Возможная чья-то гибель осложнялась для него еще катастрофической судьбой Лаюмы, которая роковым образом расплатилась за невольную встречу с представителем примитивной цирвальской фауны. Если встреча с примитивом завершилась так плачевно, то чем же кончится схватка с разумным существом? Трагическая вина Мука была в том, что, поддавшись страстным призывам Лаюмы, он разрешил ей разэкранироваться, и если Лаюма еще не окончательно погибла — это было неизвестно, — то возрождение ее составит одну из труднейших задач для клиастянской науки. Но для этого Муку надо было еще позаботиться о том, чтобы вернуть ее на родину. — Удастся ли это? Гравилет при всех своих совершенствах был еще недостаточно проверен на длительное пребывание в условиях типа цирвальских. Могли возникнуть новые факторы, определяемые не только внешней средой, но и действиями живых разумных существ. Цирвальцы, очевидно, способны на любую дерзость, если могли без ущерба для себя проникнуть в гравилет, нейтрализовав его антигравитационную оболочку..
БЕГЛОЕ ИЗУЧЕНИЕ ЗАХВАТЧИКОВ
Не обладая способностью непосредственного созерцания объекта, Мук покачивался над гравилетом и планомерно рассекал излучения, исходившие от захватчиков, затем собирал их в изображения, примерно соответствующие тем, какие возникают на телевизионном экране. Как водится, работа увлекла его, он забыл на время о Лаюме, отдаваясь радостям открытий, а открытия сыпались, как из рога изобилия. Так, например, анализируя материальный субстрат захватчиков, он никак не мог обнаружить пластиковые части. Вот так так! Было от чего прийти в замешательство. Кроме грубого покрывала из растительных и синтетических волокон, служившего, очевидно, для теплоизоляционных целей, никаких пластических вкраплений в их телах, сколько Мук ни бился, он не нашел. Захватчики представляли собой на редкость чистые органические образования, которые свидетельствовали об очень высоком и в то же время сравнительно раннем этапе эволюции разумной жизни на Цирвале.
Первый вопрос — действительно ли разумны существа, проникшие в гравилет, — отпадал как лишенный смысла. Для того чтобы проникнуть в ракету, налетчикам не могла бы помочь даже случайность, ибо надо было разгадать целую систему открывающих механизмов, а это невозможно без научно-технического опыта. Надо было, кроме того, разобраться в диспетчерском пульте — кнопки там были не простые, а дистанционного действия. Открыть входные отверстия ровно настолько, чтобы обеспечить абсолютно плотное вхождение с последующей полной герметизацией, — задача тоже необычайной сложности, но и она не остановила цирвальцев. В довершение всего гравилет не стоял на старом месте. Захватчики не только проникли в гравилет, но и сумели решить задачу по некоторому его перемещению! Непостижимо! Судя по всему, пришельцы не принадлежали к разряду киберангов — у них были и чисто внешние различия. Так, например, на верхней шарообразной части туловища у одного из них индикаторы были темно-коричневого цвета, а у другого — голубые. Также и локаторы по бокам были разной величины. Индикаторы и локаторы, очевидно, предназначались для приема зрительных и звуковых сигналов. Сильно различались покрытия шаровидных образований — темные, длинные у одного, короткие, рыжие у другого. Можно полагать, что это были локационные щупальца для принятия сигналов из ближайшей окружающей среды. Они свободно болтались у одного, у другого были жестко закреплены. Они могли служить также экраном для температурно-изоляционных целей. Примечательны были длинные устройства с пятью гибкими хватающими отростками на конце. Видно, они-то и были главными механическими орудиями захватчиков. Обращал на себя внимание находящийся ниже зрительных индикаторов выступающий нарост с двумя дырочками, которые ритмически подергивались, издавая сопящий звук. Нарост находился в какой-то связи с расположенным под ним щелевидным отверстием.
Судя по всему, газ, проникавший в организм захватчиков, подвергался химическому разложению. Действительно, произведенный Муком сравнительный анализ входящего внутрь и исторгаемого наружу газов показал существенное между ними различие — вводился кислород и азот, исторгался углекислый газ, и эта реакция, надо полагать, восстанавливала энергетические затраты. Мук ограничился тем, что заснял на пленку внешние особенности захватчиков и, очень довольный, спрятал всю полученную информацию в блоки своей походной научной лаборатории. Изучение этих чрезвычайно сложных биологических комплексов имевшимися у него анализаторами было невозможно. Да ему и недосуг было заниматься этим.
Предстояло обдумать главную задачу — задачу выдворения захватчиков. Он предвкушал творческую радость и волнение, на какое-то время заглушившие даже боль и тревогу за судьбу Лаюмы.
НЕОЖИДАННЫЕ ТРУДНОСТИ
Сложность, повторяем, состояла в том, чтобы заставить пришельцев убраться, не нарушив их жизнедеятельности. В распоряжении Мука был целый набор так называемых «пугачей» — световых, звуковых и электромагнитных сигналов, которыми он мог придать любую мощность, но какое влияние могут оказать сигналы такого рода на цирвальцев? Мук стоял перед задачей небывалой еще, уникальной в своем роде, однако оставлять все как есть, не пытаясь изменить ситуацию, было опасно. Знают ли захватчики, как выйти из гравилета? Отдают ли они себе отчет в своих действиях? Некоторые признаки внушали Муку на этот счет сомнения. Пришельцы не сидели в гравилете, спокойно, а беспорядочно суетились, ощупывая переборки, трубки, приборы управления, обмениваясь при этом возбужденными звуковыми сигналами, которые, по всей видимости, были основным средством связи и общения между цирвальцами. Чрезвычайная суматошливость, крики, гам, препирательства свидетельствовали о том, что это еще очень юные, малосознательные существа. Зрелости и старости свойственна осторожность. Здесь ее не было и в помине. Это сильно осложняло дело. Предоставленные самим себе, они могут случайно напасть на комбинацию сигналов к отлету, оторвать гравилет от площадки и послать его в космос, где незадачливых юнцов ждет неминуемая гибель, вслед за которой неизбежно погибнет и Мук. Но самое страшное другое: не станет ли это причиной непредвиденных катаклизмов на Цирвале? То, что незваные гости были не единственными обитателями Цирваля, было ясно из целого роя радиоволн. Между различными точками планеты шел усиленный обмен сигналами. Дальнейшее бездействие Мука было опасно тем, что о случае проникновения двух цирвальцев в гравилет могло стать известно всей планете, и какое-то время спустя можно было ожидать общепланетарного возмущения, если цирвальцы решат, что это — вторжение космических пришельцев. Мук погибнет, это несомненно, но разве собственная гибель имела какое-нибудь значение перед фактом возможного уничтожения двух цирвальцев, если только те не успеют удрать из гравилета? Как отнесутся цирвальцы к гибели двух их соплеменников? Достигла ли цивилизация на Цирвале той высокой степени, когда жизнь в любой своей малости является неприкосновенной? Судя по гибели крылатого существа и по тому, как быстро и проворно сожрали труп грудобрюхие карлики, смерть на стадии низших органических систем не является чем-то редким и случайным в круговороте природы Цирваля. Но так же ли обычна она среди высокоорганизованных систем? Не находятся ли они на той допотопной стадии эволюции, когда от переизбытка биологических ресурсов, а также слабо развитых центров совместного управления цирвальцы еще предаются оргиям самоистребления? Эту печальную, хотя и обусловленную стадию развития, увы, когда-то знала и Клиаста. Высокий биологический потенциал, жалкий уровень экономического благосостояния, раздробленность этнических групп, стоящих на разных ступенях социального и культурного развития, наука и техника, делавшие еще только первые шаги, — все это вызывало центробежные тенденции, приводившие к периодическим распрям, которые являлись своего рода варварским и чрезвычайно дорогостоящим регулятором взаимоотношений между различными группами клиастян. Впоследствии, когда экономический и интеллектуальный потенциалы поднялись достаточно высоко, а первичные потребности клиастян получили возможность полного удовлетворения, биологические резервы были уже настолько истощены, что эта безумная роскошь взаимного истребления была объявлена самой мрачной и постыдной страницей доистории. Конец этим оргиям взаимоистребления и ознаменовал собой начало исторической эры существования, благополучная фаза которого продолжалась сравнительно недолго — полтора миллиона квартумов, пока космическая катастрофа, оторвавшая Клиасту от прасистемы центральной звезды, не стала началом угасания планеты. Истощение ресурсов привело к введению жесткого режима жизнедеятельности клиастян и к постепенной замене органических частей пластиками, соотношение которых дошло до катастрофического уровня 1 X 79, что грозило полным исчезновением жизни на Клиасте…
ОПЕРАЦИЯ ВЫДВОРЕНИЯ
Расчет всех вариантов привел Мука к решению: не откладывая пресечь дальнейшую самодеятельность двух пришельцев. Поднявшись над ними на достаточно безопасное расстояние, он дал оптическую вспышку самой низшей фазы. Окрестности подернулись ослепительным сиянием. Захватчики, ярко освещенные в полупрозрачных системах гравилета, обнаружили признаки беспокойства. Послышались звуковые сигналы, зафиксированные фоноприборами экрана…
— Кажется, будет гроза. Но какая-то странная гроза, ты не находишь, Базиль? Нет почему-то облаков. Наверно, это зарница. А это хорошо или плохо? Не может ли зарница спутать показания приборов и испортить нам полет?
— А ну-ка не вертись под рукой и не толкайся…
— Прости, Базиль, я буду осторожнее. Итак, гроза отпадает. Зарница тоже не очень правдоподобна. Ба! Да ты знаешь, что это такое? Это не гром и не зарница, а на Байконуре запускают перехватчик! Не иначе, как кто-то уже донес о нашем отлете. Я чувствую, что кто-то все время за нами следит. Проклятые шпионы! Или, может быть, это кто-то из наших проболтался? Юргис трепло, я тебя предупреждал об этом. Смыг тоже не вызывает большого доверия. Единственный человек, в котором я абсолютно уверен, это… э…
— Мимоза, что ли? А Оза? Разве ты их различаешь? Они же одинаковые.
— Ой, неправда! Они очень даже разные. Это только кажется, что одинаковые… Озе ничего не стоит сболтнуть, а Мимоза будет молчать как могила…
— Ладно, хватит болтать. Сейчас начинаем.,
— Все. Молчу. Внимательно смотрю на все твои движения и запоминаю. Если вдруг тебя укокошат, я должен тебя заменить.
— Внимание: включаю ускоритель!
— Прощайте, девочки! Прощай, Земля! До свидания, мамуля! Летим!
ПОПЫТКА № 2
Некоторое возбуждение, вызванное световым сигналом, к радости Мука, не привело ни к каким повреждениям. Цирвальцы вскоре успокоились и стали снова манипулировать конечностями, жизнерадостно дергая рычаги управления и колотя по кнопкам как попало. Вместе с тем Мук был озадачен тем, что световой удар оказался недостаточно сильным, чтобы вышвырнуть их из гравилета. К тому же двигательная их активность увеличивала опасность случайных контактов, которые могли спровоцировать старт и отлет. Муку ничего не оставалось, как дать новый, более сильный заряд света. Он сделал это с большим хладнокровием, чем в первый раз. Огромный купол голубого фосфорического света поднялся над Цирвалем и потом долго рассеивался, создавая мистические пейзажи, знакомые Муку по его давним, еще учебным полетам на астероиды. Пейзажи вызвали в нем поток сентиментальных воспоминаний. Он с радостью прокрутил бы сейчас несколько эпизодов ранней юности, если бы снова не начался усиленный обмен звуковыми сигналами.
— Прямо что-то непонятное творится! Откуда этот жуткий свет? Может, это северное сияние?.. Ага, я, кажется, начинаю понимать. Это не иначе, как результат электромагнитных бурь в атмосфере. Красотища, кто бы только знал! Расскажешь — не поверят. А вообще-то говоря, в кабину можно бы еще одного, места вполне бы хватило…
— Это кого же?
— Ну, хотя бы… э… и нас бы не очень стеснила…
— Мимоза, что ли?
— Базиль, я прошу тебя… э… ну зачем ты так…
— Чего ты краснеешь, лопух? То болтаешь так, что тебя не остановишь, а как о Мимозе заговорим, так словно каши в рот набрал… «Э» да «э»!
— С тобой, Базиль, вообще… на некоторые темы… э… говорить нельзя. Грубый ты человек и, между прочим, легкомысленный — то дружишь с одной, то с другой. Конечно, можно дружить с несколькими, но очень неудобно… э… начиная дружить с новой, тут же забывать прежнюю. Ты скажешь конечно: «А что я, на них молиться должен?»
— Ну, пошел-поехал!. Ладно, я поговорю с Мимозой, а то она так и не узнает, как ты сохнешь по ней…
— Базиль, я прошу тебя… Кстати, дай мне, пожалуйста, подержаться за штурвал, а то захватил, как будто ты здесь один! Ты странно ведешь себя. Летишь, не заглядывая в приборы, а ведь недолго сбиться с курса. Мы сделали одно упущение — не захватили подзорной трубы. С нею я мог бы вести корабль прямо по звездам. Когда мы будем пролетать мимо Луны, обрати внимание на обратную сторону — там есть моря, еще никак не названные, и мы могли бы с тобой… э… как-то назвать их… э… в честь…
— Мимозы, что ли?
— Ну зачем же… Впрочем, там есть еще и другие моря…
— Ну что ж, тогда и в честь Озы…
— Ну, если ты так считаешь, я не стану возражать, назовем их «Море Озы» и «Море Мимозы»… Понимаешь, как здорово — там столько морей: Море Кризисов, Море Изобилия, Море какого-то Смита, а ни одного детского моря там нету… Минуточку, минуточку! Кажется, навстречу нам летит какой-то астероид… Тпр-р-р-ру-у-у! Отклонился, черт, не успел разобрать. Пролетел, как зверь! А… а… может быть, это космический корабль? Может, это… к Земле летят… пришельцы? Ты не заметил, как нас встряхнуло, когда ракета пролетала мимо? Мне почему-то кажется, что нас засекли и теперь следят за нами. И не исключено, что нас обойдут и увяжутся за нами вслед. Вот это да! Вот это будет встреча! Надо хорошенько подготовиться к ней! Алю-вилюй! Сант-вуаля! Постой, не сбивай меня, пожалуйста, это слова космического языка… Надо же вступить в контакты с пришельцами… Алю-вилюй! Вы слышите нас? Сюда! Милости просим! Будьте как дома, дорогие гости!
НАСЛЕДНИКИ ПО КРОВИ, ПО РАЗУМУ
Реакция на вторую световую вспышку оказалась в высшей степени странной. Возбуждение цирвальцев длилось очень недолго и протекало спокойнее, чем в первом случае. Сидя в непринужденных позах, они вели сейчас самый размеренный сеанс болтовни, манипулируя главным образом расположенными в шаровидном образовании красными клапанами, за которыми блестели два ряда белых кальцитных деталей и шевелился гибкий розовый отросток. Однако самым деятельным органом связи были цветные — голубые у одного и рыжие у другого — индикаторы, в которых получали свое внешнее выражение различные состояния: готовности к действию, радости и неудовлетворения, стыда и благодушия. Индикаторы менялись в своих параметрах, округлялись, расширялись или уменьшались за счет подвижных предохранителей. Но менялись — и это самое интересное — не только параметры, но и глубина внутреннего свечения, которое невозможно было определить интенсивностью цвета, а приобреталось, очевидно, за счет какого-то внутреннего магнетического поля. Мук больше интуитивно, чем экспериментально, пришел к гипотезе, что эти оптические индикаторы и являются главным внешним выразителем сложной, глубоко спрятанной интеллектуальной деятельности, сконцентрированной в шаровидном образовании, покрытом растительной шапкой ороговевших длинных отростков. И вообще, если внимательно приглядеться, было в них отдаленно что-то похожее на клиастян. Аналогия с клиастянами показалась настолько плодотворной, что навела Мука на потрясшую его догадку: а нет ли вообще чего то глубинно общего между цирвальцами и клиастянами? Не могли они оказаться в космическом отношении родственными существами, отражающими только разные ступени одного и того же типа эволюции? Едва Мук об этом подумал, как его ошеломила новая догадка: а не занесла ли жизнь на Цирваль с Клиасты одна из ранних экспедиций в те незапамятные времена, когда Клиаста еще находилась в орбите центральной звезды и жизнь на ней была еще в самом расцвете? Догадка Мука могла бы стать плодотворной гипотезой. Он честолюбиво подумал о том фуроре, который она произведет среди маститых членов Клиастянской академии. Теория космического происхождения цирвальской жизни как результат посещения одной из ранних экспедиций клиаргов могла положить начало новой науке. После стоун-движения, открытого великим Мукандром, это было бы самым фундаментальным завоеванием клиастян.
Конечно, гипотеза еще не имела никаких подтверждающих ее фактов но какова эмоциональная сила досужих вымыслов! Мук уже смотрел на двух беспечных цирвальцев, ведущих сеанс связи, как на потомков древних клиастян. Парадокс в том, что цивилизация развивалась на Цирвале гораздо медленней, чем на Клиасте именно в силу того, что на Цирвале были необыкновенно благоприятные условия, никакие похолодания — своего рода моторы цивилизации — не стимулировали там развития науки и техники. Смятение, вызванное предположением, что перед ним его кровные прародичи, его малые братья, сохранившие в себе свойства его диких предков, наполнило Мука такой нежностью, что он ослабел от старческого волнения. Шутка ли — оказаться архипрадедом таких отчаянных сорванцов! Да в ком не шелохнется родственное чувство! Смутное желание погладить своих юных сородичей нарастало в Муке с неудержимой силой и требовало немедленного облегчения. То был род помешательства. Мук понимал, что становится на роковой путь своей подруги, пошедшей навстречу своей гибели. Он понимал это, и в то же время энтузиазм не покидал его. Он видел сейчас в своем потрясенном сознании образ Лаюмы и слышал ее, и зов ее рвался к нему из небытия: