Светлана Владимировна Кудряшова
Друзья с тобой
Писательница С. Кудряшова относится к тому отряду литераторов, которые навечно скрепили свою творческую судьбу с юными героями. Юные герои привлекают писательницу своей непосредственностью, фантазией, играми, похожими на жизнь. Глубоко анализируя внутренним мир своих героев, писательница показывает их не только в «детском мире», но и в трудном, настоящем «мире взрослых».
В этом суровом, взрослом мире происходит самая жестокая война — Великая Отечественная. Война никого не щадит, не минует она жестокостью и детей. Писательница не боится этого сложного мира. Она внимательно и тревожно прослеживает опаленную войной судьбу своих юных героев.
В этой книге собраны две повести писательницы — «Друзья с тобой» и «Дай руку твою».
Даже в самих заглавиях звучит тема дружбы, товарищества — замечательный принцип: «Человек человеку друг, товарищ и брат». И действительно, перечитывая повести С. Кудряшовой, видишь, как настойчиво и целеустремленно писательница отыскивает в этом взрослом, трудном мире людей, на которых можно опереться, которые спешат на помощь в беде. Эти люди не только облегчают жизнь юным героям и делятся с ними своим теплом, они помогают детям преодолевать трудности и при этом не озлобиться, не уйти в себя, а вступить в будущее со светлым взглядом, с любовью к людям.
Нет ничего дороже на свете, чем настоящее товарищество. Этой истине учат юного читателя две повести, составляющие книгу.
Когда-то Гайдар говорил, что книги должны не перевоспитывать детей, а наполнять их души хорошим. Эта книга наполнит души читателей великой человеческой ценностью — дружбой.
Юрий ЯКОВЛЕВ
ДРУЗЬЯ С ТОБОЙ
РОДНОЙ СЕВЕРНЫЙ КРАЙ
Бабушка Марфа Тимофеевна очень рассердилась на Федю и старого Тойво: пошли в лес едва загорелась утренняя заря, обещали к обеду вернуться и пропали. Бабушка так тревожилась за них, что все валилось у нее из рук. То и дело поглядывала она в окно, выбегала за ворота. Не идут ее охотники, хоть плачь!
Явились друзья поздним вечером и, не раздеваясь, кинулись к бабушке, протянули ей убитую рыжую лисицу, взмолились:
— Смени гнев на милость!
Виноваты не они, виновата хитрая лиса. Гонялись они за ней по лесу, пока не завела она охотников в Чертово болото.
Бабушка ахнула: неужто в самом болоте были?! Да как же выбрались? Оттуда обратной дороги нет.
Дороги нет, а тропка нашлась. О ней слышал Тойво еще в юности от своего деда-следопыта. И вот пригодилась. Полдня искал он эту стежку, сколько пришлось по болоту поползать!
— Оно и видно, что ползал, батюшка. Полюбуйся-ка на себя: на кого похож-то?
Серые бабушкины глаза потемнели и сердито сверкали.
Тойво закряхтел, низко опустил седую, точно поросшую светлым лесным мхом голову.
Кое-как умилостивили бабушку, и только тогда вздохнули спокойно, когда по-обычному ласково засияли ее серые глаза, прозрачные и светлые, как вода в Онежском озере.
Не успели охотники раздеться да умыться из умывальника свежей осенней водой, как на столе запел свою мирную песню старый самовар. Вышел из?за печи кот Степан, уселся на пол у Фединых ног и замурлыкал.
— Ох и устали мы, бабушка! — сказал Федя, наливая в блюдечко крепкий горячий чай.
— Пей, батюшка, -сказала бабушка ласково, — пей, а тогда ужо про странствия расскажешь.
И вышла в сени покормить лайку Кирюшку. Тойво предостерегающе взглянул на Федора: гляди, парень, не сболтни лишнего. Тот понимающе улыбнулся: обойдется, дед, не трусь.
Бабушка вернулась вместе с Кирюшкой и позволила ей лечь у порога погреться. Небось намерзлась на болоте-то! Потом повернулась к Феде: мол, рассказывай.
…Началось все с того, что увидели они пустой капкан, длинный заячий обглоданный хребет и аккуратные лисьи следы на земле, устланной промерзшими темными листьями. Тойво сказал, что далеко лиса уйти не могла: следы свежие. Пошли с Кирюшкой по следу, зашли в чащобу и там, под густой старой елью, за кучей можжевеловых веток и пожухлых листьев, увидели огненно-красную спину. Вскинули охотники ружья, бросилась лайка с хриплым лаем, но поздно: зверь метнул пушистым хвостом в сторону, а сам кинулся в другую. Помчалась лисица к болоту. Они — за ней. Пробирались краем осторожно, все шли по следу, и, как уж в то болото забрели, сами не помнят. Загнали они лису в топь и вместе выстрелили. Потом уж Тойво определил, что именно Федин выстрел свалил зверя.
На радостях не заметили охотники, как и сами оказались в ловушке: куда ни ступят — топь. Почесав за ухом, Тойво пробормотал:
— Леший водит…
Поставил он Федю на сухое место, строго-настрого приказал не двигаться, а сам с Кирюшкой пополз тайную тропу разыскивать. Долго искал. Стемнело, а дед все не шел. Забеспокоился Федя, стал звать Тойво, а он тут как тут — сам пожаловал и сосен молодых приволок, чтобы до тропы добраться. Так вот и вышли…
Федя замолчал, оглянулся на деда. Тот незаметно кивнул: хватит, мол. Все, что надо, сказано.
Бабушка недоверчиво покачала головой.
— Легко же отделались, охотники!
«Не очень-то легко!» — усмехнулся про себя Федя. Но про то бабушке знать не надо, как стоял он в сумерках один среди огромного болота, как хлюпала под сапогами болотная вода, как вспоминал свою бабушку, теплый, уютный дом. Вспомнил он и про пионерский сбор в школе, на который, конечно, уже опоздал. Вот тебе и звеньевой!… А когда совсем стемнело, лес встал сплошной черной стеной. Кто?то там завыл, кто-то закашлял. Федя поднял ружье. И не рад уже он был ярко-рыжей пушистой шкуре, что лежала у его ног.
Наконец в темноте зачавкала болотная топь — бежала Кирюшка, следом послышалось кряхтенье Тойво.
— Дед! — закричал Федя, кинулся тому на шею и вдруг заплакал. Конечно, от радости.
Тойво покачал головой.
— Худо!
Федор слезы вытер и попросил никому о них не говорить. Дед обещал.
И повел Федю по сосновым бревнышкам к тропе…
— Дивлюсь, — сказала бабушка, — вы словно два лесовика — из лесу не вылезаете. Смотри, Федюшка, от товарищей в ученье не отстань.
— Что ты, бабушка! У меня и троек-то нет. А в лесу весело, привольно.
Напившись чаю, Тойво собрался домой. Но бабушка сказала:
— Погоди, дед, у тебя, чай, изба не топлена. Полезай-ка лучше на печь.
И дед полез. А Федя улегся в свою постель, сладко потянулся и, засыпая, счастливо пробормотал:
— Спокойной ночи, бабушка.
Бабушка поправила у него подушку, пригладила растрепавшиеся каштановые волосы, вздохнула и почему-то покачала головой.
Утром первым проснулся кот Степан. Вылез из?за печи, зевнул, выгнул горбом спину и уселся на белый пол умываться. Мылся долго, старательно. Вылизал всю пушистую светлую грудь, потом полосатые дымчатые бока и, наконец, помыл лапкой усатую темную морду. Увидел проснувшуюся бабушку и приветственно мяукнул.
— Не спится, старинушка? — спросила бабушка. Выглянула в окно и обрадовалась: — С первым снежком тебя, Степушка!
Слез с печи дед Тойво, пригладил свои мшистые волосы, принес бабушке с озера два ведра чистой и холодной онежской воды и позвал Кирюшку домой. Но бабушка велела ему дождаться чаю, а сама достала из темного комода письмо, надела очки.
— От Николая Егорьевича. Хочет Федюшку к себе забрать. Извещает: мол, жену хорошую нашел.
Бабушка пристально посмотрела на сладко спящего Федю, тихо прочла письмо и спросила:
— Ну, что присоветуешь?
Дед закряхтел, похлопал по спине лежащую на полу Кирюшку.
Бабушка сокрушенно вздохнула: с тобой, молчуном, посоветуешься! И, как бы про себя, задумчиво произнесла, что пусть Федюшка сам это дело решит.
В это утро Федя едва не опоздал в школу. Он долго любовался шкурой лисицы, которую Тойво подвесил к потолку в сенях. Первый Федин охотничий трофей! Узнав за завтраком, что отец зовет его к себе на юг, очень обрадовался и все расспрашивал бабушку, скоро ли поедет и как там люди живут} так ли, как на Севере, или по-другому?
— Так же, — ответила бабушка. — Везде советские люди, что на севере страны, что на юге. И в школе так же учат, и в пионерских отрядах занимаются.
Закадычные друзья Арсений и Иванка поджидали Федю у ворот новой, еще пахнущей смолистым лесом школы.
— Лисицу пристрелил? — крикнул еще издали Иванка, уже как-то узнавший о Фединой удаче.
Тут же на дворе Федя рассказал про приключения в лесу и про свой скорый отъезд к отцу. Друзья не успели выразить свое мнение — прозвенел звонок. Но они были явно взволнованы и не столько победой над лисицей, сколько отъездом Феди на юг.
В классе, усаживаясь за парту рядом с Федей, Арсений вдруг сказал:
— Не езди, Федюха. Все равно лучше нашего северного края нет.
Федя не ответил — начался урок.
ОТЕЦ
Южная зима обманчива и мимолетна. Снег растаял так же внезапно, как и выпал. Улицы, еще недавно белые и уютные, от непрерывного дождя стали унылыми и серыми. Темные, некрасивые деревья печально опустили свои мокрые голые ветви над сырыми тротуарами.
Сидит Федя у окна, смотрит на улицу, а мысли его далеко далеко отсюда. Вспоминаются ему родные северные края да добрые друзья, что остались там. Вспоминается ему бабушка Марфа Тимофеевна, ее ясная улыбка и ласковая рука. Кто-то колет теперь ей дрова и возит воду с озера? А кто катается на Фединых лыжах? Очень хорошие лыжи, настоящие финские сделал ему дед Тойво. И отличные сани смастерил он для Феди. Бывало, мчится Федя вниз по укатанной зимней дороге только ветер обжигает лицо да снежная сухая пыль лет) следом. Сильнее всего грустил Федя по бабушке. Уезжать с Севера она наотрез отказалась:
— Что ты, Федюшка! Век здесь прожила, здесь и кончать его буду. А ты, батюшка, поезжай, посмотри белый свет.
Приехал Федя к Черному морю. Живет и удивляется: вместо январских морозов дождь и такой ветер, что шапку с головы рвет. Не поймешь — то ли весна, то ли осень… А Тойво бродит сейчас по заснеженным лесам с лайкой Кирюшкой. Знает он все заповедные места в Старом бору, все тайные тропы в болотах. В прошлую осень водил он Федю к дальнему бурелому, и видели они там лосиху с лосенком.
А на гранитной скале у Черного озера медведица поселилась. Тойво и Федя ходили летом к скале. Поросла она серым мхом, а на вершине ее три сосны неба касаются. Каждой — по сто лет. Сбили они плот и поплыли вокруг скалы, но ни с чем вернулись: висит скала над озером и нигде к ней не подступишься. Так до сих пор и живет старая медведица спокойно и привольно в том заскальном краю. Собирались охотники наведаться к медведице зимой, но не успели: приехал за Федей отец. Явился он под самый Новый год, радостный, шумный. По всему бабушкиному домику раздавались его смех и восклицания. Вечером отец и Федя украшали елку, которую старый Тойво срубил в тайге.
— Где ты нашел, дед, такую царевну лесную? — радостно удивлялся отец.
— Полон лес таких царевен, — ворчал Тойво.
— Рыжик! — не успокаивался отец. — Ты посмотри, какая красота!
Он накидывал на темно-зеленые ветки цветные бусы и отходил полюбоваться. И отец, и сын замирали от восторга, глядя на развесистую красавицу в ожерелье из бус. Нечаянно отец разбил два больших красных шара. Федя ахнул от огорчения. Николай Егорович виновато смотрел на сына:
— Рыжик, не сердись! Бьется к счастью!
К счастью так к счастью. Рыжик смеялся и танцевал с отцом польку.
В самый Новый год подняли бокалы с прозрачным светлым вином и отец торжественно сказал:
— С Новым годом, с добрым и счастливым, мои дорогие друзья!
Затем наклонился к Феде:
— За наше новое счастье, Рыжик!
Федя кивнул и повернулся к бабушке — посмотреть, как она. Но бабушка отвернулась к самовару. Феде надо было обязательно увидеть ее глаза, убедиться, что они ясные. Он наклонился к самому столу и заглянул-таки в них. Они смеялись.
— От тебя не скроешься, проницатель этакий! — ласково сказала бабушка и растрепала Федины волосы. Он успокоился и весело смотрел, как отец танцевал с Тойво вальс. Дед топтался на месте, подпрыгивал неожиданно, наступал отцу на ноги.
— Сущий медведь! — смеялась бабушка. — Сейчас остальные шары побьете.
Отец расшалился и потянул бабушку танцевать кадриль. Но она отказалась:
— Уволь, батюшка, из годов вышла.
Все окончилось благополучно. Допили вино, доели маринованные белые грибы, розовую соленую семгу и улеглись спать. А утром чуть свет отправился Федя в тайгу на лыжах. И у Черного озера побывал, и в Старый бор заглянул, а потом взошел на высокую Дивью гору и долго глядел на Онежское засыпанное снегом озеро. Вилась по снежной равнине проезжая дорога, а по бокам ее стояли сторожевые вехи — сосны да ели, чтобы не сбиться с пути в темную вьюжную ночь.
Так в то утро накатался Федя, что и нитки сухой на нем не осталось. Прикатил домой и залег на печку греться. Грелся-грелся и уснул. Разбудил кот Степан — провел пушистым хвостом по носу. Федя проснулся и сразу вспомнил, что сегодня поедут они с отцом в далекий южный город, где растут яблоки и виноград и откуда рукой подать до теплого Черного моря. Он радостно улыбнулся и погладил Степана по спине.
А на столе в это время кипел самовар, отец с бабушкой пили чай и ели праздничные пироги с черникой. Федя тоже захотел чаю и пирогов. Но только собрался спуститься с теплой печки, как услышал…
— Хороша ли жена у тебя, Николушка? — спрашивала бабушка.
— Красоты на двоих хватит! — засмеялся отец.
— Не про то спрашиваю, — перебила бабушка. — Сердце-то каково у нее? Полюбит ли она Федюшку?
Отец ответил не сразу.
— Полюбит, — наконец сказал он. — Я для Рыжика и семью завожу, хочу с сыном жить. Растет парень без матери, отца видит редко. Будто сирота…
— Лаской я его не обделяла, батюшка, — тихо сказала бабушка. — По правде, по совести говорить — больше, чем тебя, лелеяла. И не дай бог, если Тамара Аркадьевна Федю обижать будет!
— Полно! — перебил отец. — Рыжик — самое дорогое для меня на свете.
Сердце у Феди колотилось как у того зайчонка, что однажды попал в капкан, и Федя пожалел его и выпустил. Федя посидел на печке, пока отец допил чай, потом слез и подсел к бабушке. И уж больше не отходил он от нее. Все думал: как же без бабушки жить-то будет? Не остаться ли ему здесь?… Но тогда опять будет Федя скучать по отцу и считать дни до его приезда…
Наступил вечер. Попросили в колхозе Карьку, и повез дед Тойво в санках с расписными боками Федю с отцом на станцию.
Бабушка долго стояла на крыльце и махала им вслед платком. Федя тоже махал красной варежкой, хотя плохо видел бабушку от слез, застилавших ему глаза.
…Три дня и три ночи мчался на юг скорый поезд. Вначале бесновалась метель и начисто залепила снегом вагонное окно. Наконец поезд вырвался из вьюжной полосы. Замелькали за окном елки и сосны, плотно укутанные снегом, пролетали села и деревни. А лес все редел и редел и в конце концов исчез. И деревянные дома тоже исчезли. Пошли белые хаты, пошла заснеженная степь без конца и без края.