— Арина… — проговорил воин. — Сашха. Уламр. Взять. Уйти…
* * *
Внезапно в той стороне, где Саша сидел в своей засаде, дожидаясь охотников, раздался шум. Свист, крики, потом ещё один крик…
"Индейцы" рванулись туда. Один из них подхватил мальчика на плечи и побежал за остальными. Быстро побежал, словно бы и не нёс на себе никакого груза.
Когда уже на месте Сашу сбросили на землю — как куль! — он одним взглядом выцепил картину происшедшего.
Под кустами, где он прежде сидел, лежало тело. Судя по характерным очертаниям — тело неандертальца. Лица не было видно — голову загораживали столпившиеся "индейцы". Было их, как оказалось, гораздо больше, нежели трое, что задержали Сашу. С десяток, наверное. Или дюжина.
И что-то они там делали с трупом.
Что лежащее тело было именно трупом, было ясно без слов.
А никаких слов, собственно, мальчику никто и не говорил. "Индейцы" возбуждённо переговаривались между собой, на пленника не обращая никакого внимания. Как бросили в траву, так и оставили. Правда, тот здоровый лось, что нёс его сюда, стоял рядом. Не отходил, переминался с ноги на ногу и вытягивал шею в том направлении, где остальные окружали убитого.
Не были бы руки связаны, можно было попытаться смыться, подумалось Сашке. Как ни странно, последнее происшествие вернуло ноги, обратившиеся поначалу в вялый холодец, в работоспособное состояние. Чёрт, глупо, конечно, но мальчик ощущал именно это: вместо противной субстанции, что бабушка всегда делала на праздники, а потом все хором заставляли съесть хоть кусочек, хотя знали, что он ненавидел холодец от всей души, — в общем, вместо этой гадости снова ощущались ноги. Готовые действовать.
Страх тоже куда-то уплыл. Растворился, как туман.
Вот только бежать было невозможно. Куда тут побежишь — со связанными за спиной руками? Копьё между ног всунут — и лети кубарем, пока инерции хватит.
Со стороны основной группы "индейцев" раздался многоголосый радостный вой. Тот, что сидел на корточках возле тела и что-то там с ним творил, поднялся на ноги. На лице его было написано торжество. Затем он вздел вверх руку, в которой держал отрезанную голову. Из шеи ещё стекала кровь.
У Саши замерло сердце. Он узнал…
Это была голова его друга Рога…
* * *
Только что никакого страха не было. И тут он вернулся. Да так яро, что Сашка лишь с громадным трудом справился с позывом к рвоте. И хорошо, что он и без того лежал на земле. Иначе, s точно ноги подломились.
Это был Рог…
Что он делал здесь? Он же пошёл с охотниками? Решил возвратиться? За ним, за Сашкой? Зачем? Позвать с собой?
Глаза сами выхватили из пейзажа тельце цветастой птицы, что валялось недалеко от обезглавленного тела неандертальца. Чёрт! Он, наверное, нёс добычу! Ну да, время-то к вечеру! Видать, добыл по пути птичку, решил поделиться едой с другом.
А его убили!
Подло! Твари! И за что? Рог ведь был хороший! Фактически первый принял и признал их, троих затерявшихся во времени. Едой делился. Почти что научились они понимать друг друга. Да и опять же — не забыл, шёл, хотел разделить немудрящий первобытный обед…
А его убили! И теперь над телом его глумятся!
Саша закрыл глаза.
Как тогда, у динозавров, страх в душе его начал замещаться ненавистью. Эх, развязали бы руки! Да нож вернули. Да лук бы доделать. Уж он бы перестрелял всю эту сволочь!
То, что эти люди принадлежали к одному с ним виду, он уже не думал. Хороша эта "одна кровь"! Вот с Рогом он — одной крови! С неандертальцами этими страшненькими, но, как оказалось, добрыми и справедливыми! Как они помогли им сразу, беглецам! Сначала боялись, да. Но! Но вот как раз на убийство не скоры оказались. Наоборот, как только разобрались в ситуации, помогли. Антоху вон выхаживать начали. Едой делились.
Да что он всё о еде! — разгневался сам на себя Сашка. Да, есть хочется. Но до того ли сейчас? Вон этот урод голову Рога себе к поясу привязывает. Рога, который совсем недавно улыбался, разговаривал, смеялся. А теперь лежит вон мёртвый… И лицо — словно и не его. Словно краски с него сошли. И нет уже искры в полузакрытых глазах…
Между тем, убийца Рога подошёл к лежащему на земле мальчику. Того подняли на ноги.
Саша, наконец, смог разглядеть человека, который только что убил его друга и повесил голову его себе на пояс.
Вот кто был настоящим "вождём краснокожих", понял мальчик. Хотя не краснокожие были они, что взяли его в плен. Больше — коричневые. Вождь выделялся на их фоне. Во-первых, относительной чернокожестью. При почти европейском строении лица. Во-вторых, большим количеством перьев на голове. Тоже очень похоже на настоящих индейцев. В-третьих…
То, что было в-третьих, снова заставляло подниматься в животе холодную взвесь страха. Уж больно свиреп на лицо был этот человек. Именно свиреп — такое определение пришло Саше на ум.
Абсолютно лысый череп. Нависший над глазами массивный лоб. Массивный тоже и горбатый нос. Широкие губы. Когда открывает рот, видно: спереди нет трёх зубов.
И самое примечательное: прямо из кожи торчали кости. Если бы Сашу попросили описать, как это выглядело, он бы затруднился с ответом. Но тонкие небольшие кости были у свирепого "индейца" каким-то образом врезаны торчком прямо в кожу. И потом как-то заросли. В общем, как серёжки у женщин в ушах. Только тут одна из косточек, точно торчащая спичка, вырастала изо лба между бровей. Две торчали из скул. Как толстые антенны. Три украшали подбородок. Вертикально. Этакий гребешок. Ну и, как и у некоторых других из окружавших своего лидера воинов, у того две "серёжки" пробивали мочки ушей. И что-то вроде полукольца висело, продетое сквозь нос. Как они ему при еде не мешают?
А как он спит вообще? Вынимает, что ли, эти свои "антенны"?
Но самое страшное — глаза. И общее, так сказать, выражение так сказать лица. Видно было по всему, что не только привык вождь жестокие попытки совершать, но и любил это дело. Резкая морщина между бровями, острый прищур, жёсткие складки около рта красноречиво рассказывали о наклонностях этого мужика. А расписавшие физиономию шрамы дополняли впечатление, словно их наносил талантливый художник, специально о том впечатлении заботившийся.
А набор человеческих пальцев, что как бусы висел на верёвочке на груди, умрачнял общую картину до крайности.
Вождь, в свою очередь, рассматривал пленника. Взгляд его холодных, до пронзительности внимательных глаз обшарил фигуру, оценил незнакомую здесь одежду — собственно, остатки порванных в нескольких местах штанов, — задержался на мышцах плеч и пресса (какие уж там мышцы, тут Сашка завидовал пловцу Антону, хотя и не давал этого заметить никому). Скользнул по порезу на груди. Затем этот взгляд вперился в глаза мальчику.
Саша почему-то понял, что отводить их нельзя. Отведёт — умрёт. Почему, как понял — неизвестно. Шестым чувством. И как ни забирался страх всё выше — сначала до вздоха, затем до подмышек, потом до горла — он твёрдо глядел в глаза вождю, словно меряясь с ним силою. Словно не взглядами они сошлись, а в армрестлинге, руки друг другу к столу прижать пытались…
* * *
Вождь отвёл глаза первым. Но — словно бы и не проиграл, а выиграл этот незримый поединок. Пробурчал что-то одобрительное, потом указал пальцем на сашкин новый порез и задал, судя по интонации, вопрос.
Откуда-то из-за спины высунулся давешний вождь. Теперь понятно: не вождь он был. Так, бригадир, как говорится. Старший группы захвата.
Залопотал быстро и не очень внятно. Подал лидеру нож. Тот внимательно осмотрел, повертев и так, и этак. Потом не нашёл ничего лучшего, как тоже порезать себе палец.
Да они идиоты тут все, что ли? Или у них принято — всё на собственном опыте проверять? Цианистого бы калия дать им попробовать, подумал Саша. Ещё бы знать, где его взять тут…
На лице вождя тем временем нарисовалась задумчивость. Выглядело это так, как если бы задумался боксёр Валуев. Тот, правда, хороший. Как раз на друзей-неандертальцев похож. Но трудно его представить со скорбной думой на челе. Вот так и у местного лидера: лоб пошёл морщинами, глаза при этом сузились, а губы сложились в этакий поцелуйчик и поднялись к носу. От этого вид "индейца" стал вовсе идиотическим, словно у хулигана, изображающего мыслительный процесс "ботаника"-отличника.
Сашка ухмыльнулся внутренне. Внешне же вид он держал спокойный и независимый. Пока что он выиграл небольшой поединок с вождём, и теперь необходимо держаться на высоте нового морального положения.
Тот показал на нож и что-то проговорил с вопросительной интонацией, обращаясь к мальчику. Тот пожал плечами и покачал головой: не понимаю, мол.
Вождь снова что-то сказал, поднеся изделие двадцать первого века на раскрытой ладони к самому Сашкиному носу. Чего ему надо-то? Хочет узнать, где тут Швейцария? Или сколько стоит?
Сашка снова пожал плечами и двинул связанными руками. Дескать, показал бы тебе, в какой стороне находится славный город… как его там, где эта столица швейцаров… В общем, показал бы, да не могу. И возвёл, что называется, очи горе.
Что уж там лидер местной тусовки понял из это пантомимы, неизвестно, Но посмотрел он остро на Сашкиного пленителя и что-то бормотнул. Тот как-то похоже ответил, и мальчик почувствовал, что ремешок, связывающий руки, начали распутывать.
Как там в кино делается? Солидно, с независимым видом надо растереть запястья. Дескать, недоразумение случилось, понял, проехали.
Интересно, что и страх куда-то ушёл. Убивать, во всяком случае, уже не будут, понял Саша.
Ах, как жалко Рога!
С другой стороны, кто он тут такой? В чужой монастырь занесённый неведомой силой. Может, тут давняя война идёт — между неандертальцами и людьми? Что-то ведь он такое слышал. Тот же Антохин папка рассказывал. Дескать, беседовал он с путешественниками, которые у пигмеев африканских чуть ли не год прожили. Даже в состав племени их включили. Так, говорили, у этих пигмеев до сих пор идёт тысячелетняя война с обезьянами. Всё на полном серьёзе: обезьяны вредят, как могут, пигмеи против них боевые операции проводят. Детей одних далеко не отпускают. Обезьяны, со своей стороны, тоже не дуриком по веткам скачут. Пока одни отвлекают воинов, другие, скрытно пробравшейся группой, нападают на деревню. Стратегически мыслят, понимаешь, восторгались путешественники-рассказчики. Причём, поведали также, обезьяны мгновенно вычислили, что эти двое — не пигмеи. Что, впрочем, неудивительно: глаза-то есть и у мартышек. И относились к ним с пиететом, не задевая, как говорится, ни словом, ни жестом. А на местных — верещали и улюлюкали, часто мешая охоте. Опять же — с воинами не связывались, поскольку у тех луки и копья, а у бабуинов этих, или как их там, — только зубы и когти. Но, в общем, вредили, как умели.
А, кстати, ничего удивительного. Недавно уже ему мама читала сообщение от каких-то американских зоологов. Те обучили гориллу языку глухонемых. И тут же сами обалдели. Оказалось, что горилла не только всё соображает и может своим мысли в слова воплотить. Оказалось, что она вполне связно и рассказать может. В данном случае — как ей, горилле, страшно было, когда охотники мать её убили, и как им, гориллам, вообще больно, когда в них стреляют.
И главное — мыслят ведь эти обезьяны, значит, раз говорят! Чем не люди?
Вот и тут. Что он знает про местные законы и отношения? Только из истории. Что куда-то делись все неандертальцы. Вымерли. Не выдержали, как рассказывали им на уроке, конкуренции с людьми. Что ж, трудно конкурировать без головы. И с такими вот зверями, как этот свирепый вождь людей.
И всё-таки ужасно жалко неандертальцев! Как Рог на дудочке играл! Не очень умело, не флейтист, в общем. Но настолько выразительно, что, слушая, прямо видишь эти бескрайние пространства мира, в котором и страшно, и интересно…
Как жалко Рога!
* * *
Саша растёр себе запястья. Так, ради позы — как герой-разведчик в стане врага.
Взглянул на местного "босса".
Тот снова протянул ему нож. И что-то проговорил с вопросительной интонацией.
Совершенно очевидно: хотел узнать, как это устройство работает и для чего предназначено. Видимо, связать эту тонкую острую штучку и собственные каменные рубила просто по сходству функций первобытный человек был не в состоянии.
Странно. Саша был лучшего мнения о человечестве. Во всяком случае, когда в каких-то новостях показывали шимпанзе, которая запросто орудовала палкой, чтобы добыть банан, то говорили, что обезьяны гораздо сообразительнее, чем принято думать.
И тут в мальчишку словно вселился бес. Он протянул руку, взял нож с ладони у вождя, спокойно сложил его и засунул в карман. Никаких мыслей при этом не было: чистое хулиганство.
Вождь выглядел, мягко говоря, озадаченным. Он снова подтянул губки к носу, внимательно осмотрел Сашку, взял его руки в свои, осмотрел и их. Тщательно обыскал глазами землю под ногами у мальчика. Затем обошёл его вокруг. На лбу "индейца" вновь образовались одновременно и продольные, и поперечные складки.
Похоже, товарищ не знал о существовании карманов. А потому не мог сообразить, куда делось волшебное режущее пальцы устройство. На его глазах попросту свершилось великое чудо бога Маниту: была странная штучка — и нету!
Если обыщут, скажу, что пошутил, решил Сашка, забыв, что как раз сказать что-либо будет трудно. То есть сказать — это как раз просто. А вот сделать так, чтобы тебя поняли — тут надо язык выучить. Второй язык за три дня? Это будет круто!
Но объясняться не пришлось. Слева раздался модулированный свист. Явно это у них так на больших расстояниях переговариваются. Крик заменяют.
Толпившиеся вокруг вождя и мальчика воины повернулись на звук. Свистевших видно не было, но сообщили они, видно, что-то достаточно значимое, чтобы высокое собрание решило самораспуститься и броситься в том направлении, откуда пришёл сигнал. Правда, предварительно вождь рявкнул что-то всем, затем отдельно рявкнул что-то Сашке, затем — тому "бригадиру", что взял мальчишку в плен. Тот отрепетовал команду, а видя, что его визави ничего не понял, попросту пихнул его в направлении движения. Бежим, дескать.
Ещё одно заметил мальчик: "индейцы" подобрались и словно напружинились. Лица стали почти одинаковые — хмурые, сосредоточенные, внимательные. Острые, вот! На бегу воины перехватывали свои дротики особым образом. По-боевому, что ли. То есть если только что эти палки — частью с каменными наконечниками, частью просто с обожжённым концами — гуляли в руках, как хотели, то теперь они строго и хищно смотрели только вперёд, по направлению движения.
Саша тоже побежал. А куда денешься, если сзади тебя недвусмысленно подталкивают в спину. Уже и то хорошо, что копьём не подбадривают. Или вовсе не проткнули там же, на месте, и не оставили лежать. Так что пока всё идёт неплохо, думал падающий из окна, пролетая мимо десятого этажа, попытался сам себя подбодрить мальчик.
Двусмысленно получилось. Тем более что главная мысль и главное желание было, пока он бежал за "индейцами", — не обнаружить там трупов своих друзей-охотников.
Потому что свист раздался именно с той стороны, куда раньше ушли неандертальцы…
* * *
Трупов друзей-охотников там не было.
Но тела на земле лежали. Какие-то жалко-безжизненные, даже не страшные. Казались они просто деталью пейзажа.
И были это тела "недругов", можно сказать. Ибо с очевидностью принадлежали таким же "индейцам", что захватили в плен Сашку.
Судя по всему, это были разведчики, направленные вождём по следам Рога. Или вообще по следам неандертальцев — наверняка эта банда разбирала следы, как люди человеческой культуры — буквы в книжке.