- Били-вили-луп,
- Ослик очень глуп.
- О чем это ты там поешь? - спросил ослик.
Муха пропела еще раз.
- Что за чудесная маленькая песенка! - сказал ослик. - Только я что-то плоховато стал слышать. Сядь, пожалуйста, ко мне на кончик хвоста и пропой еще разок.
Довольная муха села ослику на хвост, а он, только этого и дожидаясь, так сильно стукнул хвостом по земле, что чуть не отбил бедняжке все крылышки.
- Какой неблагодарный и бестолковый ученик! - воскликнула муха и полетела подальше от ослика.
Она прилетела к пруду, где плавал огромный ленивый карп. Муха присела на бережок и сладким голоском запела:
- Били-вили-луп,
- Карп очень глуп.
Услышав это, карп с такой силой ударил хвостом по воде, что брызги фонтаном обрушились на муху, и она еле-еле смогла взлететь, так как мокрые крылышки плохо слушались.
- Какой необразованный дурень! - возмущалась муха, просушивая на солнце крылышки.
Погревшись, она полетела на ферму, где по двору важно расхаживал толстый гусак. Муха присела гусаку на клюв и громко запела:
- Били-вили-луп,
- Гусак очень глуп.
Гусак раскрыл свой клюв и проглотил ученую муху.
Жил на свете ослёнок. Его никак не звали, потому что от роду ему было всего три дня и хозяин ещё не успел придумать ему имя. Ослёнок был очень весёлый, очень любопытный и постоянно совал свой нос куда надо и куда не надо.
На четвёртый день своей жизни он гулял по двору и увидел маленькую ямку в песке. Это показалось ослёнку очень странным. Он расставил пошире копытца, наклонился и понюхал, чем тут пахнет. Вдруг из песка выскочило страшное чудовище — брюхо круглое, лап много-много и все так к ослёнку и тянутся! Это был жучок-паучок, муравьиный лев, что сидит в песчаной ямке, муравьёв поджидает. Ослёнок, конечно, не муравей, но всё равно он перепугался и закричал во всю глотку.
На крик прибежал его хозяин. Увидел, в чём дело, и принялся хохотать.
— Вот так храбрец, букашки, муравьиного льва, испугался! Ну, теперь я знаю, как тебя назвать. Будешь зваться Гарпалиону — владыка львов. Так ослёнок получил имя.
Время шло, ослёнок рос, рос и вырос, наконец, в большого осла. Однажды стоял он в стойле и жевал сено. А пока жевал, в его ослиной голове бродили разные мысли.
«Наверно, я всё-таки необыкновенный осёл. Вот, к примеру, одного моего знакомого зовут Длинноухий, другого — Серый. Но нет на всей земле такого осла, которого бы звали Гарпалиону. Ослу с таким именем не пристало таскать кладь на спине да слушать понукания».
И наш осёл решил пойти по свету поискать лучшей доли.
Он дёрнул головой — оборвал недоуздок, лягнул копытами — разбил дверь и выбежал на волю.
Бежит осёл по полям и равнинам. Трава кругом высокая, чертополоху хоть отбавляй! Остановился он, замахал хвостом и заревел от радости так, что далеко кругом эхо раскатилось.
Проходил мимо лев, услышал ослиный рёв и захотел узнать, у кого это такой прекрасный голос. Выскочил из кустарника, увидел осла и удивился. Никогда он такого зверя не встречал. Голос почти что львиный, хвост с кисточкой совсем как у льва, а всё-таки не лев!
— Ты кто такой? Как тебя зовут? — спросил он у осла.
— Гарпалиону, — ответил осёл.
— Гарпалиону? — оторопел лев.
— Да, — с достоинством подтвердил осёл. — Я ведь сильнее всех на свете и умнее всех на свете.
— Очень рад с тобой познакомиться, если так. Давай будем товарищами, — предложил лев.
— Это мне подходит, — ответил осёл. И они пошли дальше вдвоём.
Скоро путь им преградила река.
— Сейчас начнётся самое неприятное, — сказал лев, поёживаясь. — Придётся замочить шкуру!
— Пустяки! — фыркнул осёл. — Только блохи боятся воды.
Лев рыкнул от обиды и бросился в реку. Осёл не торопясь тоже вошёл в воду. Ему частенько приходилось перетаскивать кладь вброд через мелкие речушки. И на этот раз всё было хорошо, пока он чувствовал под собой твёрдое дно. Но вот холодная вода защекотала ему брюхо, потом пришлось задрать морду, а дальше уже совсем худо — дно ушло из-под ног. Осёл сразу погрузился с головой и чуть не захлебнулся. Забил копытами, вынырнул, опять окунулся, опять вынырнул.
А лев тем временем давно уже выскочил из воды, отряхнулся и с недоумением смотрел на своего нового товарища, который всё ещё барахтался на середине реки.
Наконец и осёл выбрался на берег. Он сипел, хрипел, фыркал, кашлял и чихал.
— Что с тобой? — спросил лев. — Ты же говорил, что плавать — сущие пустяки!
— Так и есть, — сказал Гарпалиону. — Но видишь ли, я приметил в воде рыбу и подцепил её хвостом, чтобы угостить тебя обедом. Глупая рыба не могла понять, какую ей оказывают честь, и упиралась изо всех сил. Вот и пришлось с ней повозиться.
— Где же рыба? — спросил лев.
— Да у самого берега я разглядел, что это всего-навсего костлявая щука, и бросил её.
Друзья немножко обсохли и отправились дальше. Шли, шли и подошли к высокой стене. Лев, недолго думая, перемахнул её одним прыжком. А бедняга осёл сначала поднял передние ноги, забросил их на верх стены, оттолкнулся задними и повис на брюхе — передние копыта по одну сторону, задние — по другую.
Лев очень удивился.
— Что ты там делаешь? — закричал он.
— Разве ты не видишь, что я взвешиваюсь? — еле выговорил осёл.
Тут он отчаянно брыкнул задними ногами и свалился на землю.
— Удивительное дело, — сказал он своему спутнику, — сколько раз ни взвешиваюсь, всегда одно и то же — перетягивает голова, да и только. Впрочем, это и понятно, у кого так много ума...
— Умён-то ты умён, — согласился лев, — а вот, Ты не обижайся, но силой ты, кажется, похвастал понапрасну.
— Ну знаешь, — возмутился осёл, — силы во мне не меньше, чем ума. Да зачем далеко ходить, давай померяемся силой на месте. Попробуй-ка разрушить эту стену.
Лев кивнул косматой головой, поднял лапу, размахнулся и ударил по каменной стене. Стена как стояла, так и осталась стоять, а лев пребольно расшиб себе лапу.
За дело принялся осёл. Сначала он внимательно осмотрел кладку и приметил камень внизу стены, державшийся не очень прочно. Потом повернулся задом, примерился и лягнул стену раз, другой. Камень вылетел, и большой кусок стены рухнул, зашибив льву вторую лапу. — Да, — сказал с уважением лев. — До сих пор я думал, что сильнее льва зверя нет. Оказывается, я ошибался. А что ты умеешь ещё делать? — спросил он почтительно.
— А ещё я умею есть колючки, — сказал осёл, который к этому времени сильно проголодался.
— Ну, уж этому невозможно поверить! — воскликнул лев.
Гарпалиону огляделся кругом -, выбрал самый пышный куст чертополоха и с удовольствием принялся жевать колючие листья и колючие цветы.
— Теперь я вижу, ты действительно необыкновенный зверь и имя своё носишь не даром, — сказал лев. — Ты рождён, чтобы царствовать над всеми зверями. Идём скорее, я познакомлю тебя с моими сородичами. Уверен, что они будут счастливы назвать тебя своим владыкой.
- Это мне подходит, — согласился осёл.
Лев пустился огромными прыжками вперёд. Осёл еле поспевал за ним.
Скоро они достигли пустынной местности, где среди жёлтых песков вздымались скалистые утёсы. Лев взбежал на самый высокий и оглушительно зарычал. В ответ послышалось такое же грозное рычание, и со всех сторон стали собираться косматые сородичи.
Наш осёл, признаться, оробел при виде львиного племени. Но потом вспомнил, что его зовут Гарпалиону, и приосанился — захлопал ушами и отставил хвост в сторону.
Лев сказал:
— Собратья, я привёл к вам удивительного зверя. Думаю, что лучшего владыки нам нигде не найти.
— А зачем нам владыка? — спросили львы.
— Но вы не знаете, что он умеет делать. Он ловит рыбу хвостом, он так умён, что голова его всегда перевешивает зад, и так силён, что от удара его могучих ног рушатся каменные стены. Но самое главное — это то, что он может есть колючки. К тому же его зовут Гарпалиону.
— Ну, если так, — сказали львы, — пусть будет нашим королём.
И осёл Гарпалиону стал владыкой львов.
Давным-давно жили в глуши Шотландии двое братьев. Жили они в очень уединенном месте, за много миль от ближайшей деревни, и прислуживала им старуха кухарка. Кроме них троих, в доме не было ни души, если не считать старухиного кота да охотничьих собак.
Как-то раз осенью старший брат, Элсхендер, решил остаться дома, и младший, Фергас, пошел на охоту один. Он отправился далеко в горы, туда, где охотился с братом накануне, и обещал вернуться домой до захода солнца.
Но день кончился, давно пора было сесть за ужин, а Фергас все не возвращался. Элсхендер забеспокоился - никогда еще не приходилось ему ждать брата так долго.
Наконец Фергас вернулся, задумчивый, промокший, усталый, и не захотел рассказывать, почему он так запоздал. Но вот после ужина, когда братья сидели с трубками у камина, в котором, весело потрескивая, горел торф, и собаки лежали у их ног, а черный кот старой стряпухи, полузакрыв глаза, расположился на коврик между ними, Фергас словно очнулся и рассказал брату о том, что с ним приключилось.
- Ты, наверное, удивляешься, почему я так поздно вернулся? - сказал он. - Ну, слушай! Я сегодня видел такие чудеса, что даже не знаю, как тебе и рассказать про них. Я шел, как и собирался, по нашей вчерашней дороге. Но когда настала пора возвращаться домой, горы заволокло таким густым туманом, что я сбился с пути. Долго я блуждал, сам не знаю где, как вдруг увидел огонек. Я скорее пошел на него. Но только я приблизился к нему, как перестал его видеть и оказался возле какого-то толстого старого дуба. Я влез на дерево, чтоб легче было отыскать этот огонек, и вдруг вижу подо мной в стволе дупло, а в дупле что-то вроде церкви, и там кого-то хоронят. Я слышал пение, видел гроб и факелы. И знаешь, кто нес факелы? Но нет, ты мне все равно не поверишь!..
Элсхендер принялся уговаривать брата продолжать. Он даже подбросил торфа в камин, чтоб огонь запылал ярче, и младший брат повеселел. Собаки мирно дремали, а черный кот поднял голову и, казалось, слушал так же внимательно, как сам Элсхендер. Братья даже невольно взглянули на него.
- Поверь же, - продолжал Фергас, - все, что я скажу, истинная правда. Гроб и факелы несли коты, а на крышке гроба были нарисованы корона и скипетр!
Больше он ничего не успел добавить, ибо черный кот вскочил и крикнул:
- О небо! Значит, старый Питер преставился, и теперь я - кошачий король!
Тут кот прыгнул в камин и пропал навсегда...
Лет двести назад жил-был некий бедный человек. Он работал батраком на одной ферме в Ланеркшире, был там, как говорится, на побегушках - выполнял разные поручения и делал все, что прикажут.
Как-то раз хозяин послал его копать торф на торфянике. А надо вам сказать, что в конце этого торфяника высилась скала, очень странная на вид. Ее прозвали "Мерлинова скала". Так ее называли потому, что в ней, по преданию, когда-то давным-давно жил знаменитый волшебник Мерлин.
Вот батрак пришел на торфяник и с великим усердием принялся за работу. Он долго копал торф на участке по соседству с Мерлиновой скалой и уже накопал целую кучу, как вдруг вздрогнул от неожиданности - перед ним стояла такая крошечная женщина, какой он в жизни не видывал, - фута в два ростом, не больше. Она была в зеленом платье и красных чулках, а ее длинные желтые волосы не были перевязаны ни лентой, ни тесемкой и рассыпались по плечам.
Женщина была такая маленькая да такая ладненькая, что батрак, не помня себя от удивления, перестал работать и, воткнув заступ в торф, смотрел на нее во все глаза. Но он удивился еще больше, когда женщина подняла крошечный пальчик и проговорила:
- Что бы ты сказал, если бы я послала своего мужа снять кровлю с твоего дома, а? Вы, люди, воображаете, что вам все дозволено! - Она топнула крошечной ножкой и строгим голосом приказала батраку: - Сейчас же положи торф на место, а не то после будешь каяться!
Бедняк не раз слышал много всяких рассказов про фей и про то, как они мстят своим обидчикам. Он задрожал от страха и принялся перекладывать торф обратно. Каждый кусок он клал на то самое место, откуда взял его, так что все его труды пропали даром.
Но вот он с этим покончил и огляделся в поисках своей диковинной собеседницы. А ее и след простыл. Как и куда она скрылась, он не заметил. Батрак вскинул заступ на плечо, вернулся на ферму и доложил хозяину обо всем, что с ним приключилось. А потом сказал, что лучше, мол, копать торф на другом конце торфяника.
Но хозяин только расхохотался. Сам он не верил ни в духов, ни в фей, ни в эльфов - словом, ни во что волшебное, и ему пришлось не по нраву, что его батрак верит во всякую чепуху. И вот он решил образумить его. Приказал батраку тотчас же запрячь лошадь в повозку, поехать на торфяник и забрать оттуда весь выкопанный торф, а как вернется на ферму, разложить торф во дворе для просушки.
Не хотелось батраку выполнять приказ хозяина, а делать нечего - пришлось. Но неделя проходила за неделей, а ничего плохого с ним не случалось, и он наконец успокоился. Он даже начал думать, что маленькая женщина ему просто привиделась и, значит, хозяин его оказался прав.
Прошла зима, прошла весна, прошло лето, и вот снова наступила осень, и ровно год прошел с того дня, когда батрак копал торф у Мерлиновой скалы.
В тот день батрак ушел с фермы после захода солнца и направился к себе домой. В награду за усердную работу хозяин дал ему небольшой кувшин молока, и батрак нес его своей жене.
На душе у него было весело, и он бодро шагал, напевая песню. Но как только он подошел к Мерлиновой скале, его сморила неодолимая усталость. Глаза у него слипались, как перед сном, а ноги стали тяжелыми, как свинец.
"Дай-ка я тут посижу, отдохну немного, - подумал он. - Нынче дорога домой кажется мне что-то уж очень длинной". И вот он сел в траву под скалой и вскоре заснул глубоким тяжелым сном.
Проснулся он уже около полуночи. Над Мерлиновой скалой взошел месяц. Батрак протер глаза и увидел, что вокруг него вихрем вьется огромный хоровод фей. Они пели, плясали, смеялись, показывали на батрака крошечными пальчиками, грозили ему маленькими кулачками и все кружили и кружили вокруг него при свете месяца.
Не помня себя от удивления, батрак поднялся на ноги и попытался было уйти прочь - подальше от фей. Не тут-то было! В какую бы сторону он ни ступал, феи мчались за ним и не выпускали его из своего заколдованного круга. Так что батрак никак не мог вырваться на свободу.
Но вот они перестали плясать, подвели к нему самую хорошенькую и нарядную фею и закричали с пронзительным смехом:
- Попляши, человек, попляши с нами! Попляши, и тебе никогда уже не захочется покинуть нас! А это твоя пара!
Бедный батрак не умел плясать. Он смущенно упирался и отмахивался от нарядной феи. Но она ухватила его за руки и повлекла за собой. И вот будто колдовское зелье проникло в его жилы. Еще миг, и он уже скакал, кружился, скользил по воздуху и кланялся, словно всю жизнь только и делал, что плясал. Но что всего страннее - он начисто позабыл про свой дом и семью. Ему было так хорошо, что у него пропало всякое желание убежать от фей.