Ангел Каралийчев
Самый маленький утенок
Весной старая утка вывела трёх утят. Одного она назвала Пуховым Пуфиком — он был покрыт мягким жёлтым пухом, второго — Крякой-раскорякой, потому что он ходил вперевалку и повторял: «Кря-кря-кря!», а третьего, совсем крошечного, Самым Ужасным Обжорой. Ты, конечно, спросишь, за что ему дали такое обидное имя Сейчас расскажу. Едва эти жёлтые шарики появились на свет, бабушка Тодора пустила их во двор и стала кормить хлебными крошками. Самый маленький утёнок широко открыл клюв и мигом всё проглотил. Пуховому Пуфику и Кряке-раскоряке ничего не досталось. Тогда то бабушка Тодора, рассердившись, и назвала его Самым Ужасным Обжорой. А глупый утенок нет чтобы устыдиться, наоборот, почувствовал гордость. Он важно зашагал по двору, подошёл к бородатому индюку и стал хвалиться своим именем. Ты знаешь, наверное, что индюк невероятный болтун. Он целый день ходит по двору и болтает: «Бол-бол-бол!»
Индюк тут же отправился на птичник рассказывать своим друзьям, как назвали самого маленького утенка.
Когда утятам исполнилось семь дней, старая утка повела их на речку.
— Куда мы отправляемся, мама? — спросил Пуховый Пуфик.
— На реку, деточка. Чего вам наловить на завтрак? Серебряных рыбок или головастиков?
— Я хочу серебряную рыбку, — сказал Пуховый Пуфик.
— А я головастика, — заявил Кряка-раскоряка.
— А ты? — спросила утка Самою Ужасного Обжору.
— А я кита хочу съесть, кита-а! — крикнул маленький утёнок.
— Смотри, доведёт тебя обжорство до беды, — пригрозила ему утка.
Пришли на берег, утка и говорит:
— Посидите под вербой, утята мои, вы ещё маленькие, плавать совсем не умеете. Ждите меня, никуда отсюда не уходите.
Утка зашлёпала к воде и уплыла в глубокую заводь. Там она поймала головастика, спрятала возле берега в корневищах дерева и снова нырнула в воду.
Самый Ужасный Обжора не мог долго стоять на месте. Ему казалось, что он даром теряет драгоценное время.
— Буду я тут ждать целый год! Подумаешь! Буду я тут выстаивать из-за какого-то головастика! Не такой уж я глупый утёнок. Сейчас я сам кого-нибудь поймаю.
И он тоже зашлёпал к воде. Наступил на мокрый камешек у берега, поскользнулся и — бултых в воду! Быстрое течение подхватило его и понесло вниз по реке, туда, где темнел лес.
Ты знаешь, наверное, что в лесу живёт хитрая лисица. Она только что вылезла из норы, а вслед за ней выбежали двое резвых лисят.
— Мама, — захныкали лисята, — принеси нам на обед какую-нибудь живую птичку! Так надоела старая жёсткая курятина.
— Хорошо, детки, принесу вам что-нибудь мягонькое и живое, только будьте умниками и не вылезайте из норы.
И, махнув на прощание лапой, лисица бесшумно исчезла в лесной чаще.
На берегу реки, где плакучие ивы купают свои серебристые листья в воде, есть большое дупло. Хитрая лисица влезла в него и притаилась. Оттуда она увидела утёнка, который плыл, сосредоточенно глядя в воду. Когда Самый Ужасный Обжора приблизился к дуплу, он уже умел хорошо плавать и чувствовал себя в воде совершенно свободно.
— Стой! — крикнула лисица, выскочив из дупла и угрожающе размахивая хвостом.
Утёнок остановился.
— Кто ты такой? — спросила лисица.
— Я Самый Ужасный Обжора.
— Ой, какой же ты страшный! — засмеялась лисица.
— Я не страшный, а бесстрашный.
— Хм, — ухмыльнулась лисица. Ну и куда же ты направляешься?
— Кита ловить.
— А что ты будешь с ним делать?
— Съем его. Очень уж я проголодался.
— Ты глупый утёнок, — сказала лисица. — Киты в реках не живут. Киты живут в лесу. Идём со мной, я знаю место, где водятся самые большие киты. Будешь клевать их до тех пор, пока не наешься до отвала.
— А ты кто такая? — подозрительно посмотрел на неё утёнок.
— Я лесная сестра милосердия. Помогаю маленьким утятам. Сначала кормлю их, а потом отвожу домой, к мамам.
— Я так и подумал, что у тебя доброе сердце, — обрадовался Самый Ужасный Обжора и поплыл к берегу.
Но едва он приблизился, лисица протянула лапу, подкинула его вверх, потом схватила за ногу, швырнула себе на спину и со всех ног бросилась к норе.
— Бедный утёнок! — вздохнула лягушка. — Эта хищница проглотит его, как муху.
— Какой был милый птенчик, — зашелестели прибрежные ивы, и роса посыпалась с их ветвей, как слёзы.
Хитрая лисица, не разбирая дороги, мчалась по заячьей тропе. Сердце её стучало: как обрадуются лисята, когда получат на обед живого утёнка! Она так спешила, что совсем забыла о капкане. А ведь лисица слыхала, что дедушка Тодор поставил капкан под кучей сухих листьев посередине заячьей тропы. Вместо того, чтобы перепрыгнуть через эту кучу, она наступила на неё, и в тот же миг спрятанный капкан сказал:
— Шрак! — и схватил лисицу за правую лапу.
Лисица споткнулась, утёнок упал на траву.
Когда Самый Ужасный Обжора убедился, что он спасён и его жизни не угрожает опасность, он презрительно посмотрел на лисицу и зашагал по тропинке обратно к реке. До самой воды он ни разу не обернулся назад. Потом, как маленькая лодочка, поплыл вверх по течению к той вербе, где его дожидались встревоженная мама. Пуховый Пуфик и Кряка-раскоряка.
— Ах ты разбойник! — издали крикнула ему старая утка. — А я тут ума не приложу, где тебя искать.
— Я был в лесу, мама, — ответил утёнок. — Отправился за китом, а поймал лисицу.
— Неужели? И что ты с ней сделал?
— Я решил подарить её бабушке Тодоре на воротник. За это, я думаю, она будет мне давать больше зёрен и крошек. Очень уж я проголодался, мама.
Самый Ужасный Обжора вышел на берег, широко раскрыл клюв, схватил сразу двух головастиков и с наслаждением их проглотил.
— Принеси мне, сынок, винограду, — сказала больная птичка маленькому соловью. Птенчик прыгал по траве и купался в утренней росе. — Слетай, моё дитятко, найди спелую ягоду. Так хочется чего-нибудь сладкого! Если я её съем, то скоро поправлюсь.
— Лечу, мама. Ещё роса не успеет сойти, как я вернусь обратно. Лежи в гнезде и жди меня.
Соловей расправил маленькие крылышки и полетел на виноградник дедушки Радойко. Там зрели спелые жёлтые гроздья.
Дедушка Радойко сидел под персиковым деревом и плел из прутьев корзину. Иногда он протягивал руку, срывал мягкий персик, съедал его и снова склонялся над корзиной. За спиной у него валялся пустой бидон из-под керосина. Время от времени дедушка ударял по нему палкой. Так он пугал птиц, чтобы они не клевали виноград.
Соловей сел на ветку над головой дедушки Радойко и стал чирикать.
— Дедушка Радойко, — говорил он, — позволь мне отщипнуть одну ягодку для моей больной мамы. Мама лежит в гнезде и ждёт. Можно?
Но старый дедушка не ответил, потому что не понимал птичьего языка. Просьба соловья показалась ему песней.
— Ох, как красиво поёт пичужка! — вздохнул старик, сдвинул шапку на затылок, потянулся и сорвал ещё один персик.
Птенчик испугался, взмыл кверху, отлетел в самый дальний конец виноградника и уселся на лозу. Огромные гроздья прозрачных янтарных ягод свисали с веток. Но соловей не хотел срывать ягоды без разрешения дедушки Радойко. Он спустился на землю и стал искать между корнями, не валяется ли где-нибудь упавший виноград. Под соседней лозой лежала одна ягода. Она упала с верхней ветки и так сильно ударилась о землю, что лопнула. Только птенчик потянулся к ней, как раздался невероятный грохот — это дедушка Радойко ударил палкой в пустой бидон.
Соловей в ужасе отскочил и полетел обратно к гнезду. Он уселся возле больной мамы и рассказал ей о своей неудаче.
— Ничего, не огорчайся, — вздохнула мама и нежно погладила его крылом по голове. — Ничего, мой птенчик, в другой раз принесёшь. Когда дедушка Радойко соберёт виноград, там нечего будет сторожить. Ты слетаешь туда, осмотришь кусты и где-нибудь найдёшь забытую ягоду. Ничего, мой маленький, успокаивала птичка соловья, а глаза её были полны слёз.
Опечаленный птенчик полетел в лес, уселся на ветку орешника и тяжело вздохнул. Как плохо, что он не смог помочь маме! Ему хотелось рассказать кому-нибудь о своём горе. И он запел, да так жалобно, что расплакался белый камень, стоявший неподалёку. Крупные каменные слёзы закапали на песок и чуть не отдавили ногу муравью, который случайно проходил мимо.
Муравей отскочил в сторону и удивлённо посмотрел на камень.
— Почему ты плачешь? — спросил он.
— Соловей меня разжалобил. До того грустно поёт! Не могу сдержать слёз.
Муравей поднял большие круглые глаза к орешнику и крикнул:
— Эй, певец! Чем ты разжалобил камень? Расскажи мне.
Птенчик спустился, уселся перед муравьем и всё ему рассказал.
— Ты и вправду так переживаешь из-за одной ягоды? Нет ли у тебя других огорчений?
— Нет, — ответил соловей.
— Тогда ступай к поросшему мхом колодцу, что стоит около виноградника дедушки Радойко. Там на тропинке ты найдёшь не одну, а целых две ягоды. Каждый день после обеда дедушка Радойко ходит за водой. Вчера он носил большую спелую гроздь винограда, чтобы охладить её в колодезной воде. Когда он шёл обратно, две самые спелые ягоды упали на землю. Я долго не мог оторвать от них глаз. Всё думал: «Вот бы мне прикатить такую ягоду в муравейник!» Да куда там! Я уж и так её толкал, и эдак, всё напрасно. Ягода тяжёлая, а у меня сил мало. Не смог я её с места сдвинуть, сколько ни старался Ты слетай туда, одну съешь, а вторую отнеси своей маме.
Соловей помчался к колодцу и нашёл на тропинке две большие сладкие ягоды. Обрадовался, замахал крылышками, схватил одну, полетел к муравейнику и положил её у самого входа. Потом слетал за второй ягодой и отнес её больной маме.
Сдобная лепешка
Бабушка вытащила из печи сдобную лепёшку, завернула её в одеяло и куда-то спрятала. Ваня и его маленькая сестричка Куня обыскали все углы, даже под кровати заглядывали, рылись в кухонном шкафу, ещё раз отодвигали заслонку и смотрели в печь — всё напрасно, лепешка исчезла.
— Бабушка, дай нам попробовать! — попросил Ваня.
— Бабушка, дай хоть кусочек! — вертелась перед ней Куня.
— Тш-ш! Успокойтесь! Видите, я занята, — недовольно ворчала бабушка, сидя за прялкой.
Дети снова взялись за поиски.
— Бабушка, где же всё-таки лепёшка? — взмолился Ваня.
— Где ей быть? Пошла проведать ту ниву, на которой выросла. Соскучилась, видно, по родным местам. Ты разве не видел, как она выскочила? Да вот она, бежит по дороге. А за ней гонится Черныш.
Ваня и Куня прижались носом к запотевшему окну. Они увидели широкую белую дорогу. Крупные хлопья снега медленно падали на землю Снег покрыл деревья, маленькие домики, лес. И дети представили себе, как холодно и страшно сейчас в поле. Там снуют огромные злые волки, рычат и смотрят на село, где топятся печи и в небо подымаются струи дыма. Никто не осмеливается выйти в поле в такую пору! А здесь вдруг сдобная лепёшка выскочила из печки, вся в жару, стряхнула с себя угли и побежала! Отправилась проведать ту ниву, где она выросла!
— Бабушка, ты правду говоришь, что она убежала в поле?
— Конечно, правду.
Дети снова прижались к стеклу. Кружился снег, над белыми крышами вился сизый дымок. Медленно двигались по дороге буйволы в санной упряжке, нагруженной дровами. Вот они переехали через мост и снова скрылись за поворотом. Две детские головки обернулись к бабушке, которая, надев очки, сосредоточенно пряла. Было видно, что дети не на шутку встревожены.
— Бабушка, расскажи нам, где сейчас лепёшка, — сказали они.
— Ну, слушайте, — начала бабушка — Лепёшка вылезла из печи, осмотрелась, смахнула со спины угольки и проскочила в открытую дверь. Тихонечко прокралась по двору и пустилась бегом по дороге. За ней погнался Черныш, бежал до самого моста, но не догнал, потому что она неслась вперёд, как заяц. Черныш увидел, что гнаться бесполезно, гавкнул ей вслед два-три раза и вернулся домой.
Прибежала лепёшка через поле и очутилась в лесу. Только вошла в лес, откуда ни возьмись, волк, да ещё такой, у которого три дня во рту маковой росинки не было. Волк от изумления вытаращил на неё глаза, протянул лапу, но тут же отдёрнул: лепёшка была горячая.
«Стой! Куда ты бежишь? Я очень проголодался и хочу тебя съесть».
«Подожди, братец волк! — сказала лепёшка. — Лучше не ешь меня пока. Видишь, какая я горячая! Я хочу навестить то поле, где родилась и выросла. Ты подожди меня здесь, скоро я побегу обратно».
Поверил глупый волк, отпустил лепёшку, а сам уселся на тропинке и стал ждать.
А сдобная лепёшка помчалась дальше. Бежит по тропинке с оврага на холм, с холма в овраг, и, наконец, перед ней простёрлось поле — большое, широкое. Посреди поля растет дикая груша. Ветви в снегу, стоит красавица груша всем на загляденье. А возле груши — замёрзший колодец.
Раскрасневшаяся от мороза лепёшка наклонилась к земле и прошептала:
«Ты здесь, зёрнышко?»
«Здесь», — ответил тоненький голосок, словно прожужжала пчёлка.
«Ты спишь?»
«Нет, не сплю. Мне тепло, я лежу под снегом. Укрыло с головой меня снежное покрывало».
В лесу было очень страшно. Поле со всех сторон окружено лесом. Свистел ледяной ветер, стона ли деревья. А зёрнышко лежало в тепле и знать не знало, какая стоит непогода.
«Ты проголодалось?» — спросила лепёшка.
«Нет».
«Тогда лежи смирно. Весной, когда растает снег и в лесу запоют соловьи, у тебя вырастет длинный стебель, а на нём тяжёлый колос с зёрнами. А потом целые снопы колосьев доверху заполнят гумно. Снопы обмолотят, из зёрен намелют муки, а из муки напекут лепёшек, булок, пышек и кренделей».
Тихо рассмеялось под снегом зёрнышко. Что придумала сдобная лепёшка! Как зёрнышки превратятся в булки и пышки? Не может этого быть. Не поверило лепёшке зёрнышко, потому что было ещё очень маленьким и глупым.
А сдобная лепёшка побежала обратно. Через лес она не пошла, отправилась в обход через долину, потом лугами и так до самого села.
— А волк, бабушка?
— А волк сидит в лесу на тропинке и ждёт её, зубами стучит. Вокруг свистит студёный ветер, а волк ему подвывает. Вот какая она хитрая, наша лепёшка.
Скрипнули ворота. Во двор въехали сани, гружённые дровами.
— Ваня, беги, встречай отца!
— Ой, пап, ты весь в снегу!
— Поди, Куня, налей отцу тёплой воды руки помыть. Весь день он мёрз в лесу. А я схожу в кладовую, посмотрю, не остыла ли сдобная лепёшка.