Н.Ходза
(рассказы)
Ты бывал когда-нибудь в музее? Если бывал, значит слышал слово ЭКСПОНАТ. Так называются вещи, выставленные в музее. Поэтому в книге о любом музее ты обязательно встретишься с этим словом — экспонат.
Разные есть музеи. В одном ты увидишь картины знаменитых художников. В другом — узнаешь, как жили люди много тысяч лет тому назад. В третьем — с удивлением будешь рассматривать чучела, скелеты животных, вымерших задолго до появления человека на Земле.
Такие музеи существуют во многих странах. Но в нашей стране есть музеи, каких нет нигде. Они рассказывают, КАК ГОТОВИЛАСЬ ОКТЯБРЬСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. В этих музеях множество драгоценных исторических экспонатов. Поведать о всех невозможно даже в самой толстой книге. Для этого надо написать, может быть, сто толстых книг. Потому что какая-нибудь небольшая, пожелтевшая от времени фотография оказывается вдруг настолько важной и интересной, что о ней одной можно написать целую книгу.
Есть в этих музеях и загадочные экспонаты, перед которыми ты остановишься в недоумении: почему они попали в музей? Какое отношение имеют к революции, скажем, разные тросточки, старинная английская пушка, окорок, детские кубики, пятисотрублевая царская ассигнация? Если бы эти предметы могли заговорить, ты услышал бы о захватывающих революционных событиях, о которых до сих пор не знал.
В этой книге ты прочтёшь о таких загадочных экспонатах. Их всегда с особым интересом рассматривают многочисленные посетители Государственного музея Великой Октябрьской социалистической революции.
Чернильницы из хлеба
Много раз уходил Владимир Ильич из-под носа у сыщиков.
Но однажды его всё-таки арестовали.
Привезли Ленина в тюрьму, посадили в одиночную камеру.
Начальник тюрьмы сказал надзирателям:
— Не спускайте глаз с арестованного. Главное, чтобы он не передал на волю какого-нибудь письма.
Надзиратели следили за Лениным день и ночь. В дверях камеры была небольшая круглая дырка — «волчок». Через неё надзиратели и подглядывали за Лениным.
Ничего подозрительного надзиратели не замечали. И по утрам докладывали начальнику:
— Заключённый читал разные книги. Запрещёнными делами не занимался.
А Ленину надо было обязательно передать на волю важные указания.
И вот однажды Ленин попросил у тюремного начальника бутылку молока. Дело в том, что Ленин знал один секрет. Если писать не чернилами, а молоком, никто не заметит, что на бумаге есть какая-то запись. Но стоит такое письмо-невидимку подогреть, и буквы сразу же проступят.
Молоко Ленин получил. Дело стало за чернильницей. Как добыть в тюрьме чернильницу? Владимир Ильич нашёл выход. Слепил из тюремного хлеба небольшую чернильницу, налил в неё молока и стал писать. Писал Ленин, конечно, не на бумаге, а между строк какой-нибудь книги. Напишет что надо, позовёт надзирателя и скажет:
— Эту книгу я прочёл. Верните её моей невесте — Надежде Константиновне Крупской.
Начнут тюремщики листать книгу, каждую страницу проверят. Не спрятана ли где записка, не подчёркнуты ли слова, не обведены ли какие-нибудь буквы. Смотрят, смотрят — ничего не видят. И отдают книгу Надежде Константиновне. А Надежда Константиновна поднесёт к лампе книжные странички, нагреет их, прочтёт, что написал Ленин, и быстро передаст кому надо.
На стенде фотографии деревенского дома. Ничего интересного. Можно не останавливаться и пройти мимо. Но почему же тысячи людей из разных стран мира стремятся в село Шушенское, чтобы увидеть этот старый дом, переступить его порог и в торжественном молчании войти в его комнаты? Как жил, что делал Ленин в сибирской ссылке? Об этом написано несколько книг. Вспоминала жизнь в Шушенском и жена Ленина — Надежда Константиновна Крупская. Из её рассказов мы узнали, что с появлением Ленина шушенская беднота обрела верного друга.
Неграмотные мужики не знали никаких законов. Это было на руку сельским богатеям и местному начальству. Безнаказанно притесняли они деревенских бедняков. Неизвестно от кого, но только проведали мужики, что Ленин изучил все царские законы. Теперь с каждой новой бедой они шли к Ленину. Шли вот в этот самый деревенский дом, где жили в ссылке Ленин и Крупская.
Не было мужикам отказа от Ленина. Каждому помогал составить жалобу на кулака, объяснял, как и кому написать о произволе чиновников. И напрасно полиция надеялась, что для неграмотных крестьян царь — особа священная, а потому, если скажет Ленин плохое о царе, мужики сразу донесут сельскому уряднику или попу.
В ссылке Ленин не переставал думать об одном важном деле: о создании подпольной революционной газеты. Чтобы узнали через неё рабочие и крестьяне, кто держит их в рабстве, кто помогает их угнетателям, как бороться народу с капиталистами. Но выпускать подпольную газету в России опасно и ненадёжно. Нужна типография, машина, наборщики. Такую типографию полиция быстро обнаружит.
И Ленин решил, что революционную газету надо издавать за границей и тайно переправлять в Россию.
Дом крестьянки П. А. Петровой в селе Шушенском, где жил В. И. Ленин.
А ещё вспоминает Надежда Константиновна, как Ленин в ссылке жандармов провёл. Меньше года оставалось Владимиру Ильичу до конца ссылки, когда к нему нагрянули жандармы. Обыск! Надежда Константиновна встревожилась. Ещё бы! На нижней полке книжного шкафа вперемешку со школьными учебниками лежали революционные брошюры и статьи. Если жандармы их обнаружат — ссыльного Ленина приговорят к многолетней каторге.
Один из жандармов, коренастый и низкорослый, сразу подошёл к книгам. Он хотел уже нагнуться и начать обыск с нижней полки, но Ленин быстро придвинул ему стул, чтобы жандарм мог легко дотянуться до верхней полки. Удивился жандарм. Какой любезный бунтовщик, сам помогает полиции.
Они вышли из магазина детских игрушек. Ольга Ивановна держала в руках большую длинную коробку, перевязанную розовой лентой, у Ленина под мышкой была зажата квадратная коробка, перевязанная тонким цветным шпагатом. Ленин спросил:
— В Мюнхене вы впервые?
— Впервые, Владимир Ильич. Стыдно сказать, вчера заблудилась.
— Надо иметь план города. Обязательно. План избавляет вас от необходимости обращаться к прохожим.
— Теперь уже не стоит: завтра уезжаю. Пройдёт три дня — и я в Питере!
Ленин вздохнул:
— Завидую вам, товарищ Ольга. Но ничего не поделаешь. Издавать революционную газету в России пока что невозможно — накроет полиция. Приходится действовать на чужбине. Но имейте в виду, немецкая полиция тоже следит за русскими революционерами.
— Об этом мне говорили.
— Значит, вы уезжаете завтра вечером? Времени осталось в обрез. Приходите к нам сегодня не позже шести: надо успеть всё упаковать и заклеить. Аккуратнейшим образом! Надежда Константиновна поможет. У неё такие вещи получаются удивительно ловко…
— Приду ровно в шесть…
— Ещё раз напоминаю: если в Питере у студента в руках будет зелёный платок, значит поблизости шпик. Тогда студент к вам не подойдёт. Запомнили?
— Да…
— Итак, Зигфридштрассе, четырнадцать, ровно в шесть. А теперь — разойдёмся. Не надо, чтобы нас видели вместе…
Чемодан с двойным дном.
— На Выборгскую сторону, — сказала Ольга Ивановна.
Извозчик чмокнул, тихо присвистнул, и поджарый серый в яблоках иноходец с места взял рысью.
Несколько минут назад, подъезжая к Питеру, Ольга Ивановна думала только о скорой встрече с маленькой Катюшей. Ей казалось, что поезд идёт ужасно медленно, что она приедет не вечером, как сказано в расписании, а ночью и Катюша уже будет спать.