— Но все-таки бывает, — упорствовала Лика.
— А что, если тебе, Лика, у самой тети Лизы узнать? — сказала Катька. — Была у нее в Париже родственница с такой же фамилией, именем и отчеством?
— Ни в коем случае! — воскликнул Молодцов. — Если Горохова-Данилова — Буратино, то Соломатина глазом не успеет моргнуть, как на том свете окажется.
— Тогда надо дяде Грише все рассказать, — заявила Катька. — Пусть он разберется.
— Ни в коем случае! — на сей раз воскликнула Лика. — Не хватало еще, чтобы к тете Лизе пришли из уголовного розыска и начали ее допрашивать. Да бедную старушку удар хватит.
Орешкина развела руками.
— Ну а что делать, Лика?
— Я знаю, что делать, — сказал Димка. — Мы установим за Гороховой-Даниловой и Гошей наблюдение.
— А за Гошей-то зачем? — спросил Толстиков.
— На всякий случай. Настоящий сыщик всегда должен иметь запасной вариант. Если версия с Гороховой-Даниловой не подтвердится, нам придется устанавливать наблюдение за Гошей. А так мы за ним уже заранее будем следить.
— И что дальше? — спросил Ромка.
— Ясно что, — ответил Леша. — Горохова-Данилова выведет нас на французскую агентуру. Да, Дим?
— Соображаешь, Толстый. Кстати, эти шпионы не обязательно французские. Они могут быть и казахские, и иракские… Любая страна заинтересована в получении материалов по проекту «Голограмма», — повторил Молодцов слова полковника Шустрова. — Слежку будем вести с утра до вечера.
— А как же школа? — заволновался Леша.
— Придется прогуливать.
— Прогуливать? А если Изабелла Юрьевна узнает? Она же нас в два счета из школы вытурит.
— Не вытурит, Толстый. Наоборот, гордиться будет, что ученики ее школы раскрыли шпионскую сеть и вывели на чистую воду бандита Вуратино.
— Ох, вытурит, — качал головой Леша, — ох, вытурит…
— В общем, так, — подытожил Молодцов, — с этой минуты мы становимся оперативно-следственной группой. Слежку начнем с завтрашнего дня. Я и Ромыч будем следить за Гошей. Катя и Толстый — за Гороховой-Даниловой. Через день меняемся. А ты, Соломатина, будешь следить за ними у себя дома.
— Интересно получается, — сказала Лика. — Вы, значит, утром сумки взяли и якобы в школу пошли. А я что маме скажу, почему в школу не иду?
— Придумаешь чего-нибудь, — отмахнулся Димка от такой мелочи.
— Скажи, что тебя все время тошнит, — посоветовал Лике Толстиков.
— Спасибо за ценный совет, Лешенька. Знаешь, Молодцов, не нравится мне твоя затея со слежкой. Не хочу я следить за тетей Лизой и Гошей и маме, представь себе, я тоже врать не хочу.
— Соврешь — не помрешь, Соломатина, — сурово сказал Димка. — Этого требует безопасность нашей страны. Как ты не понимаешь — если материалы твоего отца попадут в руки каких-нибудь маньяков, они запросто могут спровоцировать войну. Создадут, к примеру, на расстоянии видимость нашествия стратегических бомбардировщиков… — вновь повторил он слова полковника Шустрова.
— Ой, мамочка, — поежилась Катька. — А вдруг материалы уже попали в руки маньяков.
— Не попали, — уверенно ответила Лика.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ромка. Лика помедлила с ответом.
— Знаю. Мне папа сказал, куда он их спрятал.
— А куда? — спросил Димка. Лика опять помедлила с ответом.
— Хорошо, я вам скажу, но дайте слово, что вы никому не разболтаете.
Все дали слово, что будут молчать как рыбы. Соломатина вполголоса произнесла:
— Все материалы по проекту «Голограмма» хранятся у папы дома, в потайном сейфе. Когда он уезжал в Брюссель, то один ключ от сейфа взял с собой, а второй, запасной, оставил мне. Я его постоянно держу при себе. Об этом даже мама не знает.
Сказав это, Лика расстегнула две верхние пуговицы на блузке и показала цепочку, на которой висел маленький ключик.
Глава XXVIII Слежка начинается
На следующий день ребята пошли к Лике в гости. Надо же было посмотреть на тех, за кем им предстояло следить.
— Знакомься, мама, — сказала Лика, — это мои одноклассники: Рома, Дима и Леша. А это Катя, сестра Ромы.
— Очень приятно. — Ирина С ергеевна поочередно пожала всем руки. — Ас тобой, Рома, мы, кажется, уже встречались, — внимательно посмотрела она на Орешкина.
— Встречались, — подтвердил Ромка.
— Ты меня извини, что я тебе тогда наговорила всякой чепухи. Я была в ужасном состоянии. За час до твоего прихода я получила это мерзкое письмо… — Вспомнив о письме с наклеенными буквами, Ирина Сергеевна снова начала нервничать.
Лика погладила мать по плечу.
— Успокойся, мама, все уже позади, Димин отец арестовал банду «Ночных призраков». Я же тебе говорила.
— Да, да, конечно, — улыбнулась Ирина Сергеевна. — Передай своему папе, Дима, мою огромную благодарность.
— Передам, — пообещал Димка.
— А что же мы в прихожей стоим? Прошу всех в столовую. К вашему приходу мы с Ли-кой испекли пирожные.
— А какие? — живо спросил Толстиков.
— Эклеры и корзиночки.
— Эклеры и корзиночки! — воскликнул Леша. — Это же мои любимые пирожные!
Ребята прошли в просторную столовую и сели за большой стол, на котором был расставлен красивый чайный сервиз. Ирина Сергеевна и Лика принялись разливать чай по чашкам.
В этот момент в столовой появилась Горохова-Данилова. На сей раз она была не в японском кимоно, а в индийском сари. На плече Елизаветы Аркадьевны все так же сидел попугай Франсуа. А в пальцах она все так же держала мундштук с длинной сигаретой.
— Бонжур, бонжур, молодые люди, — театрально произнесла старушка. — Зайчик, это твои друзья?
— Да, теть Лиз.
— Скорее познакомь меня с ними, я умираю от нетерпения.
— Это Дима, это Рома, это Катя, это Леша, — протараторила Лика. — А это наша несравненная Елизавета Аркадьевна…
Старушка замахала руками.
— Тетя Лиза! Просто тетя Лиза!.. Ненавижу, когда меня называют по имени-отчеству. А это мой Франсуа, — сняла она попугая с плеча. — Франсик, поздоровайся с гостями.
— Пампер-р-сы! Пампер-р-сы!.. — заорал Франсуа.
— Ну что ты такое кричишь, дурашка, — укоризненно сказала Горохова-Данилова. — Забыл, как надо здороваться?..
— Пампер-р-сы! Пампер-р-сы!.. — опять заорал Франсуа и залетал по столовой.
— Раньше он все время кричал: «Сникер-сы», — стала объяснять Елизавета Аркадьевна. — Но теперь по телевизору чаще показывают рекламу памперсов, и он переключился на «памперсы».
— Тетя Лиза, садитесь с нами чай пить, — пригласила Ирина Сергеевна.
— Мерси, Ирочка, мне некогда. Я убегаю в Эрмитаж.
— Но вы же вчера были в Эрмитаже.
— О, я готова там бывать каждый день. Эрмитаж — это чудо! Истинное чудо!.. Рубенс, Матисс, Пикассо, импрессионисты… — Горохова-Данилова посмотрела на ребят. — Молодые люди, а вы любите посещать Эрмитаж?
— Лично я нет, — заявил Леша. — Там буфет плохой. Совершенно нечего взять. Вот в Зоологический музей я часто хожу. Там классный буфетик. Всегда есть булочки с маком, бутерброды с ветчиной… — Толстиков собирался перечислять и дальше, но Катька исподтишка толкнула его локтем.
Леша сразу замолчал.
— Дур-р-ак! Дур-р-ак!.. — загорланил Франсуа, вытягивая шею в сторону Толстикова.
— Пардон, пардон, — стала извиняться Елизавета Аркадьевна. — Не обращайте внимания. Он всем так говорит. Даже французскому президенту, когда тот выступает по телевизору.
— Да я не обижаюсь, — ответил Леша, искоса поглядывая на Ирину Сергеевну, которая сосредоточенно раскладывала пирожные по тарелочкам.
Горохова-Данилова продолжила свою восторженную речь:
— Недавно мы с подругой ходили в Александринку на «Гамлета». Это потрясающе! Какой накал страстей!.. А сегодня, после Эрмитажа, мы идем в Мариинку на «Лебединое озеро». Молодые люди, вам нравится композитор Петр Ильич Чайковский?..
— Да, клевый музыкант, — решил блеснуть своими познаниями в музыке Димка. — Я от него просто торчу.
Теперь Катька исподтишка толкнула локтем Молодцова.
— Ах, — мечтательно сказала Елизавета Аркадьевна, — мне надо побольше общаться с молодежью. Мой русский язык слишком устарел. «Клевый, торчу»… Прелестно, прелестно. В молодости я тоже любила щегольнуть модным словечком.
— Тетя Лиза, давайте я вам все-таки налью чаю, — вновь предложила Ирина Сергеевна.
— Нет, нет, Ирочка. Я уже убегаю, О'реву-ар, мадемуазель, — послала Горохова-Данилова воздушный поцелуй Катьке. — О'ревуар, месье, — послала она второй воздушный поцелуй мальчишкам. — Я была счастлива с вами познакомиться. Ну все, я улетаю.
И старушка, словно птичка, выпорхнула из комнаты.
— Кха-кха, — громко кашлянул Димка. Это означало, что Катька и Леша должны приступить к слежке. Толстый, который с наслаждением предвкушал, что сейчас он приступит не к слежке, а к пирожным, горестно вздохнул.
Но делать было нечего. Теперь они были не кто-нибудь, а оперативно-следственная группа. Орешкина и Толстиков встали из-за стола.
— Извините, — сказала Катька, — нам надо идти.
— Как «идти»? — растерялась Ирина Сергеевна. — А пирожные, а чай?..
— Придется в другой раз, — чуть ли не со слезами на глазах ответил Леша.
— Ничего не понимаю. Вы же только что пришли?!
— Им действительно надо идти, Ирина Сер-гевна, — сказал Молодцов. — У Леши маленький братик болеет. Ветрянкой.
— Маленький братик, — обалдело повторил Толстый, у которого отродясь не было никаких братьев: ни маленьких, ни больших. — Ветрянкой?..
— И еще свинкой, — прибавил Орешкин, дернув Лешу за штанину.
— Да, да, — сообразил Леша, — ветрянкой и свинкой… А можно мне одно пирожное взять? — вкрадчиво попросил он. — Для больного братика.
— Ну почему же одно? — Ирина Сергеевна упаковала в картонную коробочку три эклера и две корзиночки. — Угости братика. Пускай скорее выздоравливает.
Толстый, светясь от счастья, схватил коробку с пирожными, и они с Катькой пошли к выходу. И в дверях столкнулись с Виглян-ским.
— Вы что, молодежь, уже исчезаете? А я пришел знакомиться. Лика, познакомь меня со своими друзьями, пока они не убежали.
— Рома, Катя, Дима, Леша, — в третий раз протараторила Лика. — А это Георгий Александрович.
— Признавайтесь, кто из вас хотя бы раз ходил на яхте под парусом? — весело спросил Виглянский.
Оказалось, что никто не ходил.
— Лика, а не зачислить ли их в нашу пиратскую команду?
— Зачислить! — воскликнула Лика.
— Слово юнги — закон для капитана. Решено. В следующее воскресенье мы все вместе отправляемся на пиратском бриге бороздить бескрайние просторы Финского залива.
— Гоша, Гоша, — послышался из прихожей голос Елизаветы Аркадьевны, — не забудьте захватить с собой еще одну пиратку. То есть меня.
— Не забудем, тетя Лиза! — крикнул в ответ Виглянский. — Я назначаю вас главным коком!
— Благодарю, мой капитан! Во время нашего плавания я сооружу на камбузе отличное французское блюдо. Пальчики оближете.
— Надеюсь, это блюдо будет не из лягушек?
— Надейтесь, Гоша.
В прихожей стукнула дверь. Горохова-Данилова ушла. Через минуту дверь снова стукнула — ушли Катька с Лешей.
— Гоша, будешь с нами чай пить? — спросила Ирина Сергеевна.
— К сожалению, не могу, Ира. Мне надо срочно в яхт-клуб. Так что я пришел вам сказать, что ухожу.
И Виглянский вышел из комнаты. Димка и Ромка одновременно вскочили.
— Нам пора, — выпалил Димка.
— Да, пора, — выпалил Ромка.
И они ринулись за Виглянским в прихожую.
— Куда же вы, мальчики? — закричала им вслед Ирина Сергеевна. — А пирожные, а чай?..
В прихожей стукнула дверь. Виглянский ушел. Через минуту дверь снова стукнула — ушли Молодцов с Орешкиным.
— Странные у тебя одноклассники, — сказала Ирина Сергеевна дочери. — Очень странные.
— Ну что ты, мама. Нормальные ребята, — ответила Лика. — Давай пить чай. Смотри, сколько у нас пирожных.
И они стали пить чай.
А в это время за ничего не подозревающей Гороховой-Даниловой шли Катька и Леша; а за ничего не подозревающим Виглянским шли Димка и Ромка.
Слежка началась.
Глава XXIX Еще одна идея Леши Толстикова
Итак, слежка началась. И сразу же закончилась. Во всяком случае, за Виглянским. Потому что он вышел на улицу, сел в свой «мерседес» и укатил.
Мальчишкам только и оставалось, что проводить иномарку прощальным взглядом.
Катьке и Леше повезло больше. Горохова-Данилова пошла на метро. Но поехала не в Эрмитаж, как она говорила, а в Александ-ро-Невскую лавру.
Здесь она отстояла всю службу, а затем подошла к старому священнику, чтобы поцеловать крест, который тот держал в руке. Целуя крест, Елизавета Аркадьевна украдкой сунула в руку священника записочку. Записка мгновенно исчезла в широких складках его церковного облачения.
— Смотри, смотри, — зашептала Орешки-на, — она ему записку дала.
— Ага, — зашептал в ответ Леша. Выйдя из храма, старушка направилась в небольшой скверик при лавре. Там она села на скамейку и, достав из сумки батон, начала кормить голубей.
Где-то через час к ней подошел священник, которому она передавала записку. Он уже был в обычном темном костюме и темной шляпе. Оживленно разговаривая, они пошли к метро. Но поехали не в Мариинский театр (как опять же говорила Елизавета Аркадьевна), а совсем в другую сторону. На Крестовский остров.
На острове они долго бродили по Приморскому парку; еще дольше стояли на берегу Финского залива… И все время о чем-то говорили, говорили, говорили…
Когда стемнело, они вышли из парка и священник проводил Горохову-Данилову до подъезда дома Соломатиных. А Катька с Лешей, закончив слежку, отправились на квартиру Орешкиных. Здесь их ждали Димка с Ромкой.
— Вот, значит, какая у нее «подруга», — сказал Димка, выслушав подробный отчет. — Ясненько. Скорее всего, этот поп — иностранный агент. Может, даже резидент шпионской сети в Питере. А старуха ему в церкви шифровку передала.
— Зачем шифровку в церкви передавать, если они после в парк пошли? — спросила Катька.
— Для конспирации, Катя, для конспирации… Эх, узнать бы, о чем они в парке разговаривали.
— А я теперь точно уверен, что Горохова-Данилова — Буратино! — воскликнул Леша. — Видали, какой у нее нос?!
— При чем тут нос? — не понял Димка.
— Ну, Буратино — это кто?
— Как — кто?
— Ну кто он на самом деле? Ты «Золотой ключик» в детстве читал?
— А-а, — дошло до Димки. — Я совсем и забыл, что Буратино — деревянная кукла с длинным носом.
— Вот именно, с длинным носом, — повторил Леша. — У Гоши нос какой? Картошкой. А у бабки нос длинный и острый. Значит, она — Буратино!
— Железная логика, — рассмеялся Ромка. Однако же дальнейшая слежка нарушила «железную логику» Толстикова. Потому что и Виглянский вел себя очень подозрительно.
Ребятам в конце концов удалось решить проблему с транспортом. За Гошиной тачкой им помогал следить сосед Орешкиных, восемнадцатилетний Вова по кличке Бампер. Вова считался крутым «байкером»; он носил черную кожаную куртку-«косуху», черный платок, повязанный на пиратский манер, и две серьги в одном ухе. Каждую ночь в компании таких же «ночных волков», как и он сам, Вова гонял на мотоцикле по городу.
Но, несмотря на все эти прибамбасы, Вова-Бампер был страстным сладкоежкой и за пять сникерсов в день согласился следить за «мерсом» Виглянского.
Теперь, куда бы Гоша ни ездил, за ним неотступно следовал мотоцикл Бампера, на заднем сиденье которого находились то Димка, то Ромка, то Леша, то Катька (в зависимости от того, чья была очередь следить за Виглян-ским).
И сразу же выяснилось, что Виглянский не всегда ездит в яхт-клуб, когда говорит, что едет в яхт-клуб. Пару раз он ездил в ОВИР1, еще пару раз он заезжал в визовый отдел американского консульства…
А возвращаясь в квартиру Соломатиных, Виглянский каждый раз говорил, что был в яхт-клубе.