— Я их менеджер. Проваливайте отсюда, ребята заняты.
— Его фотографий нам не надо, — сказала Джемелла, показывая пальцем на Артура.
— И его тоже, — добавила Роксана, косясь на О’Брайена.
Баньши, понурившись, потянулись к выходу, выворачивая шеи, чтобы бросить прощальный взгляд на Шелупоню, который их даже не заметил.
— Запускай следующего, — устало бросил Артур Чуче.
— Вообще-то больше никого нет, — ответил Чуча.
— Ты говорил, что снаружи толпа народу, — сдавленно пискнул О’Брайен, которого вконец доконала тесная футболка.
— Была. Но все разошлись по домам: сегодня по чаровизору футбол, гоблины играют. Такое нельзя пропускать.
— Ну и прекрасно, — с облегчением выдохнул Артур. — Мы сделали все возможное, но, по всей видимости, придется обойтись без пе…
— Простите, можно войти? — раздался вдруг чей-то голос. Все обернулись и уставились на дверь. На пороге стоял…
Оборотень!
В юбке.
Глава десятая
Верзилка
оцарилась гробовая тишина. Даже Шелупоня перестал барабанить и вернулся к действительности. Оборотни нечасто встречались в Непутевом лесу. Они предпочитали одиночество, жили сами по себе на отшибе, в горных пещерах подальше от всех. О них почти ничего не было известно. Оборотни слыли загадочными существами, особенно особи женского пола.
Ребята долго и пристально рассматривали незнакомку. От огромных ступней их взгляд скользил выше, выше, выше, еще выше и наконец достиг головы. Ничего себе, ну и верзила!
Все тело ее было покрыто густой коричневой шерстью, которая колыхалась в такт движениям. Шерсть сплошь покрывала ее руки. И ноги. И росла даже на ладонях. Голову украшала копна волос, неумело собранных на затылке в хвост и перевязанных потертой бечевкой.
Застиранная бесформенная юбка с криво обрезанным подолом, из которого торчали нитки, напоминала, скорее, старый пыльный мешок.
— Заходи, — проговорил наконец Чуча. — Чем можем быть полезны?
— Я не опоздала? — робко спросила оборотиха.
— Ты хочешь сказать… на прослушивание? — уточнил Чуча.
— Да. — Оборотиха пригнулась, чтобы не удариться головой о притолоку, и вошла в комнату, которая вдруг разом уменьшилась в размерах.
— Ах вот оно что… — протянул Чуча. — Видишь, ли… есть одно небольшое обстоятельство: у нас мальчуковая группа, это следует из названия. И нам нужен парень-солист.
— Но в объявлении ничего такого не говорилось, — растерялась оборотиха.
— Это подразумевалось, — не моргнув глазом ответил Чуча. — Я немного торопился, когда писал его. Живем в бешеном ритме, сама понимаешь. Трам-тарарам он и есть трам-тарарам.
— Думаете, девчонки не могут заценить трамтарарам?
— Заценить-то могут, — ответил Чуча. — Можешь вступить в наш фан-клуб, если хочешь…
— Значит, считаете, что девчонки не могут петь трам-тарарам? — не дала ему договорить оборотиха. — Разве на этот счет есть какие-то правила? Вы это хотите сказать?
— Я хочу сказать, — вскипел Чуча, — я хочу сказать, что мы не можем переименовать из-за тебя группу и назваться «Непутевые ребята и оборотиха». Как ты себе представляешь такую афишу?
— Значит, вы отказываетесь меня прослушать?
— Ну… В общем, да, отказываемся.
Повисла неловкая пауза. И тут ко всеобщему изумлению, подал голос Шелупоня:
— А, собственно, почему бы и нет?
У Чучи имелось в запасе множество причин отказать ей даже помимо той, что она была девчонкой. И самая веская заключалась в том, что она — оборотень.
— Послушай, дорогуша, — начал Чуча. — Не буду ходить вокруг да около, а спрошу прямо. Разве в полнолуние с тобой не происходят странности?
Шелупоня, Артур и О’Брайен смущенно переглянулись. Это был очень личный вопрос, но всем хотелось услышать на него ответ.
— Странности? — удивленно переспросила оборотиха.
— Вот именно,
Была я нелюдимой,
Была я одинокой,
Была я очень дикой,
На всех смотрела букой.
Но песня в жизнь мою пришла,
И изменилась жизнь моя!
Я оборотень — даааааа!
Но больше не стыжусь.
Я оборотень — даааааа!
Но с песней веселюююююсь!
Я изредка кусаюсь
И вою на луну,
Я оборотень, знаю,
Но круто я поююююююю!
НО КРУ-У-УУТО-ОО Я ПО-ОООЮ-У-УУУУУУ!
Когда стих последний вопль, все почувствовали, как по спинам забегали мурашки. Но не от страха, а, скорее, наоборот.
В студии воцарилась полная тишина. Никто не решался заговорить первым, никто не смел пошевелиться.
— Вот, собственно, и все, — промолвила Верзилка. — Что скажете?
Непутевые ребята во главе с менеджером таращились на нее во все глаза.
— Не понравилось, что про оборотней? Ну ладно, все равно спасибо, что выслушали… — Верзилка закрыла свою записную книжечку, положила ее обратно в карман и развернулась, чтобы уйти. Плечи ее снова опустились, а в глазах заблестели слезинки.
— Постой-ка, — сказал Артур, садясь за пианино. — В какой тональности ты сейчас пела? Фа мажор?
— А ну-ка, давай еще разок, — попросил О’Брайен, поднося флейту к губам.
Верзилка затянула по-новой:
Была я нелюдимой,
Была я одинокой…
И тут вступили «Непутевые ребята». Барабаны гремели, пианино бренчало что есть мочи, флейта выводила заливистые трели. Получалось громко. Получалось круто. У них все получалось! А что касалось Верзилки…
Чуча отложил свой планшет, прислонился к стене, скрестив на груди руки, и принялся с интересом наблюдать. Нога его отбивала ритм в такт грохочущей музыке, а лицо расплылось в довольной улыбке.
«Вряд ли у этой Верзилки в гардеробе отыщется пара приличных штанов», — думал он. И нет никакой надежды, что он сможет подобрать ей футболку по размеру. Но, даже несмотря на это, сомнений быть не могло: Верзилка для них — просто находка!
Глава одиннадцатая
Две встречи
котт Мертвецки, знаменитейшая звезда экрана и сцены, возлежал на своем пышном диване и рассматривал джинна, расположившегося в кресле напротив. Джинн ослепительно улыбался в ответ.
Появление старого джинна — всегда грандиозное событие. Но перед Скоттом сидел не просто джинн, а не кто иной, как Али Пали. Сам великий Али Пали. Крупнейший миллионер и владелец всех каналов Чаровидения в Непутевом лесу. То самый, что жил в роскошном мраморном замке с фонтанами, наполненными шербетом, и с бассейнами с подогревом. С таким джинном мечтал дружить каждый.
— «Музыкальная битва», говоришь? И ты приглашаешь меня в жюри? Признаюсь, звучит заманчиво, — промурлыкал Скотт.
— Вот и превосходно! — воскликнул Али Пали и заулыбался еще ослепительней. — Я знал, что смогу на тебя рассчитывать!
Как и все джинны, Али Пали любил одеваться броско. На голове у него красовался внушительный тюрбан, расшитый драгоценными камнями. Обут он был в изящные туфли с загнутыми носами. Дополняли наряд сверкающие перстни и блестящие цепочки. Традиционные шаровары и куцую курточку он благоразумно заменил дорогим деловым костюмом золотого цвета, специально подогнанным по фигуре так, чтобы скрыть упитанный животик.
У его ног стоял потертый саквояж, который он повсюду таскал с собой еще с тех самых времен, когда был всего лишь скромным разъездным торговцем коврами-самолетами.
Скотту хорошо был знаком этот саквояж — он читал о нем в глянцевом журнале «Богатые и знаменитые». Там была постоянная рубрика под названием «Что у них в сумочке?», в которой писали, что в своем саквояже Али носит магическое снаряжение, без которого не обходится ни один джинн: волшебные дары, кошели с золотыми монетами, драгоценные камни, шербет и запасной комплект нижнего белья из золотистой ткани.
— Подожди минутку, — вздохнул Скотт, — мне нужно заглянуть в свой ежедневник. В последнее время я просто нарасхват, все меня куда-нибудь да приглашают. На мой последний фильм просто обрушился шквал хвалебных рецензий.
Это была сущая правда. Скотт находился на пике карьеры, да и личная жизнь потихоньку наладилась, после того как его бывшая подружка перестала засыпать его злопыхательными анонимками.
— Ну, разумеется, — закивал Али, расплываясь в улыбке. — Такова цена славы.
— Полагаю, вы уже посмотрели мой последний фильм?
— А как же! — всплеснул руками Али. — «Мстительные пудели-убийцы: последняя глава» — это шедеврально! Это ваша величайшая роль! Я три раза пересматривал, не мог оторваться!
На самом деле Али ни разу не видел этого фильма. Он был слишком занят зарабатыванием денег, чтобы ходить в кино. Но он прекрасно знал, как подольститься к знаменитости.
— У меня тут с собой несколько газетных рецензий, — спохватился Скотт и полез в карман. — Можете почитать, если хотите…
— Сожалею, но времени в обрез, — заторопился Али. — Нужно везде слетать, стольких повидать… В общем, вы понимаете…
— Что же, в другой раз. Но знайте, что критики оценили мой фильм по достоинству. Признаться, эти съемки меня вконец измотали. Ни за что не соглашайтесь иметь дело со зверьем, мистер Али. Эти пудели были просто бешеные!
— Ай-яй-яй, — сочувственно покачал головой Али. — Искусство, как говорится, требует жертв. Вам просто необходимо провести денек-другой на солнечном курорте.
— Хм. Так значит, Грязьеводск, говорите? А почему именно там?
— Потому что только там есть поле, способное вместить всех желающих. Ведь, как вы понимаете, ожидаются полчища фанатов.
Скотт призадумался. О Грязьеводске у него были довольно приятные воспоминания: однажды он принимал там участие в летнем представлении и произвел полный фурор. Он был не прочь вновь посетить места своего триумфа, но не хотел выглядеть слишком сговорчивым в глазах Али.
— Н-да, не ближний свет, — в сомнениях протянул Скотт. — Как же я туда доберусь?
— За вами пришлют лимузин, — заверил Али. — Я также взял на себя смелость забронировать вам номер в шикарном отеле «Ритц». Прибудете в пятницу вечером, переночуете, насладитесь изысканным завтраком, а потом вас с комфортом доставят в шатер для почетных гостей.
— Надеюсь, я буду в нем один? Не хотелось бы толкаться среди музыкантов.
— Безусловно! Вы же знаменитейшая звезда экрана и сцены! У нас предусмотрен отдельный шатер для знаменитостей, где вы сможете, откинувшись на подушки, угоститься сочным виноградом. После этого вы быстренько оцените выступления групп, раздадите автографы, сфотографируетесь с парочкой фанатов и получите свой чек на кругленькую сумму. Что может быть проще?
— Это покажут по чаровидению? — поинтересовался Скотт. Блистая на подмостках и экранах кинотеатров, он никогда не упускал случая мелькнуть в чаровизоре.
— Еще бы! — воскликнул Али. — Это будет знаменательное событие! Открытие моей собственной фирмы «Джинн Мьюзик». Покажут по всем каналам в самое горячее время. Журналистов понаедет тьма тьмущая — из «Грязьеводских известий», «Чертовских ведомостей», а «Богатые и знаменитые» пообещали прислать своего лучшего репортера!
— Ну, раз так, — оживился Скотт, — то в субботу я, пожалуй, свободен.
— Тысяча благодарностей! — хлопнул в ладоши джинн. — Я знал, что смогу вас уговорить.
— А кто еще будет в жюри, кроме меня? — спросил Скотт.
— Во-первых, ваш покорный слуга, разумеется. А во-вторых, мэр Грязьеводска.
— Тоже мне, знаменитость, — фыркнул Скотт.
— Согласен, — кивнул Али, — но это был единственный способ уговорить его отдать нам поле для проведения концерта. Мэр, видите ли, обеспокоен тем, что толпы безумствующих фанатов будут шататься по улицам Грязьеводска, пугая маленьких детей и вышибая витрины кондитерских. Так что пришлось его подкупить. Но ничего, в настоящий момент я веду переговоры с еще одной истинной знаменитостью.
— С кем это? — насторожился Скотт. — Надеюсь, не с таким известным человеком, как я?
— Ну что вы, что вы! — воскликнул Али. — Вы — моя единственная звезда!
— Но тогда с кем?
— Э-э-э-э, — замялся Али, теребя кончик носа, — пока это секрет. Но не сомневайтесь, что важнее вас в этом жюри не будет никого. А теперь позвольте на прощание преподнести вам традиционные дары. Джинны без этого не могут.
Он нырнул в свой саквояж и вынырнул из него, держа в руках коробочку рахат-лукума, перевязанную красной ленточкой. Еще он достал блестящий поясок, резинового верблюдика, который выбрызгивал струйку воды, если надавить ему на горб, кусочек сандалового мыльца, пластмассовую пальму и собственную фотокарточку с автографом, на которой Али был изображен возлежащим на подушках подле своего шикарного бассейна с подогревом.
Это был довольно странный набор безделушек и даже несколько обескураживающий, после всех этих статей о драгоценных камнях и кошелях с золотом.