— А теперь покажи нам фокус.
— Какой же фокус хотели бы вы увидеть, князь?
— Поначалу самый простой.
— Ну что ж…
Жена Таро вынула из рукава шкатулку, открыла ее, и тотчас выпрыгнули из шкатулки сто актеров в одинаковых кимоно и хакама, стали петь и танцевать. Очень понравился князю простой фокус, и приказал он показать сложный.
— Все сложные фокусы опасны, князь! — предупредила хозяйка.
— Ничего, показывай! — велел князь.
— Пеняйте на себя! — сказала хозяйка и открыла другую шкатулку.
Выскочили из нее воины с белыми повязками на головах и с мечами в руках, окружили князя и его свиту. Всполошились гости, завопили: «Ах, нам их не одолеть!» — и бросились со всех ног во дворец.
С тех пор пропала у князя охота беспокоить Таро. И стал Таро тихо и мирно жить с матерью и женой.
Желаем счастья! Желаем счастья!
ВОЛШЕБНЫЕ ГЭТА
Давно-давно это было. Жил в одной деревне бедный парень по имени К
— Вот тебе гэта. Ходить в них трудно, спотыкаться будешь на каждом шагу. Видишь, у них по одному зубу[60] только. Всякий раз, как споткнешься и упадешь, будет выскакивать на дорогу монетка. Но помни: ты будешь становиться немного меньше ростом. Поэтому не надевай эти гэта часто, а только тогда, когда деньги очень нужны будут.
Проснулся Косукэ, видит: стоят рядом гэта, у каждого по одному зубу не хватает.
«Дай-ка испытаю, правду ли мне дед сказал», — подумал Косукэ, надел гэта, шаг шагнул и упал. И тут же перед его носом звякнула монетка: дзинь! Видит Косукэ: монетка золотая.
Обрадовался он, снял гэта, схватил монетку и побежал в лавку. Купил матери лекарство, немного рису да рыбы. И стали они сытно жить, а мать поправилась.
Но вот пришел к нему как-то жадный старик долг взыскать. Отдал Косукэ деньги да и рассказал по простоте душевной про волшебные гэта.
— Знаешь, парень, оставь себе эти деньги, а отдай мне вместо них твои гэта, — сказал старик.
— Все могу отдать тебе, только не эти гэта, — отказался Косукэ.
А старик не стал его слушать, схватил гэта и убежал.
Примчался он домой, ворота крепко запер, расстелил в саду большой платок, надел гэта и стал по платку ходить. Шаг сделает — упадет, другой сделает — шлепнется. Монеты так и сыплются на платок золотым дождем, а старик все меньше и меньше ростом делается. Но не заботит его это, ему бы денег побольше, — раз сто споткнулся и упал, а все мало ему кажется.
Тем временем Косукэ опомнился, побежал к дому богача, посмотреть, что он там делает.
Подбежал он к дому, а ворота заперты. Посмотрел Косукэ в щелку, видит: в саду гора золотых монет высится, а старика нигде не видно. «Не случилось ли чего?» — подумал он, выбил ворота и в сад вошел. Видит: в углу сада копошится какая-то козявка — то упадет, то встанет, то шлепнется, то поднимется.
Пригляделся Косукэ, а это старик Гондзо ростом с козявку стал.
Забрал Косукэ всю кучу монет и гэта волшебные, домой унес.
Вот ведь как бывает, когда одолевает жадность.
ДЕД И ЗАЙЦЫ
Давно это было.
Жил в одной деревне старик. Был он дровосеком, каждый день в горы ходил, лес рубил. Однажды повалил он много деревьев, устал и есть захотел. Сел на пенек, достал коробочку с завтраком, вытащил рисовый колобок, ко рту поднес, смотрит, а из травы заячьи уши торчат. Заяц на колобок уставился — глаз не спускает.
— А, и ты проголодался! — сказал дед и бросил зайцу колобок.
Покатился колобок и прямо в норку. А заяц за ним прыг — и был таков. И тут из норы послышалась песенка — кто-то тоненьким голоском пел:
Катись, катись, колобок!
Катись в нашу норку.
Изумился старик и, когда песенка умолкла, взял да и кинул еще один колобок в норку. И опять раздалось:
Катись, катись, колобок!
Катись в нашу норку.
«Вот чудеса!» — подумал старик и стал бросать в норку один колобок за другим, — все перекидал, ничего себе не оставил, очень ему хотелось услышать странную песенку из норки.
И на следующий день, когда старик присел на пенек поесть, он снова кинул колобок в норку, и опять послышалось:
Катись, катись, колобок!
Катись в нашу норку.
Покидал старик все свои колобки в норку, а под конец и коробку из-под колобков туда же бросил. И опять тонкий голосок запел:
Катись, катись, коробочка!
Катись в нашу норку.
Стало деду любопытно: кто же там, в норке, поет? Дай, думает, загляну в нее. Только нагнулся к норке, а ноги поскользнулись, и старик съехал в норку. И сразу чей-то тонкий голосок пропел:
Катись, катись, старичок!
Прямо в нашу норку.
Огляделся старик, видит: стоит он в большой комнате, а кругом зайцы сидят и толкут деревянными пестиками рисовое тесто[61] в ступках, а сами хором поют:
Катись, катись, колобок!
Катись в нашу норку.
Катись, катись, коробочка!
Катись в нашу норку.
Катись, катись, старичок!
Катись в нашу норку.
Увидали зайцы старика, перестали толочь рис, перед стариком выстроились, а самый большой заяц поклонился и сказал:
— Угостил ты нас на славу. Спасибо тебе, дедушка, за колобки. Сегодня наша очередь. Толчем мы вареный рис для новогодних колобков. Располагайся, как дома, отдыхай.
И снова зайцы запели свою песенку:
Катись, катись, колобок!
Катись в нашу норку.
Катись, катись, коробочка!
Катись в нашу норку.
Катись, катись, старичок!
Катись в нашу норку.
А когда колобки поспели, поставили зайцы перед стариком огромное блюдо, а на нем громоздилась целая гора рисовых колобков.
— Ешь, дедушка, сколько душе твоей угодно, — сказали зайцы.
Отведал старик колобков, очень они ему понравились. Такие вкусные — язык проглотишь. Наелся старик до отвала, да еще и старухе домой принес.
Давно это было, но и теперь, если пойдешь в канун Нового года в горы, непременно услышишь, как зайцы в норе поют:
Катись, катись, колобок!
Катись в нашу норку.
Они рис в ступках толкут и распевают эту песенку.
Вот ведь как бывает.
НЕБЕСНАЯ ДЕВА
Давно-давно это было. У подножия горы Рокк
Опустилась она на скалу и еще раз оглядела озеро. Убедившись, что вблизи ни души, сбросила она свое прекрасное одеяние и вошла в воду: видно, захотелось ей искупаться — день-то был жаркий.
Вошла дева в озеро и стала бесшумно плавать: ни всплеска воды, ни шелеста волн о гальку не было слышно — так тихо она плавала.
Дева купалась, а чудный ее наряд лежал на скале, в двух шагах от Сосукэ. Никогда прежде не приходилось Сосукэ видеть такое платье. Выполз он на четвереньках из-за дерева, схватил его и в кусты утащил. И так оно было прекрасно, что не смог он выпустить это сокровище из своих рук. Сунул его в корзину, что висела у пояса, и домой побежал.
Вышла дева из воды, на скалу поднялась, смотрит: а платья-то нет. Испугалась она: без платья не вернуться ей на небо.
Но делать нечего. Нарвала она листьев магнолии, кое-как прикрылась ими и в деревню пошла. Заходит в крайний дом и спрашивает:
— Не знаете ли вы, где живет человек, что на озере сейчас был?
— Пройди вперед, увидишь три дома. Тот, что в середке стоит, — дом Сосукэ, — ответил старик.
Вошла Небесная дева в дом Сосукэ и говорит:
— Не ты ли взял мое платье со скалы? Отдай его мне. Не могу я вернуться на небо без платья.
Смутился Сосукэ, глаза опустил.
— Верно, нашел я платье на скале, но не знал я, что твое оно. Невиданной красоты было платье, вот и подумал: снесу его князю. Только что и отнес.
Неправду сказал Сосукэ, будто не знал он, чье платье, но так уж случилось: сорвались слова лжи с языка, обратно не вернешь.
Заплакала дева:
— Как же взлечу я на небо? — Потом слезы свои отерла и молвила: — Уступи мне немного земли. Залью я ее водой и посажу лотосы, а как зацветут они, надергаю нитей из стеблей, ткань сотку и платье сошью.
Стало Сосукэ жалко Небесную деву, но не мог он вернуть платье — ведь отнес его князю в подарок.
— Ладно, отдам тебе поле, сажай себе лотосы.
И не только отдал он ей поле, но и выстроил из бамбука хижину на берегу.
Поселилась Небесная дева в бамбуковой хижине у воды, посадила в пруду лотосы. Зацвели они вскоре. Надергала дева тонкие, как паутинки, нити из стеблей лотосов и затворилась в хижине: ткать принялась.
День-деньской стучал там станок и слышалась песня.
Ты стучи, стучи, станок.
Нить жемчужная тянись.
Будет ткань, как нежный лотос,
Улечу я скоро в небо.
Но вот соткала Небесная дева прекрасную ткань, под названием «Белый лотос», принесла Сосукэ и говорит:
— Отдай это князю.
Отнес Сосукэ подарок князю, а тот изумился:
— Что за чудо! Где взял? Кто соткал?
— А соткала эту ткань одна дева, — ответил Сосукэ, а что за дева, откуда взялась, умолчал.
— Пусть дева скажет, что она хочет за свою ткань, я все исполню, — велел передать князь.
Вернулся Сосукэ домой, рассказал все Небесной деве, а та и говорит:
— Ничего я не хочу, одно только прошу: пусть князь возьмет меня в свой дом в услужение.
Согласился князь взять Небесную деву в услужение, и стала она жить в его доме. Однако заметили люди: работает-то она много, а в рот ничего не берет и молчит, как немая. Чудно это им показалось: не знали они, что дева-то не земная, а небесная.
Тем временем лето пришло, и стали люди вещи из амбаров вынимать да на солнце вывешивать. Вынесли из княжеских кладовых и небесное одеяние из перьев, что подарил Сосукэ князю. Увидела дева свое платье, схватила его, мигом на себя надела и ввысь поднялась. Поднялась она ввысь и полетела к горе Роккоуси.
Разинули люди рты, головы задрали, глядят, как летит по небу Небесная дева в дивном одеянии из белых перьев, а сделать ничего не могут. Так и улетела.
ВОЛОСОК ИЗ БРОВИ ВОЛКА
Давно-давно жил в одной деревне бедный старик. Был он немощен и стар, сам работать не мог, а детей и внуков у него не было. Оттого очень он голодал.
А по соседству стоял дом богача, и всего-то там было вдоволь.
Каждое утро, когда в доме богача кончали завтракать, приходил бедный старик одолжить котелок, в котором рис варился.
— Не дадите ли вы на время ваш котелок, — говорил он всякий раз и низко кланялся.
А придя домой, соскребал он со стенок котелка остатки риса, заливал кипятком и выпивал это пойло вместо завтрака.
И вот однажды застал его за этим делом злой человек.
— Эй, ты, попрошайка! Долго будешь чужие котелки обмывать? — усмехнулся он.
«До чего же я дошел! — подумал старик. — Побирушкой сделался».
И решил он покончить с жизнью. Но прежде зашел он в дом богача попрощаться.
— Спасибо вам: каждое утро давали вы мне ваш котелок, — сказал он. — А теперь прощайте! Отправляюсь я в далекое путешествие.
Стало домочадцам богача жалко старика, и отсыпали они ему немного рису на дорогу. Зашел старик и к другим соседям, с каждым попрощался, и те дали старику на дорогу: кто рису, а кто сладостей.
Сварил старик колобки из риса и отправился в горное ущелье.
Он знал, что в ущелье том водились волки и, бывало, что задирали людей насмерть.
Добрел он до ущелья и уселся там на камень. А когда спустилась ночь, повернулся лицом к северу и крикнул:
— Эй, волки! Бегите сюда, съешьте меня!
Но никто не приблизился к старику, только шорох в темноте раздался да какая-то тень проскользнула.
— Ну, съешь меня поскорее! — взмолился старик.
Однако тень не шелохнулась, так и осталась сидеть поодаль.
Оборотился старик на запад и позвал:
— Эй, волки! Бегите сюда, съешьте меня!
И опять раздался шорох в темноте и проскользнула тень, но не приблизилась к старику, а села поодаль.
На все стороны оборачивался старик, волков скликал, но не подошли они к нему.
Тем временем рассвело. И тогда приблизился к старику старый седой волк и сказал:
— Сколько бы ты ни просил, старик, ни один волк в этом ущелье не тронет тебя. Потому что ты не вор, а честный человек. Всю жизнь трудился и никого не обижал. Так что иди-ка ты лучше домой.
Делать нечего. Поднялся старик с камня, стал с горы спускаться.
— Постой! — окликнул его волк. — Возьми вот волосок из моей брови. Храни его бережно, из рук не выпускай — всегда сыт будешь.
Вырвал волк из своей брови волосок и подал его старику.
— Спасибо тебе! — сказал старик, несколько раз поклонился волку и спустился с горы.
Идет он мимо полей, а там рисовую рассаду высаживают. Остановился старик и стал на поле глядеть, просто так, без всякого умысла, а волосок из брови волка у глаз держит. И что же? Стал он видеть насквозь каждого человека: что каждый про себя думает, какая у кого душа — у кого лисья, у кого змеиная, а у кого и того хуже.