Вдруг из леса вышел педагог лагеря с красным флажком.
— Ваш отряд уничтожен, — сказал он. — Прошу сиять с испанок ленты и сдать их мне.
Многие стали доказывать, что они ещё не убиты. Командир отряда первый снял ленту и сдал её педагогу.
Ребята неохотно последовали его примеру.
Из леса вышли с автоматами в руках нападающие.
— Что делать с ними? — спросил вожатый первого отряда.
— Надо откомандировать их в лагерь, — распорядился педагог — посредник.
Но каково было удивление Валерки, когда из кустов выскочил живой и невредимый Толька и доложил вожатому первого отряда, что по ту сторону реки к лагерю продвигается большая группа противника.
— Скачи быстро в лагерь, — распорядился вожатый, — и предупреди Анания Михайловича, чтобы он устроил засаду у моста. Остальные за мной к ближнему броду. Мы должны атаковать противника с тыла.
Обезоруженный вместе со своим отрядом, Валерка под конвоем был препровождён в лагерь.
О судьбе второго отряда он узнал только из рассказов Шишпорёнка. Они шли, ничего не подозревая, и вдруг услышали с другого берега крики «ура!».
— Видимо, наши атаковали «синих», — сказал вожатый, возглавлявший вторую колонну.
И скомандовал, чтобы отряд ускорил шаг. На подходе к мосту их обстреляли из автоматов. Завязался бой, но был он недолгим, потому что большая группа во главе с вожатым первого отряда напала на «красных» с тыла и забросала их гранатами.
После окончания игры Валерка встретился с Толькой в лагере.
— Ты не струсил, — словно удивляясь, сказал Толька. — Я думал, что ты не вернёшься, когда ты убежал. — В голосе Тольки было презрение.
Ну как, как ему доказать?
— У тебя перестала болеть нога? — спросил Валерка.
— Она у меня и не болела, — расхохотался Толька, — а ты и поверил, уши развесил. Вале-ера! Это военная хитрость, — жёстко проговорил Толька и сузил синие глаза. — Мы вас сами навели на след наших отрядов и даже кое-где знаки оставили специально. А когда ты меня нашёл, все наши были уже на этой стороне и лежали замаскированные в кустах недалеко от дороги. Потом, когда наша разведка доложила, что вы выступили из лагеря, наши ещё немного выждали, чтобы вы подальше ушли, и напали на лагерь. Ну, а что было дальше, ты сам знаешь. — Толька оглядел Валерку с ног до головы и, точно жалея, что всё так подробно объяснил «этому предателю», свистнул и пошёл вразвалочку.
На вечерней линейке приказом по лагерю Тольке была объявлена благодарность и вручена премия: книга «Два капитана».
— В числе хороших разведчиков мне хочется отметить Валеру Кистенёва, — сказал начальник лагеря. — Он дважды находил следы ушедших из лагеря отрядов, и только неправильные действия нашего штаба позволили противнику захватить лагерь.
Услышав свою фамилию, Валерка даже растерялся.
Может быть, это ошибка? Но его вызвали из строя и вручили ему книжку.
«А. Гайдар, — прочитал Валерка на обложке, — «Военная тайна».
И всё же…
И всё же Валерка не чувствовал настоящей радости.
«Толька, я понимаю, ты настоящий герой, хитрый и умный, как Суворов, но почему ты не веришь мне, почему так смотришь на меня? Я бы лучше умер в том погребе, но не выдал наш пароль. Как тебе доказать? Скажи, и я всё сделаю».
«ЛОВИСЬ, РЫБКА. БОЛЬШАЯ И МАЛЕНЬКАЯ»
— Рыбак должен быть терпеливым, — навязывая леску на самодельное удилище, говорит физрук лагеря Виктор Анатольевич. — На рыбалке всякое бывает. Иной раз просидишь весь день, а она даже червяка не тронет. А вот некоторые люди раза два сходят на рыбалку неудачно и больше ни за что не пойдут. Им, видите ли, подавай сразу рыбу! Они считают, что, если ничего не поймали, значит, зря время потеряли.
— Вы часто на рыбалку ходите? — спрашивает Валерка.
— Каждое свободное воскресенье. Иногда и субботу прихватываю. В прошедшую зиму на Ангаре несколько крупных линьков поймал.
— Зимой? — удивляется Валерка. — А как же мороз?
Виктор Анатольевич улыбается:
— Для рыбака мороз не помеха. На вот, держи, — передаёт он Валерке удилище.
Валерка взял червяка на консервной банки, разорвал его пополам, осторожно нанизал на крючок и поплевал на него.
— Ловись, рыбка, большая и маленькая, — прошептал он. Этому он тоже у Виктора Анатольевича научился.
Все тихо сидят и наблюдают за поплавками.
«Сегодня я буду терпеливым», — думает Валерка. Он уже не первый раз посещает рыболовный кружок, только ни разу ничего не поймал и даже решил больше не ходить на рыбалку.
Но случилось так, что, стоило Валерке один раз не явиться, именно в тот день ребята принесли в лагерь целые снизки рыбы. Ох и досадовал же на себя тогда Валерка! Если бы он пошёл, то, может быть, тоже поймал рыбу.
Особенно было обидно и стыдно, когда ребята передавали свой улов родителям. Это было как раз под воскресенье.
Очень были довольны родители юных рыбаков.
Дядя Саша спросил тогда Валерку:
— А где твоя рыба? Забыл принести, наверное?
— У меня не клюёт, — обиженно сказал Валерка.
— Плохи твои дела. Терпения не хватает? — осуждающе спросил дядя Саша.
И вот сейчас, словно продолжая тот разговор, Виктор Анатольевич заговорил о терпении. Он, правда, ни разу не упрекнул Валерку за то, что тот пропустил занятия в кружке. Но всё было понятно и так. О ком же ещё могла идти речь и для кого же это говорилось? Уж конечно, не для Шишпорёнка, у которого терпения больше чем надо.
Вон Шишпорёнок сидит на берегу и неотрывно смотрит на поплавок. Он даже не замечает, что ему в шею впился комар. Валерка втыкает свою удочку в землю, потихоньку подходит к Шишпорёнку и хлопает его по шее.
Шишпорёнок бросает на Валерку сердитый взгляд.
Валерка в оправдание показывает красное пятно на своей ладони и возвращается к удочке.
Валеркин взгляд прикован к поплавку, но поплавок и не думает шевелиться. Быстрое течение прибивает его к берегу.
Валерка вытаскивает из воды лесу, проверяет наживку и снопа забрасывает её в воду.
— Есть! — слышит он радостный возглас Шишпоренка.
Ещё бы ему не радоваться! На крючке трепещет серебристая рыбка.
Валерка бросает свою удочку.
— Дай я сниму, — просит он.
— Что ты? Ещё упустишь, — пугается Шишпорёнок.
«Конечно, ему просто жалко», — думает Валерка, понуро возвращаясь к своей удочке.
— Счастливое у тебя место, — говорит Шишпоренку Виктор Анатольевич, — второй раз на этом месте удачный лов.
— Дело не в месте, — хвастливо отвечает ему Женька, — надо уметь ловить!
— Это верно, только вот бахвалиться не стоит. У рыбаков и охотников на этот счет и без тебя дурная слава.
«Конечно, — думает Валерка, — если бы я сидел на этом месте, то ту рыбку поймал бы я».
Он даже и не смотрит на поплавок. Скучное занятие рыбная ловля.
— Куда смотришь? Клюёт же у тебя, — прерывает его размышления Виктор Анатольевич.
Валерка взглянул и увидел, что поплавок то исчезает под водой, то снова появляется. Валерка делает подсечку, тянет из воды лесу и…
На крючке Валеркиной удочки трепещет маленькая рыбка. Он уже забыл обо всем на свете и кричит: «Поймал! Поймал!» — хотя и без этого крика все это прекрасно видят.
— Расхвастался… — цедит сквозь зубы Шишпорёнок.
— Зря ты так, человек радуется первому своему улову, — вступается за Валерку Виктор Анатольевич.
Валерка осторожно снимает с крючка рыбку; она очень скользкая и маленькая. Но это ничего: он ещё поймает, и побольше даже.
Время рыбной ловли кончается, и Виктор Анатольевич разрешает рыбакам искупаться.
Плавать Валерка так и не научился, но зато ныряет лучше всех.
Даже Виктор Анатольевич отметил это.
— Учитесь нырять у Валеры, — сказал он ребятам.
Шишпоренок думает, что он умеет нырять. Зайдёт в воду по пояс и шлёпнется всем телом. От него летят брызги за версту. А что толку? Он тут же выпрыгивает как пробка и дико таращит глаза.
Валерка ныряет по всем правилам: разбегается и прыгает в воду прямо с берега, а потом ещё долго ныряет под водой, Стоит ему вытащить из воды голову, как ноги против его воли начинают нащупывать дно. Тогда он снова скрывается под водой и, плавно разводя руками, выплывает к берегу.
— Ты как утенок, — шутит Виктор Анатольевич, — есть такая порода уток — нырок называется.
…Теперь Валерка не пропускает ни одной рыбалки; он тоже решил наловить рыбы на уху.
В тумбочке у него лежит пять рыбок; они, правда, мелкие, но это ничего.
В воскресенье приехали дядя Саша и тётя Лена. Валерка с гордостью вручил им свёрток.
— Что это? — спросил его дядя Саша.
— Рыба. Я сам наловил и ещё поймаю. Я уже почти научился.
Дядя Саша развернул газету и сморщил нос.
— Давно поймал?
— Я каждый день ловил по одной рыбке. А вчера поймал сразу две.
— Где же они у тебя лежали?
— В тумбочке, а что?
— Протухли малость, — с сожалением сказал дядя Саша, и у Валерки опустились уголки губ.
— Дай сюда, — попросила рыбу тётя Лена и тоже понюхала её.
— Ничего страшного, — сказала она, — я её промою с уксусом, и она будет как свежая.
У Валерки радостно заблестели глаза.
— Можно и не промывать, — как ни в чём не бывало сказал дядя Саша, — некоторые любители специально омуля выдерживают, а потом едят его с душком. Ты ещё мало продержал её, — сказал он Валерке и похлопал его по плечу. — Не унывай, племяш. Пока мы доберёмся до дому, твоя рыбка в самый раз будет.
Дядя Саша, наверное, снова шутит.
— Я другую поймаю, — упрямо заявляет Валерка и бежит в лагерь на зов пионерского горна.
* * *
Время летело так быстро, что незаметно подошёл и последний праздник — закрытие лагеря. Этот праздник не очень радовал Валерку и его друзей.
Опустился флаг с пионерской мачты, потух последний костёр, и большие жёлтые автобусы развезли ребят по домам.
— Конечно» правда.
— Скажи об этом Тольке, — попросил её Валерка, — а то он мне не поверит.
— Обязательно скажу.
Ах, как выручила его Натка! Валерка просто сиял от счастья. Правильно говорит
дядя Саша, что правда всегда обнаружится.
Скорей бы уж узнал всё Толька и перестал считать Валерку предателем.
УЛИЦА МОСКОВСКАЯ
Кажется, совсем недолго пробыл Валерка в пионерском лагере, а улицы города за это время очень изменились. Когда он уезжал, на проспекте Ленина не было асфальта. А вот сегодня вышел Валерка на проспект со своими друзьями и не узнал его. Перед ним простиралась широкая, рассечённая газоном улица. По обе стороны стояли высокие бетонные столбы с большими белыми шарами наверху. Одним концом проспект упирался в лес, а второго конца не было видно, потому что он терялся вдали, сливаясь в сплошную линию, и столбы там виднелись совсем крошечные.
На проспекте Кирова тоже есть газон.
Он весь засеян травой, и там нет цветов. Посредине газона стоят огромные тополя, а по обе стороны от них, словно под зелёными зонтами, ровными линиями тянутся кустики акаций.
Дядя Саша рассказывал, что этот проспект строился одним из первых в Ангарске и раньше других улиц был озеленён.
Ребята прошли два квартала и остановились на углу, Их путь пересекала узкая, утопающая в зелени улица.
Здесь Валерка ещё ни разу не был.
— Давайте свернём, — предложил он.
Улица эта была какая-то странная и совсем непохожая на другие: она загибалась полукругом.
— Улица-то кривая, — нарушил молчание Женька.
— Ага, — подтвердил Валерка.
— А как она называется? — спросила Маринка.
— Не знаю, — ответил он.
— Давайте спросим, — предложил Женька и тут же обратился к прохожему: — Дядя, как называется эта улица?
— Ты что, читать не умеешь? — недовольно ответил прохожий и указал пальцем на табличку, прибитую к углу дома.
— «Ул. Московская», — вслух прочитал Валерка. — Дядя, а почему она кривая? — не удержался от вопроса Валерка.
— Потому что у нас должны непременно влить ложку дёгтя в бочку мёда.
— Как это — ложку дегтя?.. — еле поспевая за прохожим, спросил Валерка и поморщился. Очень, наверное, это невкусно, когда в мёд нальют дёготь.
— А вот так. Это же единственная в городе кривая улица, и вовсе не было никакой необходимости делать ее такой. Хотел бы я видеть того головотяпа, который выдумал эту улицу…
Прохожий был сердит, и Валерка не решился больше приставать к нему с вопросами. Ему, правда, хотелось ещё узнать, кто этот Головотяп и почему ему разрешили искривить улицу, но об этом можно будет спросить дядю Сашу.
Московская улица оказалась очень длинной, и ребята решили посмотреть её до конца.
Закончились двухэтажные дома, дальше пошли трех— и четырёхэтажные.
Деревья же здесь были маленькие. По всему видно, что посадили их совсем недавно, может быть, в одно время с теми деревцами, которые растут в Валеркином дворе.
А улица нисколько не выпрямилась.
«Зачем Головотяп так строит?» — недоумевал Валерка.
Неожиданно улица закончилась, и дальше пошла дорога, усыпанная гравием.
На дороге работали люди. Они разбрасывали кучи песка с галькой, который подвозили к ним самосвалы.
Следом за работающими людьми с грохотом шли тракторы с широкими гладкими колёсами, похожими на перевёрнутые набок бочки. После тракторов дорога становилась ровной и гладкой, словно её разгладили утюгом.
Улица здесь не кончалась — её продолжали строить. Сбоку от дороги поднимались новые дома. Валерка впервые наблюдал, как они растут.
На его глазах огромный кран, напоминающий игрушку — «птичку Хоттабыча», лениво опускал свой клюв к машине, гружённой плоскими плитами. Он прикасался клювом к одной из этих плит, и, когда ему кричали какое-то непонятное слово «Вира!», он легко, словно пушинку, поднимал эту плиту, разворачивался вместе с ней всем корпусом на длинной, неуклюжей ноге к строящемуся дому. Оттуда ему снова кричали, и тоже что-то непонятное: «Майна!».
Тогда кран осторожно опускал плиту на растущую стену дома. Да и плита сама была похожа на стену, потому что в ней имелось даже окошко.