— Вы же сами велели позвонить, — обиделся Валерка.
— Ты подожди дуться. Давай вначале подумаем, как соревноваться.
— Очень просто, — быстро ответил Валерка, — пусть он не получает двоек, и я не буду получать.
— Здорово, — неодобрительно говорит дядя Саша, — а тройки, значит, давай сюда?
— С тройками же отстающими не бывают.
— Нет, я бы с тобой соревноваться не стал, — разочарованно сказал дядя Саша. — Я признаю только две оценки — четвёрку и пятёрку. А на тройку и дурак может вытянуть. Несерьёзный ты человек, Валерка.
— Я серьёзный, — возражает Валерка.
— Ну какой же ты серьёзный, если считаешь возможным, чтобы твой товарищ учился на тройку?
Валерка молчит. Кажется, он действительно неправ.
Дядя Саша прошёл в комнату, остановился у окна, побарабанил пальцами по стеклу и, не поворачиваясь к Валерке, сказал:
— Анянову ещё нужно завоевать звание ударника коммунистического труда.
— А разве он не коммунистический? — растерянно спросил Валерка.
— Нет ещё, — сказал дядя Саша, — пока он только дал возможность смене получить это звание, а сам-то он ещё не совсем созрел. Ему ещё много надо, чтобы заслужить такое звание. Неужели ты не хочешь, чтобы он был лучшим работником?
— Очень хочу, очень. Он и так лучший!
Дядя Саша улыбнулся.
— Ну это ещё вопрос! Но уверяю тебя: если он будет учиться на тройки — ударником ему не быть. Я первый буду против. Вот и решай сам как знаешь.
Телефонный звонок прервал их разговор.
— Слушаю, — сказал в трубку дядя Саша. — Да, да… Спасибо, большое спасибо… Мы тоже рады… У нас в цехе сегодня все чувствуют себя именинниками… Конечно, приятно… Хорошо, хорошо, учтём. Всего доброго…
Дядя Саша положил трубку и не успел отойти от телефона, как снова зазвонили.
— Слушаю, — снова ответил он. — Милан, ты?.. Спасибо, дружище.
Валерка заметил, как смутился дядя Саша, — у него даже шея покраснела.
— Это ты зря. С сознательностью мы немного подкачали. Чего греха таить, я ведь не хотел отдавать тебе эти насосы.
В трубке что-то пророкотало, и дядя Саша засмеялся.
— Значит, ты знал об этом? А почему же твои люди на завкоме не выступили? Ну что ж, спасибо, что поверили нам. Нет, нет, не зазнаемся… Спасибо. Кстати, у меня завтра машина свободна. Если нужно, возьми… Добро, добро, пришлю.
— Дядя Саша, — подбежал к нему Валерка, — это тот Милан?
— Да, тот. Вот за насосы благодарил, сознательными назвал нас. Говорит, что если бы не мы, то они бы план не выполнили. А мы с тобой, дружок, не хотели уступить им насосы. Выходит, не очень-то мы сознательные.
— Но мы же отдали.
— Отдали, когда нас усовестили. Но ничего, не вешай нос! — подмигнул ему дядя Саша. — На ошибках учатся. Мы больше так ошибаться не будем.
— Дядя Саша, мы будем только на четыре и на пять…
Дядя Саша смотрел на Валерку удивлённо. Всегда так у него получается. Сам же затеет какой-нибудь разговор, а потом забывает о нём. Такой он рассеянный, дядя Саша…
— Что — на четыре и на пять? — спрашивает он сердито. — Говори ты толком. У тебя, Валерка, дурная манера говорить обрывками фраз.
Валерка обиделся.
— Ничего не дурная, мы с Аняновым…
— А, с Аняновым! — не дал закончить дядя Саша. — Так бы и говорил. Это другое дело. Что же, в таком соревновании есть смысл.
— Если на четыре и пять, тогда он будет ударником? — интересуется Валерка.
— Обязательно будет, — заверяет его дядя Саша и выходит из комнаты.
Валерка включает железную дорогу, и поезд бежит по рельсам, ныряя в самодельные тоннели и проскакивая под мостом.
Валерка снова вспоминает Анянова. Ведь это он помог Валерке построить тоннели и мост, он удлинил состав на два вагона. Только вагоны Анянов сделал не сам, а купил их в «Детском мире». Много раз до отъезда Валерки в лагерь приходил к нему Анянов. А вот автокран он сам сделал из консервных банок и из деталей от «Конструктора».
Стрела крана, как настоящая, поднималась, опускалась и разворачивалась вместе с кабиной во все стороны.
Автокраном Валерка грузил на железнодорожные платформы детали от «Конструктора», маленькие легковые машины, сборные домики. Ему хотелось быть машинистом электровоза, водить настоящие составы через большие тоннели. Хорошо бы стать и шофёром автокрана, потому что на нём можно куда угодно ездить и работать на такой стройке, как в Ангарске!
Может быть, он сначала будет работать машинистом, а уж потом шофёром? На стекле его машины будет нарисован точно такой же флажок, как у Толькиного папы. А под флажком так же написано: «Ударник коммунистического труда Валерий Кистенёв».
На электровозах, наверное, таких надписей не делают. Поэтому лучше быть шофёром.
— Дядя Саша! — кричит Валерка. — А машинисты бывают коммунистические?
— Конечно, — отзывается дядя Саша, — сплошь и рядом.
— А у них на электровозе пишут, что они коммунистические?
— Я уже давно никуда не ездил, — говорит дядя Саша, — да и не приглядывался как-то, но думаю, что пишут.
«Значит, можно быть машинистом», — решает Валерка.
Уж тогда-то он будет ездить по всему Советскому Союзу, побывает во всех городах и часто-часто будет приезжать в Крым, к бабушке и к маме.
«Какой ты мне племяш, ты же мой внучек, — недавно написала бабушка. — Мама ещё очень слабая. Раньше чем месяца через три не выпишется. А потом, может, приедем к вам в Ангарск. Очень я о тебе соскучилась. Мама всё спрашивает о тебе, а письма твои держит под подушкой».
Телефон прерывает Валеркины размышления. Он останавливает состав и снимает трубку с аппарата.
— Слушаю, — так же, как дядя Саша, говорит Валерка.
— Здравствуй, Валерка! — слышит он знакомый голос, но ещё не может сообразить, кто с ним здоровается.
— Здравствуйте.
— Узнаёшь?
— Узнаю, — радостно смеётся Валерка.
Это же дядя Петя. И как он сразу не догадался!
— Дядя Саша дома? — спрашивает Петрович.
— Дома. Позвать его?
— Подожди, с ним я успею поговорить. Ты лучше скажи, он тебе спасибо-то сказал сегодня?
Валерка почему-то пугается:
— Нет, не сказал. А за что?
Обычно когда взрослые задают такой вопрос, то это уж неспроста.
— Как — за что? Неужели ты ничего не знаешь?
— Я ничего не сделал, — начинает оправдываться Валерка.
— Вот тебе и на, а кто же со мной насчёт насосов договорился? Кому я обещал насосы?
— Мне, — говорит Валерка, — но нам же их не дали.
— Плохого ты обо мне мнения, товарищ Кистенёв. Получил твой дядя Саша другие насосы. Если хочешь знать, получше тех, что отдал Милану.
— Правда?! — радостно кричит в трубку Валерка.
— Вот тебе и «правда»! Так сказал он тебе спасибо?
— Нет ещё, но он обязательно скажет, — оправдывает дядю Сашу Валерка, — он просто забыл, он же у нас рассеянный.
Петрович смеется.
— Ну-ну, будем надеяться, что скажет. А ты поздравил дядю Сашу или тоже по рассеянности не догадался?
— А за что его поздравлять?
— Как, ты и этого не знаешь? Цеху же сегодня присвоили звание коммунистического. Вот ведь какие дела…
Дядя Петя говорит ещё что-то, но Валерка его уже не слушает. Он смотрит во все глаза на своего дядю Сашу, который, видимо, давно стоял в дверях комнаты и слышал весь Валеркин разговор.
Наконец-то его дядя Саша тоже коммунистический. И весь цех. И тётя Наташа. И Казанцев. И Миша Бачин.
Валерка бросает трубку и кричит:
— Дядя Саша!
А дядя Саша загадочно грозит ему пальцем и знаками показывает, чтобы он молчал.
— Я хотел вам с тётей Леной сказать об этом за ужином, — шепчет он, — но раз уж ты знаешь, пойдём вместе расскажем. А пока молчок. — И дядя Саша заговорщически подносит палец к губам и подмигивает. — По рукам?
Валерка подмаргивает сразу и левым и правым глазом, потому что одним он никак не научится.
— По рукам.
ПАСПОРТ ГОРОДА
Это был особенный день. Начался-то он обычно: дядя Саша и тётя Лена ушли на работу, а Валерка играл во дворе. А потом… Потом вот что было.
Около Валеркиного подъезда остановился высокий мужчина, поставил на землю чемодан и стал вытирать платком потную лысину.
— Дяденька, вы к кому? — вежливо спросил Валерка.
— А мне, например, нужен Сашок.
— А здесь Сашка нет. Здесь есть только я и три девчонки.
— Вот как? А четвёртая квартира разве не в этом подъезде?
— В этом. Четвёртая наша…
— Так как же там нет Сашка, если я сам давал ему эту квартиру?
— Дяденька, вы ошибаетесь. У нас нет Сашка, а мне вы квартиру не давали. Она дяди Сашина.
— А ты кто такой? — строго сдвинув кустистые рыжие брови, спросил незнакомец.
— Я наш племяш.
— А!.. А!.. А!.. А!.. — удивлённо вскинул брови незнакомец. — И тебя зовут так же, как Чкалова?
— А вы откуда знаете? — На этот раз была очередь удивляться Валерке.
— А я всё знаю. Я даже знаю, что наш племяш приехал сюда из Крыма. А в Крыму у него есть мама и бабушка.
— А вы их знаете? — обрадовался Валерка. — Вы их видели?
— Вот этим похвастать не могу. Не видел.
— А вас как зовут?
— Вот с этого бы и начал. А зовут меня Семён Николаевич Бурдаков.
— А я вас знаю! — закричал Валерка.
— А! А! А! А!..
Валерка уже заметил, что Семён Николаевич произносит букву «а» совсем необычно. Вместо того чтобы произнести: «Да что ты говоришь!» или: «Неужели?» — он говорит это своё «А! А! А! А!». Очень смешно!
— Откуда ты можешь меня знать, если я тебя первый раз вижу?
— А вы меня откуда знаете? — хитро сощурив глаза, спросил Валерка.
— Ладно, придётся сознаться: мне о тебе писал такой знакомый, по имени Сашок. Александр Максимович.
— Дядя Саша? — воскликнул Валерка. И тут он понял, что Сашок — это и есть дядя Саша. — А вы были начальником строительства. Строили весь Ангарск, — сказал Валерка.
— А! А! А! А! От тебя не скроешься. Сдаюсь на милость победителя. Так где же Сашок?
— Дядя Саша на работе. Тётя Лена тоже. Пойдёмте в квартиру, — вдруг спохватился Валерка. — Они не знали, что вы приедете.
— И не мудрено. Я не дал телеграммы. Если хочешь знать, наш племяш, я никогда и никому не даю телеграмму о своём приезде. Так-то оно лучше. Ты как считаешь?
— Считаю, не лучше. Дядя Саша будет сердиться. Вы приехали, а он не знает.
— А! А! А! А! — сказал своё любимое Семён Николаевич и расхохотался. — Ключ от квартиры тебя?
— Конечно, — сказал Валерка и тут же показал висящий на шее ключ.
— Пошли, — сказал Семён Николаевич и поднял свой чемодан.
Дома Валерке показалось, что он знает этого высокого дяденьку с широкими смешными бровями очень давно.
Семён Николаевич вытащил из чемодана тапочки, мочалку, мыло, полотенце и пошёл мыться в ванную комнату.
— Можно, я вам спину потру? — предложил Валерка.
— Это ты здорово придумал!
— Это не я придумал, а дядя Саша, — уточнил Валерка. Он вовсе не хотел, чтобы ему приписывали чужие заслуги.
После ванны распаренный Семён Николаевич сидел на тахте.
— Так как ты тут живёшь, гражданин Ангарска? Или ты себя ещё не чувствуешь гражданином Ангарска? Наверное, в Крым одним глазом косишь?
— Я не кошу, — ответил Валерка.
— Но уехать-то хочешь?
— Нет, — сказал Валерка, — мне нельзя уезжать. У меня тут деревья. Мы их сами посадили, а теперь ухаживаем за ними. И все мои друзья здесь.
— Это похвально. Друзей-то у тебя много? — спросил Семён Николаевич.
— Много. Они все живут в нашем дворе. Витька, Маринка, Шишпорёнок, Серёжа… — стал перечислять Валерка, хотя дяди Петин Сережа жил в другом дворе.
— А с кем ты больше всех дружишь?
— С Маринкой… — Он секунду помолчал и почему-то сказал: — И с Толькой. У Тольки папа шофёр. Он с фашистами воевал. Толька рассказывал, что его папа снаряды возил на своей машине. И даже два раза ранен был. У него и сейчас ещё шрамы. Везёт этому Тольке!
— В чём же это ему везёт?
— Его папа всё-всё ему про машину рассказывает и даже учит его водить машину. Он и сейчас со своим отцом уехал в какой-то совхоз и живёт там.
— Так, значит, ты ему завидуешь?
— Нет, не завидую, — вздохнул Валерка. — Натка говорит, что настоящие друзья не должны завидовать друг другу.
— А кто такая Натка? Ты что-то мне о ней не говорил — Натка-то? — удивленно переспросил Валерка. — Это моя сестренка. Не настоящая, а мы с ней сами так захотели. Ей уже шестнадцать лет, и она даже паспорт получила. Её Джерри тоже получила паспорт.
— Какая Джерри?
— Да Наткина собака.
— А! А! А! А! — говорит Семён Николаевич, а это обозначает: «Вот оно что!»
Он внимательно смотрит на Валерку из-под мохнатых бровей, и Валерке нравится, что дяди Сашин друг так серьёзно с ним разговаривает.
— У нашего города тоже есть паспорт, — доверительно сообщает Валерка.
— Ты что, видел его?
— Конечно, видел.
— Где же это?
— Да в нашей газете. Я вам сейчас покажу.
— А ну давай, это любопытно, — просит Семён Николаевич.
Валерка быстро разбирает стопку книг на своём столике и достаёт из-под них свернутую газету.
Там на второй странице отпечатана точно такая же, как у Натки, лицевая сторона паспорта, а рядом написано;
«Имя — Ангарск.
Год рождения — занесён в списки городов мира Указом Президиума Верховного Совета СССР 12 мая 1951 года.
Место рождения — по старому административному делению — царская Россия, Сибирь, — край каторги и ссылки.
По новому делению — РСФСР. Иркутская область. Край расцвета экономики, науки, культуры.
Национальность — многонационален.
Социальное положение — рабочий.
Профессия — созидатель коммунизма.
Состав семьи — 180 тысяч взрослых и детей. Особые приметы — город типично социалистический.
Место прописки — в 50 километрах от Иркутска, у слияния Китоя и Ангары».
Внизу под паспортом крупным шрифтом была напечатана справка. В ней говорилось:
НАСТОЯЩАЯ ВЫДАНА КОМБИНАТОМ «ИРКУТСКЛЕС» РЕДАКЦИИ ГАЗЕТЫ «ЗНАМЯ КОММУНИЗМА» В ТОМ, ЧТО НА МЕСТЕ ГОРОДА АНГАРСКА ДО 1947 ГОДА БЫЛА ТАЙГА.
НАЧАЛЬНИК КОМБИНАТА «ИРКУТСКЛЕС»
Кокорин.
Семён Николаевич долго рассматривал паспорт, свернул газету и положил её себе на колени.
— Любопытно, очень любопытно, — задумчиво сказал он. — Вот читал сейчас паспорт и снова вспомнил, как мы начинали обживать эти места.
Семён Николаевич ласково погладил Валерку по голове.
— У меня есть к тебе просьба, наш племяш.
— Какая? — спросил Валерка.
— Подари мне эту газетку, я её хочу сохранить как память об Ангарске.
— Возьмите, — охотно согласился Валерка. — У меня ещё есть одна, я её Тольке хотел отдать.
В это время заскрипела входная дверь, и на пороге комнаты показался дядя Саша.
— С кем это ты тут беседы ведёшь? — спросил он, но тут же закричал: — Семён Николаевич! Да это же вы!
— А!.. А!.. А!.. — широко раскинув руки и обнимая дядю Сашу, только и смог сказать Семён Николаевич.
Дядя Саша рядом с Семёном Николаевичем был совсем маленький, но вдруг он высвободился из могучих объятий и стол сердито выговаривать:
— Нельзя так, в самом деле! Телеграммы не дали, мы с Леночкой ничего не знали. Ничего не приготовили.
— Я говорил, дядя Саша будет сердиться, — сказал Валерка.
— А то ещё не сердиться на него, — негодовал дядя Саша, — тайком приехать в Ангарск!
— Сашок, — ласково сказал Семён Николаевич и снова облапил дядю Сашу, целуя его мохнатую голову, — Сашок, родненький мой!.. И вовсе не тайком. Все хорошо. Лучше и не придумаешь. И встреча была. По всем правилам торжества меня принял гражданин Ангарска. Товарищ Валерий Кистенёв. Наш племяш.
ПРАЗДНИК УРОЖАЯ