— Руки вверх! — выкрикнул он.
Двое немцев в полувоенном обмундировании, возившиеся с радиоаппаратурой, послушно взметнули руки к потолку.
Впереди в коридоре распахнулось сразу несколько дверей и раздались испуганные возгласы. Потом отрывисто захлопал “вальтер”, засвистели пули.
Свет вдруг погас. В темноте вспыхивали и гасли огоньки автоматных очередей. Громовыми раскатами ударили разрывы гранат.
Немецкие автоматы смолкли.
Разведчики быстро продвигались вперед. Одну за другой открывали они двери подземных комнат, направляли внутрь лучи фонарей, принуждали вервольфовцев сдаваться. Впрочем, сами “волки-оборотни” особенной отваги и желания драться не проявляли.
Положение изменилось, когда разведчики продвинулись до поворота коридора. Дальше широкий коридор был залит ослепительным светом прожектора и простреливался пулеметом. Атака захлебнулась в огне пулемета и автоматов. Четверых раненых разведчиков пришлось отправить наверх.
Подполковник несколько раз обращался к осажденным вервольфовцам с призывом сложить оружие. Но каждый раз фашисты отвечали яростным огнем.
— Что будем делать, товарищ подполковник? — тихо спросил Смирнова лейтенант Серков. — Мы уже несколько часов не можем продвинуться вперед ни на шаг.
Подполковник пожал плечами.
— Вот старшина Ничипуренко подсказывает одну любопытную мысль.
— Какую? — заинтересовался подполковник. Ничипуренко доложил о своем предложении.
— Двери здесь, товарищ подполковник, сделаны из толстых листов стали. Что автоматная пуля их не возьмет, за это могу поручиться. Насчет пулемета — не знаю. Но думаю, если пулеметная очередь попадет не под прямым углом и пулеметные пули пойдут рикошетом, то и они не пробьют такую дверь.
— Что-то не понимаю вас, старшина, — подполковник сдвинул брови. — Зачем фашистам стрелять в двери?
— Я предлагаю, товарищ подполковник, под прикрытием бронедверей выдвинуться из-за угла и автоматной очередью порушить фашистский прожектор… Ну, а потом швырнуть волкам на закуску парочку гранат.
— Молодец, старшина, действуйте! — сказал подполковник.
Когда из-за угла коридора выдвинулась поставленная набок металлическая дверь, фашисты не сразу поняли, к чему она, и только через несколько секунд открыли бешеный огонь из всех видов оружия. Дверь звенела и дребезжала, как колокол, пули визжали, отскакивая от металла. Минут шесть продолжалась эта яростная канонада. Но потом гитлеровцы, очевидно, поняли, что напрасно расходуют патроны, и прекратили огонь.
И тогда сержант Кавторадзе, приподнявшись над дверью, короткой автоматной очередью потушил прожектор.
Коридор наполнился мраком. Но сейчас же снова застрочили фашистские автоматы, ударил пулемет, и красноватые вспышки заиграли на каменных стенах.
Старшина Ничипуренко связал вместе несколько гранат, дождался ослабления огня, на мгновение высунулся из-за угла и швырнул связку в фашистов.
Прогремел оглушительный взрыв, особенно громкий в подземелье.
Пулемет и автоматы смолкли.
— Вперед! — скомандовал подполковник.
Разведчики выскочили из-за угла и, не зажигая фонарей, побежали по коридору. В них никто не стрелял.
Кавторадзе включил фонарик. Он осветил баррикаду, сооруженную из мебели и матрацев.
За нею валялся опрокинутый взрывом пулемет и стонал раненый пулеметчик в зеленой солдатской форме с железным крестом на груди. Больше за баррикадой никого не было.
— Куда они, гады, подевались? — удивился Кавторадзе.
И точно отвечая ему, откуда-то снизу раскатисто прогремела пулеметная очередь.
Подполковник и лейтенант переглянулись.
— Не понимаю! — пожал плечами подполковник. — Волки ведут бой. Но с кем?
Слева темнело полукруглое отверстие. Когда подполковник осветил его, стали видны ступени лестницы, спускающейся вниз.
— За мной! — крикнул Смирнов и первым побежал по лестнице, перепрыгивая через ступени…
Если выключить свет, подземный порт наполнял зловещий, непроницаемый мрак, и начинало казаться, что мягкие шлепки волн в борта — это крадущиеся шаги по палубе катера. Но и со светом было не лучше — все время чувствуешь себя беззащитным от чужих враждебных взглядов из темных углов.
Наташа ни в чем не упрекала товарища, но Коля понимал свою вину. Он не послушался девочку, когда она предлагала повернуть лодку назад, да еще и лодку плохо привязал. Одно к одному.
Но, как говорил старшина Ничипуренко, попал в беду — не ной, а борись.
И Коля развил самую бурную деятельность. Ведь всякие сомнения и страхи появляются у человека тогда, когда он ничего не делает. И Коля, сплюнув за борт, нарочито бодрым голосом заявил:
— Мы, разведчики, и не из таких положений выходили. Выберемся!
— Мы — разведчики! — передразнила Наташа. — Что ты сам разведывал? Кашу на нашей кухне?
Девочке было холодно и жутко. Ее била неудержимая дрожь. А Коля по-настоящему рассердился.
— Ну, знаешь! — Он развел руками. — Так, значит, я только хвастаю! Это не я там, в склепе, догадался, как открыть каменный мешок? Это не я вытащил Надежду Михайловну из фашистского гроба?
— Ну ладно, ладно! — замахала руками Наташа. — Вот давай и сейчас думай, как нам выбраться отсюда.
— И придумаем! Прежде всего надо как следует осмотреть катер. Значит, так: ты становишься на посту около пулемета, смотришь и слушаешь, не идет ли кто. Если увидишь или услышишь что-нибудь подозрительное — даешь сигнал. А я осматриваю катер.
— Ладно… — Девочка вздохнула. — Только знаешь что, Коля, дай мне свой пистолет.
— Но у тебя же есть автомат! — удивился Коля.
— Все равно дай… Автомат большой, тяжелый. А пистолет будет рядом — маленький, но верный…
— Ладно! Возьми. Только будь с ним осторожной. Помнишь, как отводить предохранитель?
— Конечно, помню! Это такая кнопочка около ручки, которая сдвигается вниз.
— Кнопочка! — повторил Коля. — Вечно вы, девчонки… — Он не договорил. — На, возьми. Иди на нос и слушай. Я еще раз осмотрю каюту.
На этот раз Коля производил осмотр тщательно. Начал он с приборной доски. Но прежде всего он плотно задвинул шторки на переднем стекле и иллюминаторах, чтобы свет фонаря не проникал наружу.
Все кнопки, рычаги и переключатели на доске были снабжены аккуратными надписями, светящимися в темноте зеленоватым светом. В углу доски Коля прочитал: “Лихт”.
Это слово он хорошо знал. Оно означало “свет”. Сколько раз хозяин и его жена там, на фольварке, страшась возможных бомбежек, требовали, чтобы везде тушили свет.
Ниже этой надписи, возле переключателей, были другие, помельче: “Каюта”, “Борд”, “Шейнверфер”.
Ну, первые два слова были почти понятны. А что такое этот самый “Шейнверфер”?
Для пробы Коля щелкнул переключателем под словом “Каюта”. И сейчас же в рубке загорелись два матовых плафона.
“Значит, правильно!” — решил Николай.
И, приоткрыв дверь, дернул вниз второй переключатель.
— Коля! Зажглись огни! — встревоженно крикнула Наташа.
Николай и сам видел, что с той стороны, где была дверь из рубки, загорелся яркий красный свет. Выключив бортовые сигналы, Коля крикнул:
— Наташа! Посмотри, что сейчас засветится! — Он опустил вниз ручку третьего переключателя.
Набережную залил яркий синеватый свет прожектора, установленного на носу катера. Ослепительным белым цветом отливали плиты набережной, чернела дыра входа, прорезанная в задней стене пещеры.
Коля поспешно выключил прожектор.
Затем он принялся осматривать другие части рубки. Под диванчиками в объемистых рундуках лежали одеяла и одежда — непромокаемые плащи, шапки, зюйдвестки, тяжелые рыбацкие сапоги с высокими голенищами. На самом дне Коля обнаружил три брезентовые куртки с капюшонами, подбитые серым мехом.
“Ну, теперь мы с Наташкой не замерзнем в этом подземелье!” — подумал Николай.
В другом рундуке был сложен провиант — мясные консервы, сало, хлеб в прозрачной целлофановой упаковке, вино, пиво.
Николай решил подготовить приятный сюрприз Наташе. На середине диванчика он разложил хлеб, сало, масло, вытащил свой складной нож и принялся открывать консервы.
А Наташа в это время несла свою вахту на темной палубе. Вначале ей было жутко стоять одной в непроницаемом мраке. Но потом, когда глаза привыкли, оказалось, что и сюда, в глубину подземного грота проникают отблески света. Девочка теперь различала белые плиты причала, смутные очертания рубки, на воде мелькали робкие, еле заметные блики. Девочка постепенно свыклась с темнотой и немного успокоилась.
Ритмично падали где-то водяные капли. Чуть слышно, словно ладошками, шлепали в борт катера мелкие, неизвестно откуда берущиеся волны.
Вдруг катер качнуло, и от кормы донесся сильный всплеск воды.
Наташа насторожилась. Но снова наступила тишина, нарушаемая только звоном капель и вкрадчивым плеском волн.
“Наверное, почудилось, — решила Наташа. — Но надо проверить. Ведь я на посту!”
С тревожно бьющимся сердцем, прижимаясь к стене рубки, девочка прокралась на корму, к тому месту, где полукруглым обводом заканчивалась стенка моторного отсека. Там никого не было.
Наташа уже хотела повернуть назад, как вдруг заметила за кормой какой-то длинный черный предмет.
“Лодка?! — испугалась она. — Откуда здесь взялась лодка?”
Ее ноги стали словно ватными.
— Коля! — внезапно охрипшим голосом выкрикнула она.
И тут из темноты, из-за отсека, на нее бросился кто-то черный и большой. Незнакомец не рассчитал и больно ударился ногой о стенку рубки. Вскрикнул. Но прыжок его был таким стремительным, что он все же сбил Наташу с ног. С грохотом покатился по палубе выбитый из ее рук автомат. Сильные, цепкие, пахнущие табаком руки вцепились в горло девочки.
— На помощь, Коля! — отчаянно закричала Наташа.
И тут она вспомнила про пистолет. Наташа выхватила его из кармана, приставила сбоку к навалившемуся на нее тяжелому телу, сдвинула предохранитель и нажала спусковой крючок.
Выстрелы прозвучали глухо и совсем не страшно. Как будто кто-то несколько раз хлопнул в ладони. Но страшные руки разжались, послышался стон, и хриплый голос отрывисто крикнул по-немецки:
— Курт!.. Ко мне!..
Другой голос откуда-то снизу ответил:
— Нет, хозяин! В такой игре я не помощник.
Вспыхнул яркий свет, послышался быстрый топот. И Наташа увидела Колю. Горящий фонарь он держал во рту. А в руках у него был автомат. Наташе почему-то показалось очень смешным, что Коля держит фонарь во рту! И она расхохоталась.
— Что с тобой, Наташа?! Ты ранена? — воскликнул Коля.
Но она все хохотала, хотя из глаз ее струились слезы.
Николай повесил автомат на шею и рывком откатил тяжелое, обмякшее тело, навалившееся на Наташу. Перед ним лежал грузный, широколицый человек со шрамом на правой щеке и жидкими белокурыми волосами. Глаза его были открыты и смотрели застывшим злобным взглядом.
— Наташка! — крикнул Николай и поспешно выпрямился. — Смотри, кто это, Наташка!
Наташа взглянула на лежавшего рядом человека и сразу же перестала смеяться.
— Шванке?! — с ужасом воскликнула она.
— Бывший Шванке! — поправил ее Коля.
Всплеск воды за кормой насторожил мальчика. Он направил туда луч света и увидел немолодого, худощавого человека в рыбацкой одежде. Старик стоял в лодке и пытался отвязать чалку, привязанную к корме катера.
— Руки вверх! — крикнул Коля, вскидывая автомат.
— О, не надо стреляйт, молодой шеловек! — заговорил немец. — Пожалуйста, не надо!
— Идите сюда! — приказал Коля. Старик покорно влез на катер.
— Я не есть вервольф. Я только помогал мой хозяин герр Шванке.
— Пошли! — Коля указал автоматом в направлении рубки, и старик послушно, заложив руки за спину, прошаркал к двери.
Наташа первой проскользнула в открытые двери рубки и без сил упала на диванчик, вздрагивая не то от холода, не то от страха.
— Надень, Наташка! — Коля бросил ей одну из меховых курток. — Сейчас согреешься.
Немец прошел к двери в моторный отсек и сел на пол, вытянув сухие, длинные ноги.
— Я не есть фашист, — снова заговорил он. — Я рыбак, Курт Грабер. Шванке говорил: если я не помогал, он будет убивать меня, мой старый жена, мой маленький внук. Меня знает сам бургомистр Ганс Вернер…
— Ладно, ладно… Разберемся, — пообещал Коля и на всякий случай запер Грабера в моторном отсеке.
Потом Коля уговорил Наташу поесть. Они заканчивали обед, когда через открытую дверь рубки донесся далекий раскатистый треск. Ребята выскочили на палубу.
Казалось, десятки молотков торопливо забивают гвозди где-то в глубинах замка, за черной аркой входа.
— Наши! — воскликнул Коля. — Наши идут на штурм.
Грохот то замолкал, то нарастал снова.
— Как страшно! — прошептала Наташа, ухватив мальчика за плечо. Она дрожала.
— Знаешь что, Наташа! — заговорил Коля. — Нам надо решать. Вместе, обоим. Если ты очень боишься, то давай уплывем на лодке из этой пещеры. Но тогда фашисты отступят сюда и смоются на своем катере. А если мы останемся здесь, то, может быть, сумеем задержать их.
Наташа несколько мгновений думала, опустив голову. Потом тряхнула кудряшками и решительно посмотрела на товарища.
— Я очень боюсь, Коля, — откровенно призналась она. — Но, наверное, все боятся, когда грозит опасность. Надо только уметь побеждать свой страх. Мы остаемся здесь!
— Я так и думал, что ты такая… — тихо произнес мальчик.
Потом они вместе разработали план действий.
Самым трудным было ожидание. Шло время, в грот по-прежнему доносились отголоски боя. А у подземных причалов шептались волны и звенели падающие со сводов водяные капли.
Где-то совсем близко грохнул взрыв. Затем на какое-то время наступила тишина. Ее нарушили приближающиеся крики, шум шагов.
— Наташа! На место! — хриплым от волнения голосом проговорил Николай. — Помнишь, что надо делать?
— Все помню! — уже на бегу ответила Наташа.
Свет в рубке погас.
Шаги и крики приближались. Отблески фонарей замелькали на белых плитах причальной площади.
Из полукруглого входа на причал выплеснулась толпа людей. Они бежали к катеру, топая по каменным плитам, выкрикивая ругательства.
Коля крикнул:
— Свет!
Ярко вспыхнул прожектор, кинжалом ударивший в толпу фашистов. Вервольфовцы отхлынули назад.
Николай нажал спуск пулемета, и тот забился в его руках. Пули свистели над головами фашистов. Но ударяясь о каменную стену, они крошили ее, визжали и гудели, разбрасывая каменные осколки. Пулеметная очередь в гроте прозвучала оглушительно.
— Хенде хох! — крикнул Коля, не отрывая руки от спуска пулемета.
— Хенде хох! — повторил от входа могучий голос старшины Ничипуренко. — Бросай оружие, гады!
На мгновение в гроте наступило напряженное безмолвие, такое глубокое, что снова стали слышны звоны падающих капель. Затем один из вервольфовцев швырнул свой автомат на камни. За ним стали бросать оружие и остальные!
Их было человек двадцать. Но только пятеро из них, как видно, были военными. Остальные вервольфовцы никак не походили на волков — перепуганные, дрожащие юнцы из “Гитлерюгенда”.
— Кто ж це тут стрелял? — спросил старшина Ничипуренко, прыгая на палубу.
— Товарищ старшина, — Коля поднялся с палубы.
Ничипуренко остолбенел от изумления. И тут от рубки катера выскочила Наташа.
— Дядя Петя! Ур-ра! — звонко закричала она.
Старшина всплеснул руками, подхватил ребят, поднял их в воздух и пробасил:
— Ну шо за скаженни диты! Який бис вас занес у самое пекло?!
— Как вы сюда попали? — строго и вместе с тем ласково спросил с причала подполковник Смирнов.
Коля рванулся из мощных объятий старшины, одернул гимнастерку, сбросил с плеч куртку и по всей форме коротко доложил обо всех событиях дня.
— Всыпать бы вам, чтобы не лезли куда не следует! — подполковник нахмурился. Потом улыбнулся и махнул рукой. — Ну, да ведь победителей не судят… Воспитанники Николай Петров и Наталья Звонкова, объявляю вам благодарность за мужество и находчивость.