Непонятно, почему перед боем его домой не отослал.
Погнались за тундровыми наши воины. А я уже стар был, в сражении не участвовал. И ребенка в снегу нашел… Сразу домой вернулся. У меня своих детей не было, взял я ребенка на воспитание. Всем говорил, что в селение он сам пришел, когда сражение началось. Так ты и вырос…
Сильно взволнованный, юноша молчал. Вот когда открылась тайна его появления здесь!
Увидеть снова отца и мать… Какие они? Много раз мечтал он о них, плакал где-нибудь в укромном уголке и звал их, во сне видел. Но всегда думал, что давно ушли они в верхний мир. А они, оказывается, где-то живут!
— Где… — голос его осекся. — Где искать их?
— Неведомо мне, — тихо ответил Ненек. — Пришли они с тундровым ветром — хиусом. В той стороне ищи…
Он замолчал. Прислушался.
У входа в шатер звучали приглушенные слова.
— Кто-то внутрь хочет проникнуть? — прошептал Ненек. — Но почему хозяина не окликнут? Не делается так в тундре… Когда все спят, в гости не ходят.
И тут Айвану вспомнились слова Яри: «Не спи!» Что такое? Она знала, что сюда придут? Хотела его предупредить?
— Э-э-э! — дребезжащим голосом окликнул пришельцев Ненек. — Кто-то войти хочет?
Растерянные голоса зашептали у входа:
— Не спят… еще не спят тут… нельзя входить!
И тут раздался крик, словно кого-то ударили. Но перед этим послышался тупой звук.
Торопливо побежали чьи-то ноги в разные стороны, поволокли тяжелое. Еще крик! Хлесткий удар — и снова крик! Жалобный голос, удаляясь, причитал:
— Посох Пеликена… Пеликен охраняет их!
Айван и Ненек высунули головы из полога. Дрожащей рукой воспитатель осветил чоттагин — холодную часть шатра. Никого. Только над головами покачивалась фигурка Пеликена, охраняющая дымовое отверстие. Показалось, что в отверстии мелькнули чьи-то злобно горящие глаза и острые уши…
— За душой приходили, — зубы у старика от страха стучали. — Давно в нашем селении такого не было, чтобы в жилище приходили во время сна, когда душа человека с телом расстается и ее легко похитить. Раньше, говорят, часто такое было. Много тогда людей пропало неизвестно куда…
— Кто приходил? — по-прежнему ничего не понимал Айван.
— Э-эх, молод ты еще, поэтому не понимаешь, — вздохнул Ненек. — Это все Кумака проделки. Недаром так боятся его люди…
— Но почему люди боятся его? Слыхал я, правда, втихомолку- говорят, что это рэккен, скрывающий под одеждой свой второй рот…
— Если бы просто рэккеном был, не боялись бы его люди. — Покачал головой Ненек. — У каждого оружие, умеет постоять за себя… — старик испытующе посмотрел на воспитанника и перешел на шепот. — Боятся Железного крючка!
— Объясни, воспитатель.
— Говорят, сам Онкой Железный крючок придумал и людям дал, а они, неразумные, с радостью взяли его. Думали, что Железным крючком владеть будут, а на самом деле он владел ими. Страшное и непонятное это оружие! Нож, стрела или копье разит прямо, от прямого удара всегда защититься можно. А Железный крючок всегда действует втихомолку, выбирает самое незащищенное место — сзади, сбоку, в обход… Сам кривой и пути выбирает кривые. Но уж если схватит…
Юноша встряхнул головой.
— Яри тоже сегодня под землю забрали. — И он рассказал, как все произошло.
Ненек слушал открыв рот, трубка его погасла.
— Скажи, можно ли найти ее, освободить из подземного мира? — с надеждой устремив взор на старого наставника, спросил Айван.
— Как найдешь ее в подземном мире? Да и не узнаешь — теперь стала она перевернутой.
— Что? — поразился Айван.
— Если забирает человека подземный владыка, становится он злым оборотнем — перевернутым. Правая сторона у него становится левой, а левая — правой. Все, что было с ним, — забывает.
С отчаянием и страхом слушал его Айван.
— Что же делают с ним рэккены?
— Кормят своей пищей, в которой злая отрава содержится, и перевернутый сам начинает зло делать людям. Потом может даже вернуться, но для того, чтобы зло им причинять. Такой же, как все, с виду распознать невозможно. Только все левой рукой делает, всегда с левой ноги утром встает.
— Как спасти ее?
— Заставить вспомнить себя. Но для этого сила неведомая нужна. Никто не знает этой силы.
Лицо юноши снова стало упрямым.
— Все равно найду ее! Кто знает, где ее искать?
Ненек отвернулся.
— Об этом знает только Черный Шаман… — глухо сказал он. — Ему открыты тайны подземного мира. Может быть, Белый Шаман тоже знает. Он по небу летает, видит входы в подземный мир.
— Нет, — сказал твердо Айван. — Ни к Белому, ни к Черному Шаману я не пойду. Сам буду искать.
Ненек снова покачал головой. «Сам! Опять сам!» Но ничего не сказал. Молодые всегда по-своему поступают.
Три верные собаки — Остроухий, Пятнистый и Хмурый повизгивали у входа: чуяли, что хозяин готовится в путь.
Сборы у юноши были недолги: какие сборы у сироты? Сунул г. торбу несколько черствых лепешек, кусок китового жира, туго свернутую шкуру, чтобы не спать на голой земле. Лук закинул за спину, взял сумку со стрелами, боевое копье к нарте привязал — пусть рэккены видят, что у него, оружие есть, голыми руками его не возьмешь. Взял чаат, нож в широких ножнах из лахтачьей кожи привязал к поясу. Все.
Когда обернулся, Ненек протянул ему небольшой мешочек из мягкой блестящей кожи, висящий на тонком ремешке.
— Что это? — Айван уставился на мешочек.
— Амулет. Отправляясь й опасный путь, всегда амулет берут с собой и не спрашивают, что это. Может, в беде поможет тебе. А когда совсем плохо станет, развяжи мешочек.
Сам повесил амулет воспитаннику на шею, крепко завязал ремешки кухлянки у горла.
— Никогда не снимай его.
В последний раз юноша окинул взглядом родное жилище. Что- то смутно беспокоило его. Чего-то тут не хватало.
Но думать было некогда. Он взял остол у входа и вышел наружу. Селение было залито ярким светом — в небе сиял полный месяц.
— Пусть твой путь будет легкий и дорога ясная, — старый Ненек махнул рукой.
Селение еще спало глубоким сном, когда Айван пронесся на легкой нарте между двумя рядами шатров, вытянувшихся на морской косе. Вдруг упряжка остановилась. Словно из воздуха возник Белый Шаман. Лицо его светилось, губы ласково улыбались.
— Иди, — сказал он, — Не останавливайся, всегда вперед иди. Самое необходимое в сердце оставь. Мелкое и ненужное отбрось. Готовься к встрече со Сверху Сидящим. А я буду помогать тебе. — Как выедешь из селения, направо повернешь.
Он поднял руки и исчез. Упряжка рванулась вперед. Но вдруг снова остановилась!
Впереди стоял Черный Шаман. Он словно родился из ночного мрака. Только глаза остро поблескивали в свете месяца.
— Убей! — глухим голосом сказал он. — Каждого встретившегося тебе убей! Никого не слушай, ни с кем не разговаривай. Люди много ненужного говорят. Любое препятствие преодолей. Силу, храбрость н ловкость с собой возьми! Пусть они твоими спутниками будут.
Как выедешь, налево повернешь. — И растаял, поглощенный ночными тенями.
Селение осталось позади. На развилке многих троп лишь на мгновение остановился Айван. Потянул ноздрями морозный воздух. Свежий ветер — хиус дул прямо в лицо! Он решительно хлестнул собак. Упряжка рванулась, не сворачивая ни вправо, ни влево.
А через некоторое время перед упряжкой появился рэккен. Голова с собачьими ушами высунулась из-под снега, красные глаза полыхают зловещим огнем! Рэккены всегда так делали, чтобы испугать человека. А уж если кто-нибудь испугается, то станет их добычей, и оружие ему не поможет. Но Айван только упрямо сжал губы. Однако собаки от, неожиданности рванулись в сторону, и юноша вылетел из нарты.
Чёрный Шаман и рэккен. Сказание Кумака. Покажи ему Яри!
Едва Черный Шаман приступил к вечерней трапезе, неслышно появился рэккен и занял свое место справа от него. Под тяжелым взглядом хозяина он поспешно скинул шапку, обнажив торчащие собачьи уши. Молча стали есть. Женщин не было: подав еду, они ушли в свой шатер. Шаман не позволял им оставаться.
Для Черного Шамана еда уже давно стала только поглощением и ничем больше. Он осторожно брал маленькими щепотками легкую массу, напоминавшую мох, и отправлял в беззубый рот. Конечно, это было лучшее мясо, самые вкусные корешки и ягоды, но радости он не испытывал. Много всякой вкусной еды было у Черного Шамана, такой еды, которую жители селения и во сне не видели, но что ему от этого, если ее жуют другие? Больше всего он хотел бы сейчас разрывать упругое мясо крепкими острыми зубами, как это делает сидящий рядом рэккен.
Но болезни захватили высохшее тело и точили его, как мыши точат некогда крепкий ремень. А ведь раньше он мог съедать по половине оленя и глотать столько мухоморов, что иному хватило, бы на три жизни. Прекрасное время! Приходили девушки-мухоморы и уводили его в странный мир, где он с легкостью мог превратиться в горного орла, в могучего медведя, огромного великана и жить их жизнью.
Теперь он с трудом превращается в старого ворона, испытывая те же муки бессилия и дряхлости, что и он. А для того чтобы люди все еще верили в его могущество, он может лишь надевать оболочки других существ, как надевал кухлянку, отороченную шкурой черного волка и подбитую нежным мехом соболя. Но и такой мех уже не греет его.
Приходится вести жизнь, полную запретов.
Покончив с едой, шаман отодвинул блюдо и повернулся к рэк- кену. Это был Кумак, предводитель племени самых коварных жителей подземных миров. — свистунов. Свистуны заманивали заблудившегося охотника в сырые мрачные ущелья и пронзительным свистом сводили его с ума.
— Что, не удалось войти в шатер Ненека? — насмешливо спросил Черный Шаман.
— Лицо Кумака исказила злобная гримаса.
— Пеликен этот шатер охраняет. Очень тяжелый посох у него… — Он почесал тощие бока.
Черный Шаман хрипло засмеялся. Кумак торопливо проглотил очередной кусок и с сожалением посмотрел на дымящуюся кость.
— Нет, налево он не повернул, — произнес он и отодвинул блюдо. На миг перед его желтыми, как у снежной совы, глазами, предстало на блюде раздражающее видение маленького человечка, и он затряс головой, возвращаясь к действительности. Потом, потом будет он глотать людей столько, сколько ему захочется, а теперь нужно исполнять волю могущественного старца, владеющего черным бубном, с которым он свободно летает в подземных мирах. Сам Онкой остерегается ссориться с ним!
— Не повернул налево, — повторил он. — Но и направо не повернул, как указывал Белый Шаман.
— Белый Шаман! — фыркнул Черный Шаман. — Кто его нынче слушает! Бесконечно пустыми разговорами о добре занимается, пытаясь сделать людей лучше. А они делаются все хуже!
— Но он разговаривает со Сверху Сидящим…
— Тоже пустые разговоры! Хоть когда-нибудь была от этих разговоров польза?
— Но тут он вспомнил о юношах, возвращенных из подземного мира, и замолчал.
Однако тут же добавил:
— На этот раз он помог… помог нам избавиться от строптивого сироты.
— Не совсем, — тихо вставил Кумак. — Его еще уничтожить нужно.
Черный Шаман так часто действовал заодно с рэккенами, что уже сам себе казался одним из них, думал, как они, и поэтому всегда разгадывал их замыслы.
А вот свистуны не смогли разгадать ни одного его замысла. Он, мудрый Черный Шаман, перехитрил всех — и людей, и рэккенов. И теперь с насмешливой улыбкой слушал, как разглагольствует Кумак, владеющий Железным крючком.
— Не повернул никуда, идет прямо. Почему — не знаю.
— Может, к Яри стремится? — задумчиво спросил Черный Шаман.
— Не знает он, где Яри. Она сейчас у нас находится. Кормим ее своей пищей, потом Онкою отдадим. Онкой любит молодых пленниц… — Кумак торопливо облизнулся, и Черный Шаман невольно поежился. Он слишком хорошо знал, что ждет девушку в подземных мирах.
— Указал я Айвану повернуть в сторону пустынных льдов, — проговорил он. — Оттуда он бы уже не вернулся… До Сверху Сидящего не должен он дойти. Тогда больше не увидят люди Солнца.
Черный Шаман одобрительно кивнул. Солнце уже давно ему не нужно было. Даже мешало оно. Ведь все черные дела во мраке совершаются.
— Зачем стараетесь? — испытующе глядя на окружающих прищурился он.
— Сам знаешь, — покосился рэккен. Он никогда не смотрел прямо в глаза. — Чем-то ведь питаться надо нам. А в темноте можем выбирать самых красивых, самых упитанных — каких хотим…
Он не договорил. Черный Шаман и сам знал, что его старое, пропитанное ядовитым мухомором и само ядовитое, как мухомор, тело не станет есть ни один рэккен. Разве что растерзают и зверям бросят, отомстят за все обиды.
Ему было безразлично, что ожидает людей, если рэккенам' удастся осуществить свой замысел. Но он не мог допустить, чтобы его собственная и без того короткая жизнь стала еще короче. Потому и вступил в сговор с рэккенами. Он им тоже пока нужен — не все могут сделать сами, среди людей обязательно помощник должен быть. А за это они обещали ему живую душу юноши — тогда он снова станет молодым, полным сил и заживет новой прекрасной жизнью.
Осуществляя свой дальний замысел, и сделал Кумака владеющим Железным крючком.
С помощью Железного крючка Кумак умеет извлекать души из людей. Человек этого сделать не может, будь у него хоть десять Железных крючков.
Но рэккен, которому в лапы попал Железный крючок, быстро выявил его зловещие возможности. У кого он уже вынул души? Даже Черный Шаман этого не знает. Когда слышит, что где-то снова пропал человек, ежится. И старается не думать, что с ним стало.
— Однако почему так стремишься Айвана погубить? Не опасен он для нас.
Опасен, очень опасен! — торопливо вскрикнул Кумак и замолчал, словно поперхнувшись. Долго смотрел в огонь костра желтыми глазами. Наконец заговорил: — Все равно ты наш, с нами всегда будешь. Открою тайну. Есть у нас одно сказание…
— У вас тоже есть сказания? — удивился Черный Шаман, — Вот бы послушать!
— Если услышишь наши сказания, тут же в камень превратишься от ужаса, — сверкнул глазами Кумак. — Но одно тебе сейчас поведаю.
— Сказано было нам, что хозяин тундры Пеликен однажды заплачет или засмеется.
Если заплачет он, то все люди потеряют надежду и станут нашей добычей, если засмеется, люди перестанут бояться рэккенов и заживут привольной радостной жизнью. Вот почему так испугался я, когда увидел улыбку на лице Пеликена. А изобразил эту улыбку Айван! Совсем немного теперь осталось, чтобы засмеялся Пеликен…
— Ты ведь сам отдавал Пеликена разным племенам, — упрекнул его Черный Шаман.
— Хмурого Пеликена! — воскликнул Кумак. — Хмурого, недовольного и унылого! Такой Пеликен нам не страшен. Люди смотрят на унылого Пеликена, и в души их закрадывается безнадежность и отчаяние! И чем больше будет хмурых Пеликенов, тем лучше станем жить мы, рэккены. Ведь не зря сказал когда-то людям Сверху Сидящий: рэккенов не бойтесь, тогда живы будете. А уныние и боязнь рядом живут. Вот почему солнце постоянно прячем, чтобы люди еще больше боялись.
Кумак торопливо оглянулся и понизил голос:
— Как только перестанут бояться люди, рэккенам конец придет! И тебе, Черному Шаману, тоже конец придет. И Белому…
Даже Белому Шаману? Но ничего плохого не делает он!
— Он отнимает у людей уверенность, так же как и ты. Когда появится у людей уверенность, то не нужны будут шаманы, важные люди, силачи, исчезнут насилие и несправедливость. Даже оружие исчезнет — не нужно оно тому, кто ничего не боится!
— Оружие дал людям Сверху Сидящий!
— Он для того дал, чтобы люди не боялись. Но с оружием люди стали бояться еще больше, хотя оно могло бы и защитить их…
Долго молчал Черный Шаман. Потом спросил тихо:
— Что же делать нам.?
— Нужно бег Айвана остановить, — оживился Кумак. Покорность хозяина понравилась ему. — Он сейчас к селению врагов идет. Может, они убьют его, а может, и нет.
— Почему сами не расправитесь с ним?
— Охраняет его сильный амулет. Правда, силы своей Айван еще не знает. Этим и воспользуемся… А если не удастся…