— Начальнику разведотдела армии генералу Брусину, товарищ подполковник, — тем же тоном ответил лейтенант. — В рапорте я попытаюсь обосновать… — лейтенант запнулся, подбирая слова. — Обосновать непродуманность и необоснованность риска, которому подвергает свою жизнь мой непосредственный начальник.
Подполковник плотно сжал губы и сдвинул брови. С минуту он стоял, отвернувшись от лейтенанта, упершись взглядом в стеллаж с книгами. Потом брови его разошлись, он улыбнулся и, обернувшись, положил руку на плечо лейтенанта.
— Ладно, Миша! Простите меня… Конечно, вы правы, и я вел себя, как мальчишка, необдуманно. Давайте команду о нашем переселении.
Глаза лейтенанта радостно блеснули.
— Есть, дать команду о переселении.
Через десять минут солдаты уже переносили телефон и линию связи в другую комнату. Но, когда они взялись за диваны, то оказалось, что тот, который стоял под фреской, наглухо прикреплен к стене. Пришлось взять диван из другой комнаты.
Подполковник Смирнов закурил, вглядываясь через окно в туманную морскую даль. Одна за другой мчались от горизонта к берегу волны с пенистыми гривами. Ярко светило весеннее солнце, но море выглядело недобрым.
Смирнов размышлял о том, что тревожило его в эти последние сутки — о судьбе врача Надежды Михайловны. Как освободить, как вырвать из рук врага этого замечательного человека? Ведь как только минует надобность в медицинской помощи, фашистские волки убьют ее.
“Надо побыстрее разобраться в личных делах гестаповской агентуры, — подумал подполковник. — Найти человека, тесно связанного с фашистским подпольем…”
Их разговор прервал дежурный по части, передавший только что доставленный секретный пакет.
— Час от часу не легче! — воскликнул подполковник, прочитав вложенную в конверт бумагу. — Читайте, лейтенант!
В пакете была шифровка из штаба армии. В ней сообщалось, что минувшей ночью в шести километрах от мыса Эйзенберг неизвестный катер обстрелял из крупнокалиберного пулемета советское госпитальное судно. Когда бывший поблизости эсминец “Строгий” начал преследовать пирата, тот взял курс на мыс Эйзенберг и исчез. Командир эсминца утверждал, что уйти в море пиратский катер не мог: его все время держали в луче прожектора до тех пор, пока он не скрылся за изгибом мыса. А когда через несколько минут “Строгий” достиг мыса, катера уже не было, словно он растаял в воздухе…
— Товарищ подполковник! — крикнул от двери телефонист. — К телефону. Штаб армии вас требует. Товарищ “Тенор” с вами говорить желает.
— Накликал, дьявол! — шутливо упрекнул Серкова подполковник и побежал к дверям.
Под псевдонимом “Тенор” в армии был законспирирован начальник отдела разведки и контрразведки генерал Брусин — невысокий, кряжистый человек с могучим басом. Подчиненные любили и побаивались требовательного генерала Брусина, который отлично знал свое дело.
— Четвертый слушает! — проговорил в телефонную трубку подполковник Смирнов.
— Здравствуйте, товарищ четвертый! — загрохотала трубка. — Рад слышать вас… А то, откровенно сказать, я уже тревожился, не украли ли тебя эти самые вервольфовцы. Они у тебя там что хотят, то и делают.
Подполковник Смирнов покраснел и вздохнул.
— Ну, чего вздыхаешь, товарищ четвертый, — громыхала трубка. — Не вздыхать, а действовать надо! Чтобы никакая фашистская погань и носа поднять не смела.
— Работаем, товарищ “Тенор”.
— Плохо работаете. Военврача разыскали?
— Нет еще, товарищ “Тенор”… Но принимаем все меры.
— Пока вы раскачаетесь, волки-оборотни и вас утащат… Вот что, четвертый! Выезжай немедленно ко мне! Весь план действий мне доложишь. Быть завтра к восьми ноль-ноль. Ясно?
— Ясно, товарищ “Тенор”.
— Хорошо, если ясно. Ходи с вооруженным конвоем, чтобы и тебя, как барашка, фашистские оборотни не утащили. Не боевая воинская часть, а сказка о Красной шапочке и сером волке… Ну, до завтра!
— До свидания, товарищ “Тенор”. Подполковник положил телефонную трубку и отер ладонью вспотевший лоб…
Лейтенант Серков и телефонист сочувственно смотрели на него.
— Соколов! — усталым голосом обратился подполковник к телефонисту. — Найдите шофера и скажите, чтобы через полчаса подал “виллис”. Едем далеко, в штаб армии. Пусть возьмет дополнительные канистры с горючим.
Когда солдат выбежал из комнаты, подполковник Смирнов сказал лейтенанту:
— Основная задача, лейтенант, найти этого немца в желтой жилетке. Я постараюсь вернуться завтра к вечеру.
Даже ночью во сне Коля тщетно пытался вспомнить ускользнувшую из памяти деталь, которая поразила его, когда он увидел темный прямоугольник вместо фрески. Ему снилось, что он снова смотрит на эту зияющую дыру и уже почти отыскал потайной механизм, с помощью которого раздвигается стена. Но в это время из-за спинки дивана вдруг показывается скуластое лицо в больших, круглых очках, насмешливо хихикает, высовывает длинный, раздвоенный язык и начинает шипеть, как змея.
Утром после завтрака Коля пришел к твердому убеждению, что фашист не знает, видел ли кто-нибудь его потайной ход. Ведь он только услыхал, как кто-то чихнул, и сразу же нырнул в дыру, прикрыв ее фреской. А значит, вполне возможно, что диверсант снова вернется в библиотеку. Мало ли какие дела у него там могут быть?
Коля подумал, что, наверное, следует позвать с собой Петра Захаровича или Гиго Кавторадзе. Но тут же решил, что все же оснований для появления фашиста у него очень мало. И, кроме того, в кармане тяжелым, но приятным грузом лежал пистолет. А с ним Николай чувствовал себя очень сильным, почти непобедимым.
Конечно же, Коля уже успел рассмотреть оружие, научился вытаскивать из плоской ручки обойму с семью маленькими золотистыми патрончиками, попробовал взвести каретку и даже несколько раз щелкнул курком.
Небрежной походкой Коля прошел мимо знакомого часового.
— Здравия желаю, товарищ генерал! — снова пошутил часовой.
Коля вошел в библиотеку и закрыл за собою дверь.
В просторной комнате, как обычно, царила уютная тишина и было тепло, гораздо теплее, чем в других помещениях замка. Весеннее солнце через большие окна прогревало комнату.
Сдерживая дыхание, на цыпочках Коля бесшумно прошел за ряды стеллажей и взглянул на фреску. Все было без изменений. Над диваном застыл вздыбленный конь, а всадник заносил свой тяжелый меч.
Комната как будто опустела и лишилась прежнего уюта — солдаты вынесли стол и диван, на котором спал лейтенант. Серков. Но на широком подоконнике еще лежали личные вещи лейтенанта — раскрытая полевая сумка, зеленый карманный фонарик, металлическая коробочка от шприца, в которой Серков держал пуговицы, иголки и нитки.
“Забыл дядя Миша свои вещи! — подумал Коля. — Надо будет ему отнести”.
Как и накануне, под окном, на полу золотистым зайчиком спряталось солнце.
Коля присел под окном, погрузившись в солнечное сияние, словно в теплую ванну. И снова, как вчера, его постепенно стала охватывать дремота.
Он шевельнулся и посмотрел на фреску.
И как-то сразу ему припомнилась та деталь, которую он напрасно искал в памяти. Вчера, когда вместо фрески зияла прямоугольная дыра, взгляд его механически зафиксировал сбоку от дивана в дубовой панели чернеющее овальное пятнышко. Сейчас его не было. Сейчас вся облицовка панели отливала тусклым коричневым цветом.
Николай вскочил на ноги, выхватил из кармана пистолет и подбежал к панели. Да! Это темное углубление было правее высокой спинки дивана.
Он принялся поочередно нажимать на темные пятна сучков. И почти не удивился, когда одно из пятен под его пальцами податливо ушло в глубь стены.
Коля поднял голову и увидел, что фреска исчезла. На ее месте темнела прямоугольная дыра!
“Надо позвать Гиго или Петра Захаровича, — подумал Николай. И сейчас же в нем вскипела мальчишеская самоуверенность. — А зачем мне их звать? Я — разведчик, у меня в руках оружие”.
Он вскочил на диван и заглянул в отверстие. В темноте смутно проглядывались угрюмые каменные стены небольшой каморки, начало сводчатого коридора, уходящего куда-то вниз.
“Без света идти нельзя!” — решил Коля и вспомнил о фонарике, забытом лейтенантом Серковым.
Одним прыжком мальчик достиг окна, взял фонарик и включил его. Круглое стекло светилось ярким светом — наверное, совсем недавно лейтенант вставил новую батарейку.
С фонарем в левой руке и с пистолетом в правой Коля вскочил на диван, сел на его спинку и спрыгнул в темный проем.
Но как только ноги его коснулись пола, мальчик почувствовал, что он дрогнул и подался вниз.
“Ловушка!” — мелькнула отчаянная мысль.
Сверху что-то щелкнуло, и наступила темнота. Коля упал на бок и ощутил, что пол под ногами поднялся.
Падая, Коля не упустил ни фонарика, ни пистолета. Сейчас луч света казался нестерпимо ярким. Он выхватил из мрака каменные стены и уходящую вниз крутую лестницу.
Николай оглянулся на то место, где должен быть выход в библиотеку. Сейчас там была сплошная стена. И на ней — ни рычагов, ни заметных выступов.
Мальчик почувствовал, как оборвалось его сердце. Один! Совсем один в этой каменной ловушке, из которой нет выхода!
Но сейчас же мелькнула мысль, что нельзя впадать в отчаяние. Ведь не паниковал же Петр Захарович, когда провалился в каменную темницу! А у него не было там ни оружия, ни света. Нет! У него, у Николая Петрова, дела не так уж плохи! Он — разведчик и должен действовать в одиночку во вражеском расположении. Да и товарищи, конечно, его не бросят. Часовой знает, что он вошел в библиотеку. И если его там не окажется, то часовой, конечно, сообщит лейтенанту Серкову! Надо не ныть! Надо действовать!
Коля направил луч фонарика в сводчатый коридор, спускающийся вниз, и стал быстро спускаться по каменной лестнице.
Она закончилась в тесной квадратной каморке, от которой в обе стороны тянулись узкие коридоры. Коля пошел вправо. Он шел и считал шаги. Через пятнадцать шагов коридор вывел его в просторную, длинную комнату. Она была значительно выше хода-коридора. В ширину в ней было метра три, а в длину — метров восемь. В обоих концах комнаты темнели островерхие дыры новых ходов.
Но не эти коридоры заинтересовали Николая. Водя фонариком по стенам, он вдруг обнаружил в них толстые железные двери с грубыми засовами. Их было восемь — по четыре в каждой стене.
Коля отвел предохранитель пистолета, взял фонарик в зубы и с силой рванул первую от себя дверь. Она с лязгом и скрипом раскрылась.
За дверью находился тесный каменный мешок, в котором человек мог только стоять. Сейчас этот каменный гроб был пуст. И двери на крепких приваренных петлях с врезанными в них круглыми окошками из толстого стекла, и сами камеры с оцементированными стенами — все говорило, что эти страшные ящики были сделаны не рыцарями, а современными изуверами-гестаповцами.
Николай скользнул лучом по остальным дверям. Одна из дверей была заперта на засов, а все остальные — отперты.
Мальчик отодвинул засов, дернул дверь и вскрикнул: на него со стоном повалился человек.
Фонарик упал на пол и погас.
Коля поставил пистолет на предохранитель, торопливо сунул его в карман и осторожно опустил прильнувшее к нему вялое человеческое тело на пол. Потом в непроглядной тьме он стал шарить по каменным плитам, разыскивая фонарик.
Он ползал по полу и слышал рядом неровное, прерывистое человеческое дыхание.
Фонарик лежал у самой стены. К счастью, он упал на ременную подкладку с петлей, которая обычно надевалась на пуговицы шинели. Стекло было цело.
Николай включил фонарь и совсем рядом увидел серое, изможденное женское лицо, которое показалось ему знакомым. Но кто это — мальчик сразу не узнал.
— Николаша?! — слабым голосом проговорила лежавшая на полу женщина. — Откуда ты взялся, Николаша, милый!
— Надежда Михайловна? — испуганно и радостно воскликнул Коля. — Я здесь так… Я здесь в разведке…
Надежда Михайловна с трудом поднялась с пола.
— Пойдем… Пойдем отсюда поскорее, Николаша, — сказала она. — А то скоро сюда придут…
— Кто?
— Вервольфовцы… Они хотят меня заставить лечить их раненых. А я отказалась, пока они не сдадутся. Тогда они заперли меня в этот каменный гроб… Идем скорее!
— Куда, Надежда Михайловна! — Коля опустил голову. — Я не знаю, как отсюда выбраться.
— Идем, идем! — Надежда Михайловна схватила Колю за рукав. — Они приходят слева, значит, нам надо идти направо.
— Пойдемте, Надежда Михайловна! — согласился Коля.
Этот ход, пробитый в толще каменной стены, был похож на другие — узкая щель со сходящимся над головой стрельчатым сводом. Метров через тридцать он вышел в кубическую двухметровую каменную каморку, откуда другой ход уходил влево.
И тут Коля и Надежда Михайловна услыхали позади себя звуки, гулко разносящиеся в лабиринте узких коридоров и каморок.
— Это они! — прошептала Надежда Михайловна. — Пошли быстрее!
Но сама она шла из последних сил. Все ближе доносился шум. Чей-то низкий голос резко выкрикнул слова команды.
“Их не может быть много, — раздумывал Коля. — Наверное, трое или четверо. Зачем посылать много конвойных за одной женщиной? У меня в пистолете семь патронов. Надо будет стать где-нибудь на повороте хода и дать бой… Еще посмотрим, кто кого”.
Он бодрился, но понимал, что мальчишка с пистолетом и ослабевшая безоружная женщина не смогут долго оказывать сопротивление вооруженным бандитам.
Ход снова вышел в каморку и повернул направо. Шум шагов, лязганье оружия становилось громче.
— Скорее! Скорее! — задыхаясь, приговаривала Надежда Михайловна, но сама с трудом двигала босыми, посиневшими ногами. Время от времени она останавливалась и несколько секунд отдыхала, жадно вдыхая воздух.
Шум шагов приближался. Уже можно было понять, что преследователей было двое. На бегу они обменивались короткими восклицаниями.
Ход вдруг закончился. Спереди и справа вздымались стены, переходящие в готический свод, а слева был тесный двухметровый тупичок.
— Здесь должен быть выход! — воскликнул Коля. — Должен быть! Иначе весь ход не стоило бы пробивать!
Он осветил стену, в которую упирался тупик. Стена была сложена из крупных серых плит, но ее окаймляли каменные выступы, образующие пунктирный орнамент.
— Выход должен быть! — повторил Николай, поочередно ощупывая каменные выступы.
Совсем близко послышался гулкий металлический удар и ругань. Очевидно, один из преследователей стукнулся головой о свод низкого хода.
— Дай мне пистолет, Коля! — решительно попросила Надежда Михайловна. — Скорее!
Коля не глядя передал ей оружие, продолжая ощупывать выступы.
Надежда Михайловна осторожно выглянула из-за угла. В темноте подземного коридора появился слабый свет. Он становился все ярче. Преследователи были совсем близко, за поворотом коридора. Надежда Михайловна отвела предохранитель пистолета.
И когда из-за угла коридора появилась темная фигура, Надежда Михайловна нажала на курок.
Выстрел пистолета в коридоре прозвучал оглушительно.
— Доннер веттер! — крикнул испуганный голос.
Свет в глубине коридорчика погас. Но откуда-то снизу застрочил автомат. Пули рикошетили от стен и свода.
Коля нажал на один из выступов справа и почувствовал, что каменный прямоугольник уходит в стену.
— Есть! — проговорил он.
Дневной свет, ударивший в лицо, был настолько ярким, что мальчик на мгновение зажмурил глаза. За спиной строчил вражеский автомат и жужжали пули.
— Сюда, Надежда Михайловна! — крикнул Коля и, схватив женщину за руку, втащил ее в узкий выход, открывшийся в тупичке.
Еще один шаг — и они оказались в проеме между печкой и стеной.
Перед ними была знакомая комната с шестью кроватями разведчиков. Сейчас в комнате находились двое. Старшина Ничипуренко, босой и обнаженный по пояс, сидел на кровати, в руках у него была нижняя рубашка, к которой он пришивал тесемку. Напротив него, на другой кровати, под одеялом лежал сержант Кавторадзе.
Оба разведчика ошалело глядели на появившихся из-за печки Колю и Надежду Михайловну.