Роберт С. О’Брайен
Болезнь Тимоти Фрисби
Миссис Фрисби, мать семейства полевых мышей, жила в подземном доме в огороде фермера по имени мистер Фитцгиббон. Это был зимний дом, в который полевки перебираются, когда еды становится мало, а жить в лесах и на лугах слишком трудно. В щедрой земле на грядках фасоли, гороха и спаржи остается полно еды для мышей, после того как люди собирут очередной урожай.
Миссис Фрисби с семьей особенно повезло с домом. Это был слегка поврежденный кирпич с пустотами и двумя большими сквозными дырами; его как-то летом оставили в огороде, он лежал практически полностью закопанный, и лишь один уголок торчал над землей, именно так его и нашла миссис Фрисби. Он лежал таким образом, что целые части кирпича образовывали водонепроницаемую крышу и пол, а дырки служили двумя просторными комнатами. Из-за проложенных пучков листьев, травы, кусочков ткани, шариков хлопка, перьев и других мягких вещей, которые собрали миссис Фрисби и ее дети, в доме всю зиму было тепло, сухо и уютно. Благодаря туннелю, ведущему на поверхность сада, выкопанному так, что он был несколько больше, чем мышь, и несколько меньше, чем лапа кошки, в доме был вход, воздух, а в гостиной даже свет. В спальне, расположенной во второй дырке, было тепло, но темно, даже в середине дня. Короткий туннель в земле за кирпичом соединял обе комнаты.
Несмотря на вдовство (ее муж умер прошлым летом), миссис Фрисби благодаря удаче и упорному труду могла содержать семью, у нее было четверо детей, счастливой и сытой. В январе и феврале приходилось труднее всего; пронизывающий мороз, начинался в декабре и продолжался до марта, к февралю заканчивался горох и фасоль (не без помощи птиц), корни спаржи становились твердыми, как камни, а картофель размораживался и замораживался столько раз, что приобретал вязкость и мерзкий вкус. Однако семейство Фрисби жило тем, что было, и кое-как им удавалось не голодать.
А потом однажды в конце февраля младший сын миссис Фрисби, Тимоти, заболел.
В тот день утро было сухим морозным и солнечным. Миссис Фрисби, как всегда, рано встала. Она спала с детьми на кровати из собранного пуха, шерсти и кусочков тряпья, теплой как мех.
Аккуратно поднявшись, чтобы не разбудить детей, на тихо прошла по короткому туннелю в гостиную. Там было не тепло, но и не холодно. Она осмотрела запасы еды в кладовой, которая представляла собой углублении в земле, выложенное маленькими камнями, за гостиной. Еды хватало, но все же ее вид угнетал миссис Фрисби, потому что каждый день, каждый раз на протяжении последнего месяца они ели одно и то же. Жаль, что она не знала, где раздобыть немного салата или маленькое яйцо, или кусочек сыра или булочки. Недалеко в курятнике яиц было предостаточно. Но с курицами и их яйцами полевке не справиться, слишком уж большими они были; и кроме того, между огородом и курятником был большой участок кустов и травы, местами довольно высокой. Территория кошек.
Она поднялась по туннелю, усами вперед, и осторожно огляделась. Воздух был холодным, на земле и мертвых листьях на краю леса у грядки лежал толстый слой наста.
Миссис Фрисби отправилась по аккуратно изборожденной земле, а как только дошла до забора, повернула направо, и пошла по границе леса, ища яркими круглыми глазами кусочек моркови, замерзший пастернак или хоть что-то зеленое. Но в это время года не было ничего зеленого, кроме еловых иголок и листьев падуба – ни то, ни другое ни мышь, ни кто-либо из животных, если на то пошло, не ели.
А потом прямо перед собой она и вправду увидела что-то зеленое. Она дошла до дальнего угла сада и там, где лес доходил до самого забора, был пенек. В пне было дупло, из которого торчало что-то, походившее на лист.
Миссис Фрисби без труда преодолела проволочную изгородь для скота, но с осторожностью подошла к дуплу. Если пень был жилищем, каким он казался, то невозможно было сказать, кто или что там живет.
Примерно в полуметре от дупла она замерла, присмотрелась и прислушалась. Она ничего не слышала, но отсюда смогла разглядеть, что было таким зеленым. На самом деле оно было желто-коричнево-зеленым; это был кусочек кукурузной шелухи. Но что он там делал? Кукурузные поля были в другой стороне фермы, далеко от пастбища. Миссис Фрисби аккуратно подкрадывалась все ближе и ближе, а потом забралась на пенек и вгляделась в дупло. Когда ее глаза привыкли к темноте, она увидела, что нашла сокровище: запас еды на зиму, старательно собранный, а затем по каким-то причинам забытый или оставленный.
Но кто его собрал? Может енот? Не похоже, слишком далеко от ручья. Скорее похоже на запас белки или сурка. Она знала, что и те, и другие спокойно угощались кукурузой каждый год, они были достаточно сильными, чтобы донести и сделать запасы.
Но кто бы их ни сделал, почему они оставили хранилище? А потом она вспомнила. В ноябре с окраины леса доносился звук, заставлявший лесных животных трястись от страха в своих убежищах – звук выстрелов охотничьих ружей, звук, сопровождавшийся для кого-то огненно-жгучей болью. Некоторым животным уже не понадобятся их запасы.
Однако, так как миссис Фрисби даже не знала, что это было за животное, а тем более его имени, она не могла пролить много слез над ним – и еда была едой. Это был и не зеленый салат, но она и ее дети обожали кукурузу, а в пне лежало восемь больших початков, значительный запас для мышиной семьи. Под кукурузой она увидела горстку свежих горошин (опять-таки с другого конца фермы), несколько орехов гикори и кучу сухих, сладко пахнущих грибов.
Передними лапами и острыми зубами она вытащила часть кукурузной шелухи и сложила ее вдвое, чтобы она послужила сумкой. Потом она набрала столько желтых зерен, сколько могла легко унести и, положив их в сумку, поспешила домой. Она сможет вернуться за остальным после завтрака вместе с детьми.
Она залезла в дом, таща за собой кукурузу. Войдя, она радостно позвала:
– Дети! Просыпайтесь! Посмотрите, что я принесла на завтрак. Сюрприз!
Они, торопясь, прибежали, в восторге протирая глаза, потому что любой съедобный сюрприз был редкостью и роскошью в ужасно холодную зиму. Тереза, старшая, прибежала первой; сразу за ней был Мартин, самый большой, сильный и быстрый мышонок, темноволосый и красивый, как его бедный отец. Потом появилась Синтия, младшая, стройная симпатичная мышка со светлой шерстью, которая на самом деле была слегка ветрена и чересчур любила танцы.
– Где? – спросила она. – Что? Где сюрприз?
– Где Тимоти? – спросила миссис Фрисби.
– Мам, – ответила все знающая Тереза. – Он сказал, что болен и не может встать.
– Быть такого не может. Мартин, скажи своему брату, чтоб вылезал из кровати, иначе он не получит завтрака.
Мартин послушно помчался в спальню, но через мгновение вернулся один.
– Он говорит, что слишком болен, он не хочет завтракать, его не привлек даже сюрприз. Я потрогал его лоб, он просто горит.
– О Боже, – сказала миссис Фрисби. – Кажется, он и вправду болен. – Тимоти был известен тем, что время от времени притворялся больным, когда на самом деле был здоров. – Вот, можете завтракать, оставьте для Тимоти, а я пойду и посмотрю, что случилось.
Она открыла зеленую сумку и положила кукурузу на стол, разделив на пять равных частей. Обеденный стол был кусочком забора, поддерживаемый с обеих сторон камнями.
– Кукуруза! – прокричал Мартин. – О, мама! Где же ты ее нашла?
– Ешьте, – сказала миссис Фрисби. – Чуть позже я покажу вам, потому что там, где она лежит, ее еще больше. И она исчезла в маленьком коридоре, который вел в спальню.
– Ее еще больше, – повторил Мартин, сев рядом с сестрами. – Звучит так, что нам хватит до дня переезда.
– Надеюсь, – ответила Синтия. – А когда мы переезжаем?
– Через две недели, – знающе произнес Мартин. – Может, через три.
– О, Мартин, ты так уверен? – запротестовала Тереза. – Что если будет холодно? А может Тимоти не выздоровеет?
От этой ужасной мысли, внезапно возникшей, они все разволновались и затихли. А потом Синтия сказала:
– Тереза, не будь пессимисткой. Конечно, с ним все будет в порядке. У него всего лишь простуда. Вот и все.
Она доела кукурузу, как и остальные.
В спальне миссис Фрисби потрогала лоб Тимоти. Он и в самом деле был горячим, усеянным капельками пота. Она пощупала его пульс и в ужасе отпустила его руку.
– У тебя болит живот?
– Нет, мам. Я чувствую себя хорошо, только холодно, и когда встаю, голова кружится. И еще мне трудно дышать.
Миссис Фрисби беспокойно вгляделась в его лицо, она бы посмотрела и язык Тимоти, но в темной комнате она видела лишь размытые очертания его головы. Он был самым худым из ее детей, с темной шерстью, как у отца и брата. У него была узкая мордочка, глаза были необычно большими и блестящими, когда он говорил, они словно светились мыслью. Миссис Фрисби знала, что он был самым умным и рассудительным среди ее детишек, хоть никогда и не произнесла бы этого вслух. Но Тимоти также был и самым слабым: когда приходила пора простуд, гриппа и вирусных инфекций, он первым их подхватывал и последним выздоравливал. Он также, – возможно, в результате этого, был склонен к ипохондрии. Но на этот раз не было сомнений, что он действительно болен. У него была высокая температура, а пульс сильно учащен.
– Бедный Тимоти. Укройся и лежи.
Она накрыла его несколькими кусочками тряпья, которые они использовали как одеяла.
– Скоро мы сделаем тебе постель в гостиной, чтобы ты мог лежать там, где светло. Я нашла большой запас кукурузы этим утром, больше, чем мы сможем съесть до конца зимы. Хочешь?
– Нет, спасибо. Я не голоден. Не сейчас.
Он закрыл глаза и через несколько минут заснул. Но спал он беспокойно, постоянно ворочаясь и постанывая.
Позже утром миссис Фрисби, Мартин и Синтия отправились к пеньку, чтобы принести домой еще немного кукурузы, горошка и грибов (орехи гикори они не взяли, потому что мышиным зубам их не расколоть, а грызть их слишком утомительно). Они оставили Терезу дома, чтобы она присмотрела за Тимоти, которого перенесли в гостиную на импровизированную кровать. Вернувшись к обеду с тяжелыми запасами еды, они обнаружили ее в слезах от беспокойства.
Тимоти стало еще хуже. Его глаза от жара выглядели странно, с каждым вздохом, он все время дрожал, будто хватаясь за жизнь.
– О, мам, хорошо, что ты вернулась, – сказала Тереза. У него были кошмары, он кричал о монстрах и кошках, а когда я с ним разговариваю, он совсем меня не слушает.
Но Тимоти не только ничего не слышал, его глаза, несмотря на то, что были широко раскрыты, ничего не видели, а даже если и видели, то ничего не узнавали. Когда мама попыталась заговорить с ним, взять его за руку и спросить, как он себя чувствует, Тимоти смотрел сквозь нее так, будто ее не существовало. Потом он протяжно низко застонал и, кажется, попытался что-то сказать, но его речь была бессвязна.
Остальные дети смотрели на это в пугающей тишине. Наконец, Мартин спросил:
– Мама, что случилось? Что с ним?
– Он ужасно болен. У него такая высокая температура, он бредит. От нее ничего не поможет – мне нужно пойти к мистеру Эйджису. Тимоти нужно лекарство.
Мистер Эйджис
Мистер Эйджис был белой мышью, жившей на другом конце фермы в доме, который был частью кирпичной стены. Стена принадлежала подвалу, который раньше был частью большого фермерского дома. Сам дом так много лет назад сгорел, что никто не мог вспомнить, ни как он выглядит, ни кто там жил. Остался подвал, большая квадратная дыра в земле; в его растрескавшихся стенах, защищавших от ветра и снега, жили многочисленные создания. Летом там обитали змеи, представлявшие опасность для миссис Фрисби, но зимой о них можно было не беспокоиться.
Как и в прошлый раз, путешествие было долгим, трудным и могло быть рискованным, если бы она не была предельно внимательна. В действительности идти было так далеко, что в другом случае миссис Фрисби не оправилась бы туда днем, она боялась, что стемнее до того, как она вернется. Но Тимоти очевидно не мог ждать до следующего дня. Поэтому пять минут спустя, она сказала, что уходит и была такова.
Если бы она могла следовать за своим обонянием, а это значило бы, что ее путь к мистеру Эйджису был бы короче, ее путешествие было бы достаточно легким. Но это также означало бы, что ей придется пройти мимо фермерского дома и амбара, а так как там беспрестанно дежурила кошка, ей пришлось проложить окружной путь, петляя по всему двору фермы и придерживаясь границы леса.
Она быстро бежала, двигаясь в легкой, похожей на лошадиную рысь манере, той, которой мыши пользуются, когда пытаются замести следы. Ее перемещения были практически бесшумными; она выбирала путь, где земля была голой или росла трава, избегая сухих листьев, которые могли хрустнуть или сломаться под ее маленьким весом. Она всегда краем глаза следила за тем, где могла спрятаться, – бревна, корни, камни, то, где она может укрыться, если встретит большее недружелюбное животное. Несмотря на то, что кошка была врагом номер один, в лесу встречаются и другие хищники, которые могут преследовать мышей.
Пока она все это проделывала, она волновалась о Тимоти и надеялась, что мистер Эйджис знает, как ему помочь.
Два часа спустя она увидела, что приближается к кирпичной стене, где он жил. Несмотря на то, что ее муж был хорошим другом мистера Эйджиса и часто навещал его, сама миссис Фрисби была у него всего один раз, летом. Однако она хорошо помнила место. В лесу была странная опушка. Давно, когда в доме еще жили, до того, как он сгорел, там должно быть была большая лужайка. За годы эта опушка заросла странной смесью высокой буйной травы, густых сорняков, ягод и диких цветов. Летом это было прекрасное заброшенное место, усеянное яркими цветами и пахнущее цветущей черникой и лиловым клевером. Там росли и грубые травы – колючий дурман и ядовитый темный лаконис, повсюду гудели пчелы.
Но зимой оно смотрелось угнетающе и страшно, потому что цветов и зеленых листьев не было и лишь сухие стебли сорняков, с которых свисали семена, торчали из земли, а из цветов и их корней мистер Эйджис делал лекарства и порошки, способные иногда спасти больных от смерти.
Прошлый визит к мистеру Эйджису тоже был из-за Тимоти, когда тот был еще малышом, не больше маленького шарика. Играя с другими детьми, он отошел от них и его укусило или ужалило что-то ядовитое. Они не знали, что или кто именно. Когда остальные нашли его лежащим свернувшимся клубочком, он был парализован и едва дышал.
Тогда мистер Фрисби, еще был жив и им удалось донести Тимоти к дому мистера Эйджиса. Это было грустное и ужасающее путешествие, когда они прибежали, то боялись, что он уже мертв. Мистер Эйджис посмотрел на него, осмотрел язык, пощупал пульс и нашел маленький красный бугорок на его шее. «Паук, – сказал он. – Не черная вдова, но все достаточно плохо». Он с усилием влил несколько капель жидкости молочного цвета в рот Тимоти и подержал его голову, чтобы лекарство попало в глотку, так как Тимоти не мог глотать. Через несколько минут его маленькие мышцы расслабились, он смог двигать руками и ногами. «Он будет в порядке, – сказал мистер Эйджис. – Но слабым в течение нескольких часов».
Дорога домой была радостной, остальные дети весело встретили живого Тимоти. Хотя миссис Фрисби подумала, что именно тогда началась его слабость. С того момента он начал немного хромать при ходьбе, особенно когда уставал; Тимоти так и не вырос таким же большим и сильным, как его брат Мартин. Но он был очень умным, и в этом походил на отца.
Теперь она дошла до дома мистера Эйджиса – дыры в кирпичной стене, прикрытой тяжелым куском доски. Его дом был в метре от верха стены, попасть к нему можно было, спустившись по плохоньким ступенькам, сделанным из обломков кирпича. Она постучала в дверь кусочком древесины. «Ну же, пусть он будет дома, пожалуйста», – подумала она, но его не было. Ответа не было, поэтому она села на узком выступе кирпича перед его дверью.