С той поры богач присмирел — веток в лесу не ломал, кору не обдирал, цветы не топтал. Не то деревья его и в лес больше бы не пустили!
Искусная ткачиха
ил на свете крестьянин Ёсаку. Работал он как-то в поле, вдруг видит, змея крадется, сейчас съест паучка. Жалко стало Ёсаку паучка, замахнулся он на змею мотыгой, испугалась змея и уползла. А паучок поблагодарил Ёсаку и исчез в траве.
На следующее утро постучала к Ёсаку в дом девушка необыкновенной красоты:
— Слышала я, ты ткачиху ищешь. Разреши мне в твоем доме жить, буду ткать для тебя.
Обрадовался Ёсаку, провел девушку в комнату, где ткацкий станок стоял. Целый день работала девушка, не отдыхала и из комнаты не выходила.
Зашел поздно вечером Ёсаку посмотреть, сколько она за день наработала, да так и обомлел — лежат в комнате восемь кусков. На восемь кимоно[5] хватит! А какие красивые узоры! Никогда раньше не видел Ёсаку таких чудесных тканей.
— Да ты самая искусная ткачиха на свете, — похвалил он девушку. — Как тебе удается так быстро ткать?
— Никогда не спрашивай меня об этом, никогда не заходи в комнату, где я работаю, — молвила красавица.
Удивился Ёсаку словам девушки, ничего не ответил, а самому любопытно. Подкрался он однажды к окну, заглянул в комнату да чуть не вскрикнул. Сидит за станком не красивая девушка, а паучок.
Пригляделся Ёсаку получше: да ведь это тот самый паучок, которого Ёсаку от змеи спас. Не простой, видно, этот паучок.
А паучок без устали работает: кладет в рот хлопок, пережевывает его, глядишь, нить тонкая-претонкая получается, паучок лапками споро перебирает, чудесную ткань ткет.
Как-то вечером говорит девушка Ёсаку:
— Хлопок у меня кончается. Сходи завтра в город, купи еще хлопка.
Пошел Ёсаку в город, купил тюк хлопка, домой повернул, а по дороге присел отдохнуть. Сел, да и не заметил, как к тюку змея подползла — та самая, которая паучка съесть хотела. Заползла змея в тюк и лежит там тихо-тихо.
Отдохнул Ёсаку, взвалил тюк на спину и дальше пошел.
Взяла девушка у Ёсаку хлопок, в комнату отнесла. Обернулась паучком и села за ткацкий станок. Набрал паучок в рот хлопок. Вдруг из тюка как выскочит змея, как бросится на паучка! Паучок в окно, бежит от змеи, да бежать-то трудно — полон рот хлопка. А змея все ближе, ближе… И вдруг случилось чудо!
Как раз в это время Солнечный старец[6] смотрел с неба на землю. Жалко стало старцу паучка. Протянул он солнечный луч, ухватился за кончик нитки, что у паука изо рта торчала, и поднял его на небо.
Поблагодарил паучок Солнечного старца за спасение и в благодарность наткал из хлопка пушистые облака.
С тех самых пор и плывут по небу облака белые и мягкие, как хлопок. А в Японии с тех самых пор паучка и облако одинаково называют — кумо.
Длинноносые страшилища
оворят, далеко в горах жили в былые времена два страшилища — красное и синее. Были у них удивительные носы: их можно было сделать маленькими-премаленькими, величиной с пуговку, а можно вытянуть в длину и перекинуть через горы. Очень нравились страшилищам их носы.
Как-то раз сидело синее страшилище на горе — отдыхало после долгой прогулки. Подул ветер и принес запах — нежный и легкий.
«Что бы это могло быть?» — подумало синее страшилище. Повертело головой, ничего не увидело. Тогда стало синее страшилище вытягивать свой нос. Рос, рос нос, перекинулся через семь гор и уткнулся в дом богача.
А у дочери богача как раз гости собрались. Решила девочка показать подругам свои наряды да заморские ткани. Подошла к сундучку и открыла его. Что за чудесный аромат поднялся оттуда! Словно море цветов всколыхнулось! Это благоухание и заставило синее страшилище вытянуть свой нос, перекинуть через семь гор и опустить в долине.
Увидели девочки нос синего страшилища, удивились:
— Это что за палка?
— Давайте на ней развесим мои ткани и платья, — предложила дочь богача и быстро начала развешивать роскошные наряды на носу страшилища.
«Кто это там теребит мой нос?» — подумало синее страшилище, подняло нос и начало потихоньку уменьшать его.
Девочки в изумлении глядели на исчезающие ткани и платья, они старались ухватить улетающее добро, но синий шест стремительно уносился в небо и вскоре пропал совсем.
«Так вот что источало столь приятный запах», — поняло синее страшилище, собрало ткани да наряды и пошло домой.
Вечером встретило синее страшилище красного собрата и говорит:
— Гляди, что сегодня принес из долины мой нос: заморские благоухающие ткани!
Красное страшилище чуть не позеленело от злости.
— Подумаешь, — запальчиво молвило оно, — мой нос все равно лучше! Он еще и не такое принесет!
На следующее утро уселось красное страшилище на вершине горы — ждет, когда ветер принесет нежный, приятный запах. Но никаких ароматов ветер так и не приносил.
— Жду, жду, а толку чуть, — ворчало красное страшилище. — Опущу-ка я свой нос в долину за семью горами. Может, и мне повезет.
А в то время друзья пришли к сыну того богача. Увидели мальчики нос красного страшилища и закричали:
— Смотрите, какой великолепный красный шест! Как раз то, что нам нужно. Давайте на нем качаться!
Принесли мальчики крепкие, гибкие прутья, смастерили качели и подвесили их на носу красного страшилища. Уж как они веселились! И раскачивались до самого неба, и прыгали, и бегали по носу, а один даже решил ножом свое имя нацарапать.
Красное страшилище от боли слезы льет. Уж как оно ни старалось нос укоротить, ничего не получалось! Мальчики крепко ухватились за красный шест.
Наконец удалось страшилищу увернуться от шалунов мальчишек. Смотрит, нос еще пуще прежнего покраснел да распух весь. Сидит красное страшилище на вершине, горькими слезами обливается. «Так мне и надо, — думает, — нечего было синему собрату завидовать. Ничего путного из зависти не выходит! Сам же в дураках остаешься!»
С тех пор красное страшилище никогда никому не завидовало. А с синим своим приятелем продолжало дружить, как и прежде.
Страшилище и петух
давние времена у подножия горы была деревня, и в той деревне жили очень трудолюбивые люди — с раннего утра до позднего вечера работали они в поле. Но вот случилась беда: неведомо откуда появилось страшилище — синее-пресинее, а из головы рог торчит.
Поселилось страшилище на вершине горы, оттуда вся деревня как на ладони видна. Только уйдут крестьяне с поля, страшилище тут же поле истопчет, рассаду вырвет, камней набросает.
Долго терпели крестьяне проделки страшилища, а поделать с ним ничего не могли.
Раз пришли утром на поле, видят, вся рассада из земли выдернута и потоптана. Выступил тогда вперед один юноша и прокричал:
— Эй ты, злое страшилище! Когда наконец ты бросишь свои проделки, перестанешь нам вредить?
Глянуло страшилище с вершины горы да как захохочет — с деревьев листья так и посыпались.
— Кто это там еще пищит? Желаю я, чтоб каждый вечер присылали вы мне человека на съедение! Тогда, может, и оставлю вас в покое!
Испугались крестьяне, а юноша опять вперед вышел:
— Да кто ты такой, чтоб каждый вечер по человеку съедать?
— Как кто? — загромыхало чудовище в ответ. — Нет в мире могущественнее меня никого! Я все могу! Ха-ха-ха-ха!
Захохотало страшилище, умолкли от страха птицы, а деревья к земле пригнулись. Не испугался смельчак, подождал, пока утихнут раскаты хохота, и снова прокричал:
— Мы бы поверили, что нет на свете никого могущественнее тебя, только сделай сначала что-нибудь необыкновенное. А то пока вся твоя сила на вред нам уходит да на разорение. Мог бы ты, к примеру, до первого петуха построить лестницу в сто ступенек от деревни до вершины горы? Построишь — будь по-твоему: станем мы тебе каждый вечер присылать на съедение кого-нибудь, а не построишь — уходи из наших мест и не мешай нам жить!
— Ох, ох, не могу, насмешил ты меня, ничтожный! — пуще прежнего захохотало страшилище. — Да мне это сделать — тьфу! — ничего не стоит! Гляди, завтра еще до первого петуха будет вам лестница готова!
На том и порешили. Разошлись вечером люди по домам, а заснуть не могут. «Что такому чудовищу стоит лестницу в сто ступенек построить! Он ведь и впрямь могуч! От одного его крика камни с горы падают», — думают.
А страшилище, как стемнело, потихоньку в деревню спустилось, всех петухов повылавливало и в корзину запрятало. А потом камни на гору стало таскать. Часа не прошло, а уж девяносто девять ступенек готовы!
— Вот глупец! Нашел, чем меня испугать! — усмехалось страшилище.
На небе звездочки мерцают, до рассвета еще далеко.
— Вздремну-ка я, пока не светает, — решило страшилище. — Не сторожить же мне камни. Последнюю ступеньку уложу, как проснусь, все равно глупые петухи сидят в корзине, им и невдомек, что скоро утро.
Крепко заснуло чудовище, и в деревне все задремали. Только смельчак юноша за ночь глаз не сомкнул. Как стала заря заниматься, подошел он к корзине и выпустил петуха. Видит петух, новый день начинается, заголосил во все горло: «Ку-ка-ре-ку!» А за ним и остальные петухи «ку-ка-ре-ку» запели.
Проснулось страшилище: что такое? Снится ему, что ли, петушиное пенье? Смотрит, солнышко уже вовсю сияет, из деревни крестьяне бегут, а камень для сотой ступеньки как лежал, так и лежит у его ног.
— Вижу я, не удалось тебе до первого петуха лестницу закончить, — сказал юноша.
Нечего чудищу сказать в ответ. Раз слово дано, надо его держать, даже страшилищам.
Печально вздохнуло страшилище: придется, видно, собирать свои пожитки и уходить куда подальше.
Больше никто не мешал крестьянам работать на полях. Уложили они последнюю, сотую ступеньку и часто поднимались на вершину горы — восход солнца встречать.
Кувшинный человечек
старину, далекую старину, жил в одной деревне молодой парень по имени Таро. Был он бездельник, каких мало. И к тому же любопытен.
С утра бродит по улицам и глазеет по сторонам. Тут новую крышу настилают, там бочку чинят, а вот собака за кошкой погналась. Кошка сидит на дереве, а Таро стоит под деревом. Ждет, когда кошка с собакой помирятся.
Мальчишки даже песню сложили:
Кто глаза таращит,
Словно филин в чаще,
Как лягушка на болоте?
Это наш Таро.
Оророн-коророн!
Оророн-коророн!
Настала осенняя страда. Все парни жали и молотили рук не покладая. Один Таро шатался по деревне как ни в чем не бывало.
Вдруг приметил он на обочине дороги глиняный кувшинчик.
— О-о, ходишь далеко — найдешь больше, — обрадовался Таро. — И целехонький, ни трещины. Но что в нем шуршит? Верно, полевая мышь туда забралась.
Заглянул Таро в кувшин — и что же видит? Не мышь там прячется, не ящерица, не лягушка, а маленький человечек. Головенка у него ну не больше каштана, а сам он, если на ноги встанет, будет ростом с гороховый стручок. Вот чудо! Таро так широко рот разинул от удивления, что в него, как в ворота, повозка с конем могла бы въехать.
Человечек заговорил голосом тонким-тонким, как писк цикады:
— Здравствуй, Таро! Вот мы и встретились. Из всей вашей деревни один ты мне полюбился. Ох, как я не люблю других парней! Возьми меня к себе домой жить.
— Что ж, — отвечает Таро, — пожалуй, возьму. Отчего не позабавиться?
Дома вынул он маленького человечка из кувшина и бережно, двумя пальцами, посадил посреди комнаты. А кошку на улицу выгнал за то, что стала облизываться.
— Кувшинный человечек, какой ты забавный! Верно, меньше самого крошечного карлика на свете. Хочешь, поиграем?
Целый день играл Таро с Кувшинным человечком. Посадил его в деревянную чашку и катал в кадке с водой. Подует посильнее — в кадке буря поднимается.
Тележку сделал и мышь в нее запряг. Мышь побегала-побегала и бросилась в норку, тележку опрокинула.
Смеялся-смеялся Таро, но к вечеру надоела ему новая забава. Не привык он долго одним и тем же заниматься.
На другой день опять пошел Таро шататься по улицам. Солнце уже начало садиться, когда вспомнил он о Кувшинном человечке.
Вернулся Таро домой, смотрит, а там какой-то долговязый верзила на полу развалился, руки-ноги раскинул… Кто бы это мог быть? Стал Таро вглядываться в незваного гостя. Словно он его уже где-то видел. Да ведь это Кувшинный человечек!
— Вот чудо из чудес! Как же ты так сразу, в один день, вырос? — спрашивает Таро. — Еще вчера был меньше мыши, а теперь меня перерос.
— Все твоими трудами, друг мой, твоими заботами, — отвечает Кувшинный человечек. — Недаром я тебя из тысячи выбрал. Гуляй, гуляй больше, я еще и не так вырасту.
В первый раз в жизни призадумался Таро: что бы эти слова значили?
А Кувшинный человечек уже не гостем, а хозяином себя держит. Принеси ему то, подай это, да поживее.
На другой день Таро ушел из дому раньше обычного. Сказать по правде, сбежал от своего гостя. Весь день бродил он по деревне без дела.
Вечером вернулся, открыл дверь — и замер на пороге. В дом войти нельзя. Гость так вырос, что ему и одному в доме тесно.
— Тоже выстроили домишко, недотепы деревенские! — ворчит Кувшинный человечек. — Повернуться негде. Очаг посредине, то и дело ногой в него попадаю. А угли-то горячие!
Пришлось Таро спать под открытым небом.
Чуть свет ушел он со двора подальше. А вскоре соседки у колодца поспорили, чей ребенок в драке виноват. Ну как тут не послушать!
Вернулся Таро домой уже в сумерках и понять не может, что за толстые бревна из окон и дверей торчат? Пригляделся, а это руки и ноги гостя. Стал Кувшинный человечек великаном. Того и гляди, крышу своротит. Всю ночь Таро думал, как от беды избавиться, — ничего придумать не мог.
А наутро вот что случилось. Пришел к нему сосед и говорит:
— Сын у меня заболел. Одному мне, старику, не управиться. Помоги в поле урожай убрать.
Не хотелось Таро за работу браться, но и отказать совестно. Взял он серп в руки, пошел помогать старику соседу. Вечером сосед говорит:
— Спасибо тебе, что помог. Вот на, возьми за свой труд.
И дал ему немного денег. Первый раз в жизни заработал Таро деньги. Держит их в руке, и на душе у него легко так стало. Пошел он домой. Только смотрит, не торчат больше из дверей руки и ноги непрошеного гостя. Ворчит гость в доме, ворочается, как медведь. Припер Таро дверь покрепче и лег спать во дворе.
На другое утро опять пошел Таро помогать соседу. Вернулся к себе домой поздно вечером, а гость почему-то вдвое меньше стал. Сидит в углу сердитый. В доме так хорошо стало, просторно. Можно после работы чайку попить.
А гость жалуется:
— Ошибся я в тебе, Таро! Думал, ты стоящий человек: мухи с головы не сгонишь — так ленив. Еще бы дня два ты поленился, я бы с гору вырос, до самых облаков. Ну чего ты серпом целый день махал? В гроб, что ли, меня вогнать хочешь?
«Э-э, — смекнул Таро, — вот оно в чем дело! Ну уж завтра я так работать буду, что никто за мной и не угонится».
Назавтра к вечеру Кувшинный человечек стал опять ростом с гороховый стручок.
— Прошу тебя, Таро-сан[7], — запищал он плаксивым голоском. — Посади меня снова в кувшин да и оставь возле дороги. Поищу я себе другого хозяина, поленивее.