней?
Остаток вечера прошел в тягостном молчании. Дела буквально валились из рук. Было так тихо, словно дома появился больной.
День за днем характер Тани становился все хуже. Братьям она грубила на каждом шагу. Стоило сделать ей замечание, в ответ сыпался град оскорблений. Она обзывала их дураками, нищими, дала всем обидные прозвища. И ко всему этому сделалась очень жадной. До ее красавицы-куклы никто дотронуться не смел. Теперь Таня умела думать и заботиться только о себе.
Что-то произошло и с братьями. Все стали нервными, часто спорили, кричали.
Накануне какого-то праздника отец вернулся с работы раньше обычного. В руках свертки с конфетами, сдобными булками, сладкими пирожками. Он высыпал все это богатство на стол и сказал, радостно потирая руки:
— Завтра, ребятки, мы с вами устроим пир. Пусть и у нас будет настоящий праздник!
Никто и не подозревал, что именно этот день станет самым черным днем в жизни семьи.
Утро выдалось солнечное, теплое. Как будто и не было вовсе унылых осенних дождей и в город снова вернулось лето. Отец впервые за последние месяцы не пошел на работу. Только он совсем не умел сидеть без дела. К тому времени, когда дети проснулись, успел прибраться в доме и подмести во дворе. А теперь он ремонтировал прохудившуюся крышу сарая. Ловко у него так выходило. Приладит доску, наставит гвоздь, стукнет молотком — р-раз и готово! Весело смотреть!
Ребятам завидно стало. Высыпали во двор отцу помогать. Кто доски подает, кто пилит, кто гнутые гвозди прямит. Дома одна Таня осталась, со своей драгоценной куклой.
А братьям и без нее хорошо. Сообща быстренько с крышей управились. Потом забор взялись починять. Дров накололи… Часу не прошло — все дела сделаны.
— Молодцы! — хвалит отец. — Добрые работнички выросли. Ну, а теперь можно и пировать.
Однако веселый пир не получился. Пока мужчины работали, Татьяна все конфеты съела, весь изюм из сдобных булок повытаскала, всю сладкую начинку из пирожков вылизала. На столе валялись конфетные бумажки, безобразные куски, крошки. Сестра сидела на кровати с куклой, и щеки ее были вымазаны вареньем.
Младший брат так и заплакал. Другие тоже кусали губы, чтобы не разреветься. Но больше всех был поражен отец. Он долго с удивлением рассматривал Таню, как будто видел ее впервые, и сказал только:
— Не знал, что ты такая. — Повернулся и ушел в сарай.
Была в семье любимая книга. Давно-давно кто-то подарил ее матери. Книга тяжелая, толстая, с пожелтевшими листами, от которых пахло сухой ромашкой. А внутри — две картинки. Два волшебника на них — добрый и злой.
Это было собрание сказок, таких интересных, что можно читать без конца.
Ребята знали их наизусть, но всякий раз, когда становилось грустно снова читали вслух. Так сделали и теперь.
Но не успел старший брат прочитать и одной страницы, как к столу подскочила Таня.
— Это мои сказки. Мама подарила их мне! — крикнула она и схватила книгу.
— Ты что, Татьяна? Совсем с ума спятила? — спросил брат, закрывая книгу рукой.
— Отдайте! Отдайте! Это мое! — завизжала Таня. Она рванула книгу к себе.
Послышался треск. И все с ужасом увидели, что из книги посыпались листки, а замечательная картинка с добрым волшебником была разорвана пополам.
В ту же минуту с братьями произошло что-то странное. Как будто их подменили. Все стали кричать, ругаться, колотить друг друга.
Треснуло оконное стекло. Зазвенела разбитая лампа.
В комнату вбежал бледный отец.
— Что такое? Что у вас происходит?
— Это не я! Это не я! — трусливо твердили братья.
— Не твое дело! — взвизгнула Татьяна. — Ты старый дурак!
Никто из братьев не остановил ее.
А на полу, всеми забытая, лежала любимая книга. Ее топтали ногами. Одна половина книги была растрепана, порвана. С другой, целой, ехидно поглядывал злой волшебник, усмехался. Братьям показалось даже, что они слышали его зловещий смех.
Что было потом
Мишук умолк. В комнате стояла такая тишина, Что я отчетливо слышал тиканье своих часов.
Но вот шевельнулся Клёпа. Протяжно вздохнул Бублик. Кто-то из новеньких полюбопытствовал:
— А что же было потом?
— Расскажите, расскажите! — затрещали, как сорочата, маленькие куколки.
— Забылось уже многое, — с легким вздохом сказал Мишук. -Да вы можете и не поверить. Их… заколдовали.
— Как? — воскликнул Гусь.
— Самым настоящим образом, — с грустной улыбкой ответил Мишук.-Точно так, как это бывает в сказках.
— Ой, как интересно! — пискнули маленькие куколки. — Рассказывайте, рассказывайте скорей!
И Мишуку пришлось продолжать свой рассказ.
— Вы спрашиваете, что было потом? Потом они услышали голос злого волшебника — скрипучий как немазаное колесо.
«Ваша Таня, — скрипел волшебник, — хотела, чтобы все угождали ей, чтобы, люди стали ее игрушками. Так пусть же она сама станет игрушкой! И вы — тоже. Потому что оказались не лучше ее».
В тот же миг в разбитое окно влетела отвратительная зеленая муха. Она закружилась по комнате, и сквозь жужжание послышался визгливый человеческий голос. Он был такой неприятный, словно бы гвоздем царапали по стеклу.
«Не знаю, станете ли вы игрушками, — жужжала муха, — но я позабочусь, чтобы, например, ты навсегда остался пустым хвастуном и трусом…»
С этими словами она подлетела к младшему брату и больно ужалила его в лоб.
«…А ты — отъявленным лентяем!» — и она ужалила другого брата.
«…А ты — мерзким лгуном!»-и муха ужалила третьего брата.
В тот же миг сделалось темно, как в погребе, и… все пропало.
— А потом? Что было потом? — снова спросил нетерпеливо Гусь.
— Я не знаю, что было потом, — после некоторого молчания промолвил Мишук. — Но иногда мне кажется…
Мишук замолчал.
— Что кажется? Ах, да не тяните же вы! Я с ума схожу от нетерпения.
— Мне иногда кажется,-Мишук перешел на таинственный шепот и заговорил как-то сбивчиво, словно ученик, который плохо знает урок… — что те… ну, которые заколдованные… что они — это мы. Нас привезли пятерых, всех вместе… И все очень сходится…
Если бы в комнату ворвался тот самый волшебник или влетела колдунья — муха, это не произвело бы более сильного впечатления. Даже у Льва шевелилась грива и стучали зубы. Потом Гусь спросил:
— Что сходится?
— Да все, — вздохнул Мишук. — Например, ни у кого нет такого скверного характера, как у нашей Татьяны. Каждого задевает, всегда старается захватить самое лучшее место, жадничает, вот такого лоскуточка у нее не выпросишь…
— Потому что я самая красивая! — заносчиво перебила его Таня.
— За все это ей частенько попадает от других, — продолжал Мишук, не обратив никакого внимания на слова Тани. Затем он посмотрел на собаку и сказал:- Или возьмите Бублика. Отпетый лентяй! Как его положили у стены, так и лежит, ухом не шевельнет. Удивляюсь, что его до сих пор моль не съела… А котенка не зря Врунчиком прозвали: мяукнуть не может, чтобы не соврать. Как-то из комнаты исчез деревянный конь на колесах. И что же вы думаете? Врунчик заявил, что это он съел коня. Будто бы впотьмах принял его за мышонка и съел. Вместе с седлом и колесами.
Все засмеялись.
— Ну, а Клёпу мы знаем, — весело промолвил Лев. — Хвастунишка, каких свет не видал.
Игрушки оживились и принялись обсуждать услышанное. Но тут снова подал голос всегда чем-нибудь недовольный Гусь:
— Постойте, постойте! Я все-таки никак не пойму, что из всего этого следует. Любому из нас можно приписать какие-то глупости. У меня вот тоже плохой характер…
— Погоди, Гусь, ты надоел, — остановил его Лев и вежливо обратился к Мишуку: — Значит, вы утверждаете…
— Я ничего не утверждаю, — устало сказал Мишук.-Я же говорил вам: мне иногда кажется. Вот и все. И я думаю — надо спасать брата нашей юной хозяйки.
— Ничего не понимаю, — замотал головой Гусь. — При чем тут брат хозяйки?
— А я начинаю соображать, — медленно сказал Лев. — Вы думаете, что сегодня утром его укусила та самая злая муха — колдунья?
— Ну, конечно же! — воскликнул Мишук. — Ее зовут Шишига. Она летает по белу свету и то здесь, то там кусает маленьких детей.
— Без разбору?
— В том-то и дело, что с разбором. Шишига выбирает тех, кто похуже: врунишек, капризуль, грубиянов, лежебок… Вы, наверное, сами слышали, как родители спрашивают сына или дочку: «Какая муха тебя укусила?» Потому что боятся: а вдруг это была Шишига?
— И долго болеют после укуса этой… Шишиги?
— Иногда очень долго, иногда — всю жизнь.
— Всю жизнь! — воскликнул Лев. — Значит, трус может до самой смерти остаться трусом?
— Да, Если не будет лечиться.
— Я бы не выдержал. Я бы сам… Сам себя съел.
— Но самое страшное, — продолжал Мишук, — что такого больного Шишига может укусить еще раз. И тогда… Тогда он превратится в игрушку, — Мишук тяжело вздохнул. — К счастью, это случается редко.
— А есть лекарства от таких ужасных болезней? — испуганно пискнула одна из маленьких кукол.
— Есть, — задумчиво сказал Мишук. — Это — малиновая вода. Увидеть ее можно в лунную ночь, после дождя в старом саду. Но только те могут найти воду, кто забудет о своих болезнях.
— И вы с друзьями хотите попытаться? — догадался Лев.
— Да. Чтобы вылечить брата нашей доброй хозяйки. Надо успеть это сделать до ее возвращения. И до того, как мальчик пойдет в детский сад. Шишигины болезни иногда бывают заразны. И кто знает…
— Я все понял! — воскликнул Лев. — Кому-то из вас, чтобы достать малиновую воду, придется выдержать трудное испытание, а может быть, даже совершить смелый, благородный поступок.
— Я очень, очень боюсь за нашу хозяйку. Она так любит, так понимает и так жалеет нас!
Это произнесла Таня, и все удивились, потому что впервые увидели жалость на ее лице.
— Не будем же терять времени! — с жаром сказал Мишук. — У нас в запасе всего одна ночь. Вперед, друзья!
Часть вторая
НОЧЬ В СТАРОМ САДУ
На поиски волшебной воды
Я отлежал ухо. Какой-то твердый предмет — наверное морской камешек из Любашиной коллекции — попал под плечо. Но я боялся шевельнуться, чтобы не спугнуть этих славных зверят и человечков. Надо было узнать все до конца, даже если бы проклятый камень приклеился к плечу навечно.
В углу слышалась какая-то возня. Очевидно, храбрецы мои готовились в поход. Но что они там делали, разобрать было невозможно.
Вот что-то щелкнуло, скрипнуло, прохладный ветерок порхнул в комнату. Я успел догадаться, что открыли окно, и тут же услышал шепот:
— Ну, кто первый?
— Я начну. Только веревку держите крепче.
Потом все стихло. Можно было подумать, в комнате никого не осталось. И я даже вздрогнул, когда Лев сказал:
— Ну, братцы, жди приключений! Заварили ребята кашу…
Никто ему не ответил.
Я терпеливо ждал. И боялся одного: как бы не уснуть. Там, внизу, среди кустов, деревьев и густой травы развертывались удивительные события. О них я узнал немного позднее из рассказов моих маленьких смельчаков.
Последним покинул комнату Мишук. Он привязал веревку за оконный шпингалет, наказал Тане никуда не отходить от подоконника и скользнул вниз, Друзья поджидали его в высокой траве.
— Командуй, Топтыгин! — потребовал Бублик.
— Тише ты! — шепотом взмолился Клёпа. Даже в темноте видно было, что кончики его длинных ушей дрожали.
— Да, шуметь не надо, — поддержал Мишук. — И торопиться тоже. Давайте посоветуемся. Ведь мы еще и не знаем, где искать малиновую воду.
— Однажды при мне читали сказку,-заявил Клёпа, — и в ней говорилось, что какая-то волшебная вода хранится под красным четырехугольным камнем.
— А я слыхал, что такую воду надо искать в старом малиннике, — произнес Бублик.-И будто бы…
Но Врунчик, у которого всегда чесался язык, когда говорили другие, не дал ему досказать.
— Нет-нет, — зашептал он, — малиновая вода по капельке собирается в заброшенном гнезде птички малиновки.
— Хорошо, — проговорил Мишук. — Мы верим тебе. Но у нас нет никаких оснований не верить также Бублику и Клёпе. Поэтому я предлагаю поступить так: ты пойдешь искать гнездо малиновки, а Клёпа — четырехугольный камень. Я останусь здесь, чтобы сразу прибежать на помощь любому из вас.
— Да! — спохватился Клёпа. — А сколько малиновой воды нужно для одного человека? Может, целое ведро?
— Гораздо меньше, — успокоил его Мишук. — Достаточно наполнить пустую ореховую скорлупу. Я захватил с собой три высохших ореха, в каждом из них есть небольшие отверстия. Вот, возьмите. Может быть, кому-то из вас повезет. Ну, вперед, друзья! И будьте осторожны!
Язык до Киева доведет
Всех меньше раздумывал Врунчик. Неудивительно: кошки не боятся потемок. Он постоял принюхиваясь. Пахло акацией, прелыми листьями, табаком и мышами. Несмотря на поздний час, в саду продолжалась жизнь. Вот что-то прошелестело под кустом смородины. С вершины старой яблони донесся слабый писк — наверно, какая-нибудь пичуга разговаривала во сне. На крыше сарая мяукнула кошка.
«Пойду куда глаза глядят и каждого встречного буду расспрашивать, — беспечно решил Врунчик. — Язык до Киева доведет».
Встреч долго искать не пришлось. Не успел он добраться до зарослей чайного дерева, как заслышал подозрительный шорох. Врунчик выглянул из травы, и глаза его загорелись. Трое мышат тащили кусок колбасы.
Проще всего было бы окликнуть их да спросить о гнезде малиновки. Но ведь гораздо интереснее сначала обмануть зверушек — откуда им знать, что котенок игрушечный. Врунчик тихо зарычал — это получилось у него совсем как у настоящего кота — и выскочил прямо на середину лужайки.
Если бы его друзья видели эту картину., они бы посмеялись до слез. Глупые мышата испугались так, словно из кустов выскочил тигр. На мгновение они оцепенели от страха, а потом с громким писком бросились наутек. Только тут сообразил Врунчик, что поступил глупо. Напрасно он теперь звал мышат, их и след простыл.
Вздохнул котенок, почесал лапой за ухом, пошел дальше и тут увидел соседскую кошечку Мурку.
Вся она была белая, только уши черные, а глаза светились, как две зеленые пуговки. Кошка притаилась под кустом георгина.
— Надо же! — промяукала она. — Такой маленький, а гуляет по ночам. Ты, может быть, заблудился?
— Я не заблудился, — гордо отвечал Врунчик. — Я ищу дерево с заброшенным гнездом малиновки. Вы случайно не знаете, где оно растет?
— А зачем тебе понадобилось гнездо малиновки?
«Говорить или не говорить? — соображал Врунчик. — Может быть, сказать, что это большая тайна?.. Нет, лучше совру».
— Дело в том, что это мое гнездо!
— Как ? — не поняла Мурка, и зеленые глаза ее сделались большими, словно стеклянные розетки для варенья.
— Очень просто. Я его сам свил и провел в нем свое детство. А после подарил его знакомой птичке малиновке на день рождения. Но гнездо для нее великовато. Кошачьи гнезда всегда отличались от птичьих. К тому же малиновка сказала, что не выносит нашего запаха. В общем, она свила себе другое. А мое осталось совсем без присмотра…
По мере того как Врунчик нес околесицу, глаза у Мурки расширялись и скоро стали как блюдечки.
— Постой, у меня что-то голова закружилась, — сказала она. — Дай опомниться, а то я сойду с ума… Разве кошки живут в гнездах?
«Кажется, я немного загнул», — подумал Врунчик, но остановиться уже не мог. Язык продолжал молоть несусветную чепуху: