Те, кто слушали и смотрели
Зато слушал и смотрел на экран профессор Артабальд Поликанович Драгосмыслов. Рядом с ним в голубом халате стоял кандидат наук Звонарёв. Он тоже смотрел на экран. На дверях помещения, в котором они находились, красовалась табличка «Отдел кукаретных гущ».
— Про нас, про нас, — потирая руки, говорил профессор. — Как там на дампе, Илья?
— Голерцуем, — отвечал Звонарёв.
— Может, закраить на полквартона?
— Не втянет гужок.
Этот замысловатый разговор они вели в окружении ещё более замысловатых сооружений. Поражала воображение огромная зеркальная колонна, сиявшая в центре просторного зала. Профессор Драгосмыслов погладил колонну рукой, замысловато в ней отразился и мечтательно произнёс:
— Марцифальная вещь! Как подумаешь, Илюша, скамуфлюем на нитраже?
— Скамуфлюем, — уверенно ответил Катин отец.
В это время под потолком что-то пискнуло.
— Воробей! — воскликнул профессор. — Куда только не залетят! Надо изгнать, а то попадёт в гужок.
Воробей не воробей, но серая птичка порхала вокруг колонны.
— Вот скамуфлюем, снитруем, закраим на полквартона, это будет величайшее достижение кукаретных наук! — торжественно произнёс Драгосмыслов.
Пичужка пискнула, мазнула крылом, на груди её обозначились яркие крапины.
Я ему отомщу!
Кольцова отозвала Катю на перемене. Лицо её выражало негодование, зелёные глаза щурились.
— Ты знаешь, что учудил Гусёк? — спросила она, поджимая губы. — Кукле голову оторвал!
— Как! — изумлённо воскликнула Катя.
— Оторвал и разбил молотком. Такая вот икебана!
Катя приоткрыла рот.
— Вчера пошла вниз за почтой, дверь не закрыла. Возвращаюсь, а дома погром.
Катя ошарашено молчала.
— Это Гусёк. Его квартира напротив! — сумрачно твердила Кольцова.
— Но зачем молотком? — пролепетала Катя.
— Откуда я знаю? Бесится, вот и всё!
— Что будешь делать? — спросила Катя.
— Я ему отомщу!
— Мне кажется, это не он, — промямлила Катя и собралась рассказать про свою беду, но Кольцова оборвала:
— Защищаешь? Может, водиться с ним хочешь? Водись! А я ему отомщу! Я устрою ему икебану!
Кольцова повернулась и ушла.
События развиваются
Лейтенант Ледогоров кумекал у себя в кабинете. В серьёзном учреждении, где он служил, на стенке висел совершенно несерьёзный плакат — КУМЕКАЙ! И все с удовольствием кумекали.
«Так что мы имеем?» — размышлял! Ледогоров. Ничего, кроме побитых игрушек и подозрения на крыс. На полку к старику Дубосекову крыса забраться уж никак не могла. Не под силу ей было и раскусить оловянного гномика. Но кто же тогда? Каким инструментом пользуется «шалун»? Мелкие, но загадочные происшествия.
Тем временем происшествия, хоть и мелкие, продолжали копиться. В кабинет вошёл капитан Карнаух.
— Дуй в Малый Матвеевский, — устало сказал он. — Снова игрушки, на этот раз непростые.
В квартире Котофеевых следователя приняли вежливо, но не слишком душевно. Сам Котофеев, внушительный дядя в цветастом халате, был, вероятно, большой человек. С Ледогоровым он говорил сурово:
— Мой сын собирает машины. Многое я привёз из поездок. Всё это варварски уничтожено.
Да, в детской было такое же крошево, как у Звонарёвых и Дубосекова, только крошево дорогое, металлическое. Сиротливо поблёскивал уцелевший капот с иностранной надписью. Тут уж не клещи рисовались в воображении, а какая-то адская мясорубка.
— И всё это в мой день рождения! — возмущённо сказал Котофеев.
— Кто-нибудь слышал скрежет, шум? — спросил Ледогоров.
— Сын в отъезде, а это комната сына, — отчеканил Котофеев.
— Балкон закрывается?
Ответ был снова краток и твёрд:
— Не имеем привычки, девятый этаж.
Ледогоров внимательно осмотрел комнату, балкон. Та же картина — никаких следов. Взгляд его задержался на чём-то блеснувшем в углу. Ледогоров подошёл ближе. Прямо на полу, рядом с дорогим вазоном, примостился всё тот же восточный божок. Точь-в-точь такой, как у Дубосекова.
— Откуда у вас эта древность? — спросил Ледогоров.
— Древностью интересуетесь? — язвительно сказал Котофеев. — Это не древность, — изделие отечественных мастеров.
Резко зазвонил телефон. Хозяин направился в коридор. Ледогоров присел перед статуэткой. Да, странное, странное совпадение. Та же хитрая улыбочка, синеватые губы. Уж не дубосековский ли это божок? Котофеев снова появился в дверях.
— Это вас, — произнёс он сухо.
— Меня? — удивился Ледогоров.
Он вышел в коридор и взял трубку.
Звонил капитан Карнаух:
— Немедленно возвращайся. Ты мне нужен.
— Но я не закончил, — возразил Ледогоров.
— Потом, потом. Ноги в руки и бегом.
Ледогоров положил трубку.
— К сожалению, я должен идти. Хотелось бы побеседовать с вами ещё разок.
— Нет свободного времени! — отрезал Котофеев, запахнул цветастый халат и грохнул дверью с медной табличкой — «Котофеев».
Новая странность
Взяв ноги в руки, лейтенант Ледогоров словно по воздуху промчал весь бульвар и через неполных десять минут, слегка запыхавшись, стоял перед капитаном.
Склонив голову над бумагами, капитан Карнаух делал вид, что не замечает расторопного подчинённого. Ледогоров покашлял. Капитан, вероятно, кумекал, а это нечто сродни глубоководному погружению. Ничего не слышишь, ничего не видишь. Ледогоров кашлянул ещё раз и так громко, что на пол рухнула кренившаяся со стола папка. Капитан Карнаух поднял затуманенный взор:
— Чего тебе?
— Как приказали, — ответил лейтенант Ледогоров. — Ноги в руки.
— А, это хорошо, — промычал капитан и снова углубился в созерцание бумаг.
Так продолжалось ещё некоторое время.
— Между прочим, я успел бы закончить разговор, — обиженно произнёс Ледогоров.
— А ты его не закончил?
— Конечно, нет! — с вызовом произнёс лейтенант.
— А почему? — Капитан поднял голову.
— Потому что вы приказали мне немедленно вернуться в отдел!
Капитан Карнаух молча смотрел на Ледогорова. Через минуту он произнёс:
— Я ничего тебе не приказывал.
— Как? — Ледогоров опешил. — Вы позвонили Котофееву!
Капитан снова уставился на лейтенанта.
— У тебя случайно не жар? — спросил он.
— При чём здесь жар? Вы приказали, и я пришёл! — выкрикнул Ледогоров. Воцарилось молчание. Первым нарушил его капитан:
— Я никуда не звонил и ничего тебе не приказывал.
В ближайшие полчаса удалось выяснить только то, что после ухода Ледогорова из квартиры Котофеева бесследно исчез восточный божок. Хозяин прозрачно намекал, что божка прихватил сам лейтенант, а лейтенант Ледогоров погрузился в глубочайшее раздумье. К нему охотно присоединился капитан Карнаух.
Кумекай!
— Кумекай, кумекай! — говорил капитан. — Тут что-то есть.
Теперь было ясно: кто-то охотился за статуэткой. Игрушки лишь для отвода глаз. Ледогоров вспомнил про разбившийся «сувенир Востока» и позвонил Звонарёву. Илья Ларионович тотчас согласился, что у него был такой божок.
— Откуда у вас статуэтка? — спросил Ледогоров.
— В комиссионном купил, на Вражке.
— Давно?
— Несколько дней назад.
— Она там была одна?
— Не обратил внимания.
Большего добиться от Звонарёва следователю не удалось, и он принялся за Дубосекова. Своего божка тот купил на Птичьем рынке. Есть такой рынок в городе, где продают всякую всячину. Не только птиц, но и рыб, кошек, собак и множество прочих вещей от простого гвоздя до никелированного микроскопа.
— Говорите, ценная вещь? — спросил Ледогоров.
— А как же! — важно ответил старик.
— Ну, сколько, к примеру, стоит?
Дубосеков обиделся.
— Я к тому, что ваш сосед приобрёл такую же статуэтку.
— Мне дела нет! — крикнул фальцетом старик и обиделся окончательно. Путаные нити тянулись в дом Котофеевых. Божка хозяину подарили Кольцовы. Точнее передарили, как и предполагала их дочь. А началось всё с магазина «Сувенир», где сослуживцы Кольцова купили божка за семнадцать рублей. Чек сохранился.
— Многовато божков, — сказал капитан. — Но в каком-то собака зарыта.
— Бриллианты! — воскликнул Ледогоров.
— Кто знает, — задумчиво сказал капитан.
— Ещё бы! Научиться говорить вашим голосом!
— Мой голос известен многим преступникам, — ничуть не рисуясь, вымолвил капитан Карнаух.
Дети
Пока взрослые вникали в суть, дети решали дела свои. Ученик пятого класса Николай Котофеев, вернувшись домой со слёта юных коллекционеров, закатил истерику. Он ревел и дрыгал ногами, пришлось вызывать «скорую помощь». Аня Кольцова со всего размаха ударила портфелем по голове Евгения Гуськова. Это и была её «икебана». Удар оказался чувствительным, замок разодрал кожу на лбу. Однако Гуськов не кинулся с жалобой, а до вечера прятался в парке, залечивая боевую рану. Катя Звонарёва устроила «похороны» кукол. Для этого вырыла ямку в земле. В ямку положила несколько кусочков, оставшихся после страшной ночи, закрыла их стеклом, присыпала и посадила рядом весеннюю ветку.
Следствие продолжается
Ледогоров побывал в комиссионном на Вражке и в магазине «Сувенир». Сведения он получил удивительные. На комиссию статуэтку сдал пенсионер Дубосеков Платон Платоныч, а в «Сувенир» принёс для продажи Илья Матвеевич Звонарёв.
— Мы принимаем вещи от народных умельцев, — сказала заведующая «Сувениром».
Что ж получалось? Сам принёс, сам купил, сам заявил в милицию. Чепуха получалась. Да и какой народный умелец из кандидата наук Звонарёва? «Путают, путают следы! — отчаянно думал Ледогоров. — Та же история, что с голосом капитана».
Однако следовало проверить. Ледогоров направился к Дубосекову. Старик уже не сердился, он милостиво отложил гусиное перо, чтобы потолковать с лейтенантом.
— Платон Платоныч, вы одного купили божка? — спросил Ледогоров.
— Как понимать? — Дубосеков нахмурился. — Вещь уникальная!
— Да ведь похожую сделать недолго.
— Мне ли не понимать! — Дубосеков надулся.
— А у кого покупали, конечно, не помните?
— Мне ли не помнить! Я двадцать лет по рынкам хожу!
Ледогоров оживился. Довольно скоро они оказались на Птичьем рынке, и Дубосеков издали указал разбитного молодого человека с большим красным носом. Торговал он страшными африканскими масками, выбитыми на жести павлинами и залихватски раскрашенными дощечками.
— Дунька, — шепнул Дубосеков, — плут величайший. Плут из плутов.
— Дунька? — Ледогоров хмыкнул.
Оставив в стороне Дубосекова, он направился к величайшему плуту из плутов.
— Я извиняюсь, — начал он, тайно понизив голос, — мне нужен китайский божок. — Ледогоров как мог описал статуэтку.
— Голова, что ль? — Дунька сморкнулся. — Нету.
— А будут?
— На той неделе.
Ледогоров вытащил своё удостоверение, приставил к длинному плутовскому носу и твёрдо сказал:
— Мне нужно сейчас.
— А я-то при чём? — отшатнулся Дунька. — Мне Кирилл поставляет, у него разрешение есть!
— Поедем к Кириллу, — сказал Ледогоров.
Тут же из-за киоска с надсадным криком выскочил Дубосеков:
— Ай, Дунька подлец, ай обманщик! Кто говорил, что вещь уникальная? Кто с меня денег брал? Ай плут, ай бездельник!
— Обижаешь, старик, — бормотал Дунька, засовывая свой товар в чемодан, а нос — в воротник пиджака.
В мастерской
Мастерская Кирилла занимала мрачный полуподвал с закопчёнными потолками. Чего тут только не было! На крепких замызганных полках теснились ряды разнообразных скульптур, скульптуры стояли на полу и даже кренились со стен. Середину мастерской занимало что-то непонятное, но устрашающее. В углу жарко пылала печь.
Скульптор Кирилл, большой человек в брезентовом фартуке, с достоинством пожал Ледогорову руку.
— Насчёт головы, — пискнул Дунька.
— Какие трудности! — добродушно сказал Кирилл и царственно повёл рукой. Глаза Ледогорова последовали за её движением и упёрлись в целую шеренгу сонно поблёскивающих божков.
— С пылу да с жару, — пробасил Кирилл. — Любой выбирай.
— Это милиция! — снова пискнул Дунька.
— А у меня разрешение, — столь же добродушно и басовито ответствовал Кирилл.
— Сколько вы их производите? — спросил Ледогоров.
— А сколько нужно.
— Товар идёт! — крикнул Дунька.
— Продано много?
— Отчётность всегда при нас. — Кирилл обратился ко льву, пугающему со стенки, и вытащил из его оскаленной пасти конторскую книгу. — Сорок семь штук и тут восемнадцать. Налоги в порядке.
— Уплачено! — крикнул Дунька.
— Это ваша фантазия или копия? — спросил Ледогоров.
— Конечно, копия! Фантазию мы тратим на вещи иные, — Кирилл показал на то непонятное и устрашающее, что высилось посреди мастерской.
— А с чего вы делали форму?
— В комиссионном на Вражке выпросил на два дня. Восток нынче моден, народ покупает.
С горечью выслушал Ледогоров это известие. Круг замыкался. Он повертел в руках тяжёлую статуэтку. Божок ему подмигнул и слегка раздвинул тонкие губы.
— Нравится? — Кирилл вытер руки о фартук. — Дарю!
— Сколько стоит? — спросил расстроенный Ледогоров.
— Какие трудности! Для хорошего человека даром не жалко!
Всё-таки Ледогоров отдал небольшую сумму и ушёл, унося статуэтку в рваном мешке.
Умелец Гуськов
Вот уж кто был народным умельцем, так это Евгений Гуськов. Он точил, выпиливал, клеил, и всё по своим чертежам. В прошлом году его влекло к самолётам, а в этом — к кораблям.
На стене его комнаты висела табличка «Судоверфь братьев Гуськовых». Почему братьев, трудно сказать. Брата у Гуськова не было, не было даже сестры. Но судоверфь работала слаженно, умело. Она почти выстроила фрегат с красивым названием «Стелла Мария». Увы, теперь от фрегата остались, как говорится, рожки да ножки. Заодно были разбиты восемь мраморных слоников, мал мала меньше, стоявших в комнате мамы.
Если Аня Кольцова в своё время подозревала Гуськова, то Гуськов Кольцову не подозревал. Мужским своим чувством он понимал, что девочка тут ни при чём. Но мама держалась другого мнения.
— Кто ещё? Сначала оговорила, а потом задумала мстить.
— Как это случилось? — спросил Ледогоров.
— Я в ванной футболку стирал, тут позвонили. Открываю. Какой-то мужик стоит, вынимает из рюкзака болвана.
— Болвана?
— Ну, голова такая, из глины.
«Опять», — подумал с тоской Ледогоров.
— И говорит: «Купи по дешёвке». А матери дома нет, да и зачем мне это. Но он пристал, болвана на пол поставил, а сам по другим квартирам пошёл. «Многие, — говорит, — подумают, покупают. Не понравится, на обратном пути заберу». Я снова стирать, дверь не закрыл. Минут через пять выхожу, болвана нет, а корабль раскурочен.