— Батюшки мои! — охнула Агафья Матвеевна. — Да он на лицо, может, и черный, ан совести светлой? Как земля на себе терпит фашистских зверей? Как им солнышко светит? Народ-то ихний, знать, еще глуп, смотрит на что!..
— Агафья Матвеевна! — Саша вскочил.
Что-то соображая, он несколько мгновений стоял неподвижно, потом хлопнул себя с размаху ладонью по лбу, сорвал с гвоздя шубу, шапку и, оставив распахнутой дверь, исчез, словно его вынесло вихрем.
— Сашенька! Саша! — кинулась было за мальчиком старуха вдогонку.
Но он в это время был уже у Гладковых.
Юлька и Костя сидели за столом друг против друга. Посредине стола лежала линейка, деля его на две половины. Так как Юлька не имела охоты доказывать теоремы, она усердно доказывала Косте незаконность границ его территории.
Юлька двигала к Косте линейку, он отстранял ее молча обратно.
— Я тебе не позволю захватывать мою половину, — твердо заявила Юлька.
— Ну, так лети со своими книгами на пол!
— Нет, сначала ты полетишь!
Полет не состоялся: Джек возвестил чей-то приход. Он поднял уши, воинственно тявкнул и, жалкий трусишка, полез прятаться под Юлькин стул, а в комнату ворвался Саша. Территориальные разногласия кончились.
— Здравствуйте! Слушайте!.. — кричал Саша. — Знаете…
— Не знаем! А что? Ну, скорей, говори!
— Костя, есть у нас в школе эпидиоскоп?
— Кажется… есть. Да, конечно!
— Ура! Да здравствует техника! Костя, я знаю, что ты будешь делать на сборе!
Глава X. „Я самый счастливый на свете!“
Чтобы почувствовать себя в полную меру счастливым, надо, чтобы в тихом доме под зеленым абажуром горела уютная лампа, вырывая из полумрака яркий круг на столе, и чтоб Джек дружелюбно ворчал у ног девочки и незнакомо и близко блестели темные большие глаза.
Все это было. Они сидели одни в Юлькином уголке, отгороженном ширмой, и пока Саша рассказывал, до того было тихо, что старые часы в деревянном высоком футляре вслух не спеша рассуждали сами с собой:
«Так? Не так. Нет, так».
Саша кончил. Юлька бурно прижала Джека к груди, целуя его светлое пятнышко, Джек лизнул девочку в щеку, и Саша, вполне награжденный, скромно потупился.
— Костя, за дело! — распорядилась весело Юлька. — Костенька, милый, скорей!
Она живо нашла все, что нужно для дела, и Костя нагнулся над столом. Чувствуя затаенное дыхание Саши и Юльки у себя над затылком, он сделал первую робкую пробу.
Не бог знает каким был мастером Костя, но эскиз удался.
Юлька отступила на шаг и долго, придирчиво вглядывалась в это произведение искусства.
— Хорошо! — наконец оценила она. — Не крупен ли план?
— Нет, нет, нет! — запротестовал решительно Костя.
Он поднял глаза, и в них Саша увидел удовлетворение, радость и страх.
— Саша, Саша! Надо придумать развязку. Ты не занят? Не очень торопишься?
Он, должно быть, забыл, как торопится, как занят товарищ.
А Юлька удивленно спросила:
— Разве можно сейчас уходить?
И Саша, конечно, остался.
Они с таким азартом трудились, что Саша опомнился, только когда в ветхом футляре часы меланхолично пробили шесть раз.
Тогда он сказал нерешительно:
— Я сорву свой вольтметр. Я пойду.
Но так жаль было бросить эти стопки картонных квадратиков, где сейчас заключались мысли Юльки, Саши и Кости, их печали и радости и их разногласия!
— Как хотите, — энергично тряхнув головой, говорила запальчиво. Юлька, — я считаю… я требую… давайте закончим победой.
— Девочкам нужен всегда хороший конец, — ответил уклончиво Костя.
— И тебе победа нужна!
Взмах руки — на одном из квадратиков щедрая кисть волнистым мазком начертала алый флаг победителей.
Юлька ответила Косте смеющимся взглядом:
— Ты молодец!
Как не хотелось Саше от них уходить!
Но он уже взялся за дверь. Неудобно менять свое слово. А вольтметр?
И Саша, быстро нацепив на Джека ошейник, потащил за собой своего непослушного сторожа, который упирался и передними и задними лапами, надеясь на Юлькину милость.
Хозяйка была непреклонна:
— Иди стереги! Пора пользу, лентяй, приносить!
Саша потратил на объяснение с Агафьей Матвеевной ровно столько секунд, сколько понадобилось, чтоб повесить на крючок шубу и шапку, и, оставшись один, вынул из ящика три батарейки.
Они восхитительно новенькие, их контактные пружины блестят!
Но нельзя любоваться. Если у человека непреклонный характер, в первую очередь он берется за трудное. У Саши непреклонный характер, и Саша отложил батарейки. Сначала — уроки. Три страницы из зоологии, синтаксис, две задачки и наизусть реки Восточной Сибири. Ничего! Зато потом начинается счастье — он будет выверять вольтметр. Ответственный, страшный момент. Вдруг стрелка не сдвинется в сторону?
При одной мысли об этом Сашу бросило в жар.
Иметь под рукой батарейки и тут же не проверить их действие — найдется ли человек в целом мире, способный устоять перед таким соблазном?
— Попробую один только раз. Посмотрю, заработает или нет.
Саша соединил батарею элементов с клеммами.
Чудо! Гордость! Стрелка на шкале дрогнула, двинулась, остановилась. И Саша пропал.
Пусть его презирают, он сам себя презирал, — он забыл о непреклонном характере.
Жалкий, безвольный человек, он позабыл обо всем на свете и ни о чем не мог думать, кроме стрелки, которая вздрагивала, как живая, и по его приказанию медленно отклонялась в сторону.
Саша наблюдал движение стрелки, присоединяя одну батарейку, две, три, снова одну.
Множество раз он выверил точность, прежде чем нанести деления на шкалу. Это был кропотливый труд!
— Я рад! Как я рад! Я самый счастливый на свете!
Подумать только — еще вчера на столе лежали кусочки картона, фанеры и проволоки, а сегодня красуется готовый прибор, на котором можно демонстрировать научные опыты.
Вы хотите проверить напряжение тока? Пожалуйста: стрелка отклоняется, идет, еще, еще, стоп!
Если бы случайно Саша поднял глаза и увидел свое отражение в зеркале, он не сразу узнал бы себя в этом красном, потном мальчишке с растрепанным чубом и до глупости счастливым лицом. Но что ему зеркало? Он прикован к вольтметру.
Однако всему наступает конец. Пора за уроки! Саша открыл «Зоологию», прочитал несколько фраз и сейчас же их позабыл. Эх, и жаль, что нет мамы! Он представил: вот скрипнула дверь, входит мама в своем кожаном шлемике, побелевшем от инея. Путешественница! Приезжай скорее домой! Позвони, если не можешь сегодня приехать.
И телефон зазвонил.
Ура! День чудес!
Но говорила не мама.
Юлькин требовательный голос спросил:
— Саша, где нам взять океан?
Они там продолжали работать, создавать чудеса, волноваться, они страдали и радовались, и они ссорились там по пяти раз в минуту.
Саша слышал, Юлька спросила:
— Костя, а буря?
— Буря? Нет. Не надо. Шаблон!
— Костя, ты глупый! На океане должна быть обязательно буря. Для впечатления, ты понимаешь?
Но Костин голос, перебивая Юльку, кричал:
— Саша — штиль! Океан, зеленые волны, скала! Боюсь, не успеем к субботе!
В трубке гудки.
Джек, помахивая хвостом, клонил голову набок и умильно заглядывал Саше в глаза. Догадался, хитрец, с кем велся сейчас разговор!
— Джек, ты понял — океан и скала, на ней белая туча! Вдруг туча снялась со скалы и летит. Это чайки летят. Домой, к нам! И, наверное, мама тоже скоро вернется. Хорошо, Джек, ведь верно?
Глава XI. Юлькины болельщики
А на следующее утро Саша только потому не опоздал на уроки, что Джек, умный пес, снова стащил с него одеяло.
Примчавшись в класс почти со звонком, Саша не мог понять, что творится.
— А! — кричал Юра Резников. — Он не хочет поддерживать! Ему все равно, если мы опозоримся!
О ком идет речь? Саша окинул класс взглядом и в недоумении задержал его на товарище. Костя сидел с таким темным лицом, что не оставалось сомнений — он виновник.
— Что случилось?
— Не спрашивай, — ответил Костя.
Саша не успел разобраться, в чем дело, — вошел Анатолий Лаврентьевич. С места в карьер учитель принялся вызывать одного за другим и устроил такую проверочку, что нагнал на всех страху. Саша и не пробовал пошептаться с товарищем. Все разъяснилось к концу урока.
Щелкнув крышкой часов и убедившись, что до звонка три минуты, Анатолий Лаврентьевич пощипал бритый крутой подбородок, помолчал, испытывая выдержку класса, и объявил:
— Сегодня, как вам известно, в женской школе финальная встреча на первенство. Вашему классу предназначено пять пригласительных билетов. Так как вы обнаружили кое-какие познания в математике, прибавляю в виде награды еще столько же. Пять плюс пять — итого десять. Десять человек пойдет на турнир, и ни одного больше.
И вдруг класс забуйствовал.
Анатолий Лаврентьевич спокойно переждал.
— Тишина! Излагает один.
Пригласительные билеты на всякий случай учитель спрятал в карман.
Как по команде, все обернулись к Гладкову.
Костя встал. Запинаясь, краснея, он сообщил невероятную новость — шансы на победу Юлии Гладковой, за которую болел весь 7-й «Б», катастрофически снизились. Победительницей б сегодняшней встрече выйдет Алла Твердислова, соперница Юльки.
— Сошел с ума? — прошептал в негодовании Саша, дергая за куртку товарища.
Что с Юлькой случилось, если Костя, самый верный болельщик, от нее отказался? Отказался в день встречи?
Саша силой усадил Костю на место.
— Молчи! Не смей говорить! Молчи, что бы ни было: Юлька выиграет, и больше никто.
— Не понимаю! — удивился Анатолий Лаврентьевич. — Отчего у Гладковой снизились шансы?
Бедняга Костя был так расстроен, что не мог ничего объяснить.
Тогда поднялся Борис Ключарев:
— Гладков вчера вместе с сестрой готовился к пионерскому сбору. Они увлеклись, просидели до трех часов ночи. Утром в школу их насилу подняли. Ладно — Костя не выспался, но ведь у Юли сегодня финал!
Ясно всем, что грозит человеку, когда он на финальной встрече не в форме. Только теперь Саша пенял, как оплошал его друг.
— Юлька призналась, что в голове у нее будто насыпан песок и ей все безразлично, — рассказывал между тем Костя. — А главное, ничего ей сегодня не хочется. Она у нас соня. Эх, и надо же мне было вчера позабыть о турнире!
— А может быть, — раздался с последней парты добрый, встревоженный голос, — может, только с утра песок в голове, а к вечеру все разойдется?
— Едва ли. Нет уж, теперь на победу плохая надежда, — возразил Володин сосед, Сеня Гольдштейн.
— Какая надежда! Человек накануне турнира вместо тренировки занялся чужими делами!
— Э! Толку ждать от девчонок!
Анатолий Лаврентьевич слушал, молча разглядывая часы. Он вертел их, любуясь позолотой внутри, словно только сегодня купил и не может никак насмотреться — точь-в-точь Володя Петровых, когда тот впервые явился в школу с кожаным браслетиком на руке.
Саша с опаской подумал, не прячет ли радость учитель — уже наверное вечером он поликует со своими десятиклассниками: ведь они болеют за Аллу.
— Напрасно вы заранее сдаетесь, — сказал Анатолий Лаврентьевич, убрав наконец часы. — А вдруг Гладкова все же победит? Если вы струсили, помолчите, чтоб ей не мешать.
Ребята протрезвели от этих слов Анатолия Лаврентьевича.
— Унывать пока рано, — сказал Саша Косте. — Никто не знает, как повернется дело.
Костя печально молчал.
Вчера еще он не сомневался в успехе сестры.
Последняя встреча! У противников абсолютно равные силы: шесть очков у той и другой.
Костя радовался тому, что равные силы. Хорошо, что все знают десятиклассницу Аллу Твердислову, что в городской олимпиаде по физике она взяла первую премию и всюду, где только захочет, занимает первое место, что старшеклассники в мужской и женской школах и даже сам Анатолий Лаврентьевич болеют за Аллу — тем лучше, тем лучше!
Алла десятиклассница, кроме того она настоящее чудо: говорят, десять лет проучилась на круглые пятерки. И все это Косте вчера еще только не было страшно. Победительницей выйдет Юлька! Так он думал вчера.
В коридоре столпились соседи-десятиклассники. Всю перемену только и было разговоров, что о сегодняшней встрече.
Вскоре должен начаться турнир между женской и мужской школами.
Чемпион команды мальчиков, десятиклассник Алеша Чугай, окруженный толпой, разбирал вчерашнюю партию Аллы Твердисловой.
— Красивая партия. А кто заметил, как смело повела Твердислова атаку на короля? Правда, был один неосторожный шаг. Я испугался, когда она пожертвовала второй пешкой, но потом в один миг она выправилась.
— Досадно, что у нее был слабый противник.
— Да… Сегодня покрепче. Между прочим, вчера эта Гладкова тоже неплохо играла.
— Она не опасна, ты думаешь, для Твердисловой?
— Думаю, нет. Если Гладкова выйдет в чемпионки, турнир между школами не состоится, конечно. Во всяком случае, я откажусь от встречи с семиклассницей.
Алеша Чугай, силач и веселый спортсмен, у которого свитер на груди был украшен множеством великолепных значков, насмешливо продолжал:
— Чемпион — семиклассница? Ха-ха! Она еще в куклы, наверное, играет.
— А все-таки, если Гладкова выйдет в чемпионки, — возразил Коля Богатов, — тебе предстоит встреча именно с ней. Ты не имеешь нрава отказываться.
— Я? — Чугай искренне изумился. — Для забавы я могу сыграть партию с ребенком, но всерьез? Никогда. Ты знаешь, с кем я играл? В общегородском турнире…
— Ладно, ладно, слыхали, — перебил Коля Богатов. — Вопрос о турнире между школами решен, и если ты… Впрочем, не беспокойся, сегодня первое место займет, конечно, Твердислова.
Семиклассники слышали разговор. Нельзя сказать, чтобы он прибавил им бодрости. Что-то они приумолкли совсем.
Бедная Юлька! Плохую оказал ей Костя услугу.
Надо было молчать, что она сегодня не в форме. Незадачливая Юлька! Болельщики ее приуныли.
А как трудно бороться, если тебя не поддерживают! Как побеждать, если в твою победу не верят?..
Должно быть, Борис Ключарев хорошо это понял.
— Слушайте!
Ребята окружили его.
— Кому приходилось играть с Юлей Гладковой?
— Нам!
— Мне!
— И мне!
— Знаете, как играет Гладкова? — с воодушевлением говорил Ключарев. — Почему мы согласились болеть за Гладкову? Потому, что она семиклассница? Да? И потому, что уверены? Вы забыли, что Юля аналитически разобрала все современные дебюты в партии Лилиенталя, Смыслова, Ботвинника, Котова? А-на-ли-тически! Ясно? Алла выучила несколько вариантов игры, понимаете вы, но Юле все эти варианты тоже известны. Почему она непременно должна проиграть? Не в форме? Не выспалась? Ребята, развеселим ее вечером, пусть забудет, что ей хочется спать.
— Я могу рассказать одну длинную, очень смешную историю, — предложил вдруг Сеня Гольдштейн, устремив на Бориса грустные большие глаза.
От хохота звякнули стекла.
— Гольдштейн — весельчак! Ха-ха-ха!
— Как бы она совсем не заснула!
— Нет уж, веселить буду я, — заявил Петровых, важно надув свои толстые щеки. — Я умею, например, вешать чревом.
— Чепуха! — оборвал Юра Резников. — Ее надо подбодрить. Принесу-ка я ей запасную лампу для фонаря. Дуб заплясал бы от радости.
Так или иначе, семиклассники ожили.
Между уроками в класс заглянул Анатолий Лаврентьевич.
Учителю в упор был поставлен вопрос:
— Анатолий Лаврентьевич, у кого оригинальнее стиль игры — у Гладковой или Твердисловой?