— Потри мне, пожалуйста, левую ногу… боюсь, не схватил ли я ревматизм…
— Но я-то при чем? — возразил мальчик. — Здесь не ветеринарная больница! И потом, ты мог бы сообщить наконец, чему я обязан столь странным визитом?
Но аист ничуть не смутился.
— Прежде всего, — начал он с достоинством, — не говори со мной таким тоном. Во-вторых, не притворяйся, что ты ничего не знаешь. Ведь ты приготовился к моему визиту: посуда, цветы, угощение… Наверное, и гостей назвал. Очень мило с твоей стороны.
— Но ведь завтра — мой день рождения!
— Как здорово! Мой тоже завтра… значит, мы оба родились 29 февраля… Поздравляю тебя и желаю счастья… Спасибо, и тебе то же… Ты не представляешь, как я рад, что поспел во-время… Я уж было потерял всякую надежду. Но теперь все позади. Давай чокнемся!
— Хватит шутить! — возмущенно воскликнул мальчик. — Я требую, чтобы ты объяснил мне, в чем дело!
Но аист и не думал торопиться. Он преспокойно налил себе чашку чаю, отпил несколько глотков, склевал кусочек сыру и снова заговорил ровным голосом:
— Ты требуешь объяснений? Но ведь я уже сказал: завтра мой день рожденья.
— А почему ты не празднуешь его у себя дома?
Но аист как раз заметил блюдо с жарким.
Он ухватил ломтик, проглотил его не жуя и, почмокав от удовольствия, продолжал все тем же ровным и спокойным тоном:
— Почему? Да очень просто: из-за тебя! — И, поставив себе на колени тарелку с блинчиками, добавил: — Ты, кажется, удивлен?
— Мало сказать. Я возмущен!
Аист протянул ноги к батарее и, не повышая голоса, сказал мягко, но с укором:
— Прошу прощения, но возмущаться следовало бы мне. Так что будь хотя бы вежлив… хотя бы настолько, насколько ты непонятлив. Посторяю: я здесь из-за тебя. И это не подлежит сомнению. У меня на то и документ имеется.
И аист вытащил из-под крыла сложенный вчетверо мятый лист бумаги и разложил его на столе.
— Узнаешь эту карту? — спросил он.
— Да… Это моя… Я сам ее начертил, — удивленно воскликнул Мишу.
— Конечно, твоя, — насмешливо заметил аист. — Ведь здесь стоит твоя подпись и дата: 20 сентября 1972 года. Дата моего отбытия…
— Я думал, вы улетаете раньше…
— Верно, стая вылетела раньше… а я остался. Стояла такая прекрасная, такая мягкая осень, солнечные лучи — как потоки меда, небо — как бархат, испещренный паутинками. Вот я и отложил свой отлет. «Смотри, заблудишься», — сказала мне старая аистиха, вожак нашей стаи. «Не велика премудрость, — ответил я. — Дорогу на юг найти нетрудно. Достаточно взглянуть на карту какого-нибудь школьника…»
— Теперь я начинаю понимать…
— Так вот, я остался, и лишь когда первый иней начал пощипывать меня за пятки, я стал укладывать свои пожитки… Вещей у меня было немного: несколько сувениров и… твоя карта. Я нашел ее во дворе, под липой того дома, где ты жил раньше. Внизу надпись: «Карта мира». Это было как раз то, что мне требовалось. Правда, она показалась мне слегка замызганной и не внушающей особого доверия, но когда я увидел, что вверху черной тушью написано большими буквами «КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА» — я подумал, что грязные пятна — это, наверное, просто континенты. А об остальном, признаюсь, я не очень-то беспокоился. Ведь было же на ней написано «Контрольная работа», значит, она была… основательно проконтролирована, не так ли?
— М… м-да… — смущенно промычал Мишу.
— Так вот, — продолжал аист. — Я мысленно отметил обозначенные на карте страны света, взял по компасу курс на юг и… полетел. Скажу тебе откровенно: я очень гордился собой. На всем небесном океане я был один. Я — и твоя карта. Я летел день, летел второй, нигде не останавливаясь и с минуты на минуту ожидая появления внизу зыбкого ковра морских волн… Но — ничего! На третий день я забеспокоился: действительно ли я лечу на юг? Но в ответ мне дули лишь одни холодные ветры, словно смеясь надо мною… И тогда я опустился на землю… Съежившись, щелкая от холода клювом, я стал изучать твою карту. Сомнений не было: я летел по курсу, указанному ею. Только, судя по карте, я уже должен был достичь теплой дельты Нила, а вокруг простирались лишь замерзшие озера. Я огляделся кругом, ожидая увидеть своих собратьев, разгуливающих среди тростников и кувшинок, но заметил лишь стаю ворон, по-домашнему устроившихся в зарослях лесного камыша. В ужасе я вновь поднялся в воздух и полетел…
— Назад?
— Нет. Вперед. Все вперед. «Не может быть, чтобы я заблудился, — думал я, вспоминая карту. — Не мог же ученик четвертого класса наделать в своей контрольной работе таких ошибок». И только увидев с высоты ряд расположенных по кругу черных, как бисеринки точек, я понял, в какую попал передрягу: бисеринки были моржи и тюлени, а круг…
— Полярный круг, — побледнев, прошептал Мишу.
— Да. Карта была с ошибкой.
— Я делал ее наспех. Видно, югом я обозначил север, а севером юг…
— Я летел в противоположном направлении…
Аист замолчал. Его охватил сильнейший приступ лихорадки; клюв щелкал, а сам он дрожал так сильно, что на столе дребезжали тарелки.
— Мне становится дурно, когда я об этом вспоминаю, — пояснил аист. — Где я только не искал пристанища! В промерзших лачугах, в холодных дымоходах, в покинутых хлевах и амбарах… Я мечтал лишь об одном: долететь…
— До юга?
— Нет, до тебя. Я все время твердил себе: если бы не карта, я был бы теперь в теплых странах, праздновал бы день рождения в кругу родных и друзей. У меня уже нет сил, чтобы добраться до них, но до виновника я доберусь… И вот я здесь.
Аист умолк. Мишу смотрел на него сконфуженно… Ему страшно хотелось спать, но немыслимо было и выгнать гостя.
— А что ты собираешься делать теперь?
— Лягу спать, — невозмутимо промолвил аист. — Здесь тепло, уютно. А завтра отпраздную свой день рождения. Я вижу, ты созвал гостей, — улыбнулся он, указывая глазами на тарелки и разложенные на них ярко разрисованные карточки, на которых, аккуратно обведенные рамкой, красовались имена приглашенных. — Вот весело будет! — рассмеялся он. — Но я вижу, тебе так и хочется спросить меня, что я буду делать потом. Что ж. Перезимую здесь до весны. Ждать уже недолго… Месяц-другой. — И он облегченно вздохнул, потягиваясь в кресле. — Ох и здорово же, что я наконец добрался до тебя! Все невзгоды позади… чокнемся!
Он сунул клюв в горлышко бутылки, отпил, встал и одним прыжком очутился в кровати.
— Страшно хочу спать. Спокойной ночи.
— Что ты делаешь? — завопил Мишу. — Лезешь в кровать таким грязнулей? Смотри, как запачкал простыни.
— И правда! Ну что ж — выкупаемся!.. Это там?
Он забрался в ванную и вскоре оттуда раздался шум льющейся воды.
В приоткрытую дверь Мишу услышал его голос:
— Ну и славно же здесь! Теплая вода, прохладная — регулируй, как хочешь! Здорово! Так и знай, я поселюсь в ванной, здесь и останусь…
Немного погодя Мишу лег. Улегся и странный гость, и в двадцать шестой квартире наступила тишина. Но не надолго. Потому что через несколько минут Мишу почувствовал, что его тянут за рукав пижамы.
— Спишь?
— Ага, — пробормотал мальчик и сердито выдернул руку.
— Чего тебе?
— Мне скучно одному.
— Не мучай меня. Мне ведь завтра в школу…
— Да? — Аист оперся о край кровати. — Расскажи мне про нее. Знаешь, я тоже проходил школу… летную. А вы чему учитесь?
— Мало ли чему! — хмуро отрезал мальчик.
— И про аистов учите?
— Учим! «Аист — это перелетная птица с длинной шеей, ногами и клювом, из семейства голенастых», — с отвращением процитировал Мишу.
Аист клюв разинул от удивления.
— Смотри-ка! Ты и семейство мое знаешь! Ах, как я рад. А еще? Что ты еще знаешь?
— Ничего. Можешь полистать мои книги и тетради, там, на полке, если это тебя интересует.
Аист остановился перед полкой и, снимая с нее одну книгу за другой, принялся их изучать.
— География… Нет, на карты я больше смотреть не хочу. История… А, пирамиды? Я видел их в прошлом году! Зоология!!! — воскликнул он вдруг в восторге. — Вот зайчик! А вот волк! Слон! Лягушка!!! Ах, как давно я не видел ни одной лягушки… Знаешь что? — сказал он, удобно устраиваясь под одеялом, — ты можешь спать, если хочешь, а я посмотрю «Зоологию»…
Некоторое время аист листал книгу, бормоча что-то себе под нос. Мишу как раз задремал, сунув голову под одеяло, когда аист вдруг ущипнул его за ухо и загудел:
— Ты знаешь, это здорово интересно! Я узнал множество вещей, о которых и представления не имел. Ты слыхал, что кошка — родственница тигра?
— Да, — измученно промычал мальчик.
— А кошка про это знает?
— Какое мне дело?
— Нет, ты посмотри: крокодилы, черепахи, попугаи… Сколько знакомых! — Голос его вдруг задрожал, он вздохнул и затих, уставившись в пустоту. — Как я по ним соскучился! — продолжал аист через несколько мгновений. — Не остался ли здесь кто-нибудь из них? Глупости — ответил он сам себе. — Где им остаться? Разве что в цирковом зверинце? Как я об этом не подумал? — встрепенулся аист, оживившись. — Даже если там нет моих родных, то наверняка встретится несколько знакомых. Что, если позвать их сюда, на мой день рождения? Не может быть, чтоб они отказались! — и он поспешил к телефону.
Отыскав номер цирка, аист набрал его клювом. Несколько минут он говорил на каком-то непонятном языке, единственными доступными Мишу словами было «алло» в начале и «порядок» — в конце. Кончив, он кинулся к постели и поспешно сорвал одеяло.
— Вставай! Дай мне список твоих приглашенных! Быстро! Я хочу посмотреть, сколько человек ты пригласил, и сколько стульев остается для моих.
— Ты что? — вздрогнул несчастный мальчик. — Может, я ослышался.
— Чему ты удивляешься? Ведь там, дома, сейчас все были бы со мной… Помоги мне пододвинуть это кресло. Поставим его сюда, во главе стола. Для слона.
— Что ты сказал? — спросил ошеломленный Мишу.
— Это же ясно. Его нужно почтить особо. Все бы ничего, — продолжал в ужасе аист, — но не можем же мы предложить ему пару бутербродов? Слезай! Этом матрас из морской травы? — спросил он, щупая постель. — Я думаю, это ему понравится. А вот и соломенная шляпа. Это отцовская? Прекрасно, ее мы прибережем для верблюда. Он, бедняга, привык к сухой пище.
Он положил соломенную шляпу в одну из тарелок и вдруг резко повернулся:
— Ох, а что мы будем делать с плотоядными? Ведь придут львы, тигры…
— С-с-сюда, к нам?
— Конечно. Но ты не беспокойся, они будут вести себя вполне прилично. Как мы их рассадим? Один твой, другой мой, верно? Здесь слон, потом Флорика Попеску, потом тигр… Ленуца… верблюд…
— Стой! — завопил мальчик. — Я запру дверь!
Мишу спрыгнул с постели и кинулся к двери. Но аист засмеялся.
— Прежде всего, это было бы невежливо. А потом — совершенно напрасно. Слон даже и не заметил бы, что дверв заперта. Жираф посмотрел бы в окно и увидел, что ты дома. Крокодил влез бы по водосточной трубе…
— Это ужасно! Ужасно — бормотал бледный, как мел, Мишу. — И за что? Что я, в конце концов, сделал? Немного ошибся, совсем немного… Юг поместил на север… Но я ведь не всегда ошибаюсь, честное слово. Только когда очень спешу… Больше я никогда не буду спешить, честное слово…
— Очень хорошо, но сейчас поспеши. Гости должны прибыть с минуты на минуту. Не в пижаме же ты будешь их встречать?.. Слышишь?
Мишу слышал. Кто-то стучал в дверь.
— Кто… там? — спросил он, потерянно глядя на аиста.
— Гости, кто же еще… — ответил тот, направляясь к двери.
— Нет! Не открывай! — упрашивал Мишу шопотом и услышав, что стучат все громче, вдруг закричал, чуть не плача: — Мама-а-а!
В коридоре раздался сердитый голос.
— Это ты, мамочка? Правда? Ты одна?
— Да открой же наконец, уже поздно. Я принесла тебе чай.
Мишу подбежал к двери и молниеносно повернул ключ.
— Быстро запри дверь! На ключ!
— Но что случилось?
— Спроси у аиста…
Мама ничего не понимала. Только пристально смотрела на него.
— Какого аиста? — нахмурилась она. И вдруг просветлела:
— А, фарфорового аиста, которого тебе послал ко дню рождения дядя Санду? Он стоит на своем месте. На полочке… Смотри, какой хорошенький, как живой, правда? Бедный дядя Санду… Забыл, что в этом году 29 февраля не будет. Что ж, небольшая ошибка…
АБРИКОСЫ С ЛУКОМ
НЕСЧАСТЬЕ БЫЛО СТОЛЬ ЖЕ НЕСОМНЕННЫМ, сколь и непоправимым. Он забыл еду дома. Всю. Он сам положил сверток с едой за окно, вчера вечером… там он и остался. Теперь напрасно он выворачивает наизнанку карманы рюкзака… Не глотать же фонарь или плащ…
— Что ты ищешь?
— Хм? Ничего.
Вот в чем все несчастье. Он-то, Биджика, может и потерпеть, ведь в конце концов сам виноват. Но Дору? Во-первых, он — гость, во-вторых — чего от него ждать? Он перешел всего лишь в четвертый (того и гляди, еще соску запросит). В-третьих, кто же, если не он сам, Биджика, так настойчиво предлагал гостю повести его пешком через гору, в Мусариу, к римским рудникам? Они прекрасно могли бы досыта наесться перед уходом, но он Биджика, сам нет и нет: «Будем жарить сало в лесу!» Они прекрасно могли бы поехать автобусом, но ему, Биджике, взбрело в голову: «Пойдем самой короткой дорогой, через Девичий холм, к Долинной пещере»…
Целых два часа он болтал не умолкая, обращая внимание малыша на каждый источник, на каждую дикую черешню и каждый гриб, словно все это принадлежало ему лично…
Вдали показалась березовая скамейка, на которой он собирался накормить своего гостя — в тени, возле источника, под скалой, обросшей мягким и влажным лишайником. А еда осталась дома! Вся: булочки с творогом, сало, лук, абрикосы… Лишь бы малыш не попросил есть!..
— Ты сказал, что здесь мы будем жарить сало! — в ту же минуту заговорил мальчик.
— Тебе что, жить надоело? — испуганно встрепенулся Биджика.
— А что?
— Как это что? Я скажу тебе, — я, Биджика…
В самом деле, надо ему что-нибудь сказать, объяснить… Но как? Не признаваться же, что он, недотёпа, забыл еду дома, за окном?! И Биджика очень авторитетно заговорил:
— Можешь мне поверить: в дороге еда — чистая отрава.
— Он сделал жест, напоминающий харакири, и многозначительно усмехнулся. — Желудок! И самые вредные — это булочки. Булочки с творогом…
— А сало?
— Ого-го!
— Почему?
— Как почему? Ведь ты сейчас перенасыщен окисью кислоты — ты и представления не имеешь, что это такое, вы еще не проходили, — а я говорю тебе лично, что сало содержит такое вещество — циклобарбитал называется — которое в соединении с потом… — чистое несчастье. Хочешь, чтобы я тебя на спине тащил?
Мальчик что-то пробормотал и пошел впереди. Идя следом за ним и проклиная в душе свою рассеянность, Биджика думал: «Хоть бы скорей добраться до поляны, там щавеля видимо-невидимо. И ежевика растет на опушке». С того момента, как он обнаружил, что забыл еду дома, его охватила какая-то слабость. Он ожесточенно смотрел на извилисто спускавшуюся вниз тропинку, коленки у него дрожали и из тысячи вещей, которые он мог бы сказать, в голове застряла одна-единственная: «Хоть бы терновник поспел!»
Они поднялись на вершину Девичьего холма. Отсюда их городок был виден, как на ладони. Казалось, он лежит на дне большого котла и, как кривой саблей, рассечен рекой Криш. Обычно, стоя здесь, Биджика любил отыскивать глазами свой дом в путанице улиц и строений. Но сейчас он смотрел туда, полный негодования. Там был дом, там были окна, там был сверток с едой…
— Ты есть не будешь? — снова услышал он вопрос малыша.
— Я? Ты что, очумел? Ведь я тебе объяснял. Произойдет антитифопаратифическая реакция, и твой желудок…
Мальчик не стал возражать. Но через полчаса, когда они подошли к густому кустарнику, он обернулся к Биджике:
— А теперь куда?
В самом деле, куда? Кажется, прямо вперед, до зарослей можжевельника. Или… направо? Пробираться через кусты было невозможно. Лучше уж вернуться.
— Обойдем!
— И тебе совсем не хочется есть?
— Мне? Я лично могу не есть в дороге двое суток. Разве я тебе не говорил?
— Совсем ничего? Даже абрикосы?