— Чего ждете? — зашипел Непоседа, толкнув своих друзей. — Прыгайте в торт!
Непоседа и Нетак мигом вскочили в торт и втащили Мякиша, а продавщица накрыла их крышкой и туго перевязала голубой лентой.
— Ура! Тронулись! — крикнул Непоседа.
«Мягко, сладко, и билета не нужно. Отличный автобус!» — подумал Мякиш.
— Би-би! — просигналил Нетак, и торт, покачиваясь, поплыл над землей.
Мякиш после всего пережитого набросился на кремовую розу и съел половину.
Обхватив двумя руками коробку, бабушка торопилась домой, а Непоседа, Нетак и Мякиш лежали в мягком креме и прислушивались ко всему, что происходило на улице — по ту сторону коробки.
— Бабушка пошла быстрее! — сладко зевая, сообщил Мякиш.
— Она сейчас переходит улицу, — сообразил Непоседа. — Слышите, проехал автобус!
Нетак тоже хотел что-то сказать, но захлебнулся кремом. А потом постепенно начало засасывать всех. Когда крем добрался до ртов, пришлось быстро-быстро его есть, чтобы не утонуть с головой.
Первым коснулся дна коробки Непоседа. Он встал на цыпочки и закричал:
— Эй, братцы, проедайте скорей дорожку и давайте ко мне — здесь дно!
Все трое начали быстро глотать крем, пока не выели целую пещеру, и спокойно улеглись в ней. Тут от сладкого крема у них страшно разболелись зубы.
— М-м-м! — простонал Мякиш. — Бедный Петя!
— Почему? — спросил Нетак.
— Он в день съедает по полтора торта!…
Больше никто из них ничего не сказал, потому что коробку встряхнуло и кремовая роза завалила собой всю пещеру.
Что было дальше, никто из них не помнит. Пришли они в себя только тогда, когда кто-то выудил их из крема и языком тщательно облизал с головы до пят.
Конечно, это был сам Петя. Он положил трех малышей рядышком на стол и побежал в кухню:
— Мама, мама! Посмотри, какие в торте маленькие мальчики!
Пете и в голову не пришло, что он облизал своих старых знакомых. А Непоседа, Мякиш и Нетак, придя в себя, спрыгнули со стола и спрятались в кадушке большого фикуса.
— Мальчики! Вот они!
В комнату вбежала вся семья и домработница Дуся.
— Боже мой! — со стоном опустилась на стул Петина мама. — Ребенок бредит, у сына температура! У него мальчики в глазах!… На помощь, на помощь! Эта болезнь убьет моего Петю!
— Неужели в торте мальчики? — озадаченно спросила бабушка. — Меня в кондитерской ни о чем не предупреждали. Не может быть!
— Все может быть! — решительно заявила Дуся. — В этом доме все может быть!
После этого бабушка подняла глаза в угол, где висел портрет Петиного дедушки, и незаметно перекрестилась.
— Кто разволновал Петю? — строго спросила у всех мама.
Бабушка сказала, что сама за Петю переписала из учебника по русскому языку упражнение под заглавием «Делай все сам!» И решила обе заданные ему задачки. Так что Петя на нее не в обиде.
Дедушка сказал, что два раза катал внука верхом и ноги у ребенка не должны болеть.
Непоседа, Мякиш и Нетак слушали и следили из кадушки за всем, что происходило в комнате.
— Тяжело Пете! — покачал головой Мякиш.
— Ему надо скорее бежать в лагерь, — решил Непоседа.
— В лагерь! — твердо сказал Нетак.
Да, положение у Пети было незавидным. Подумайте сами: уроки ему делать не давали — их делала за него бабушка. Пешком ходить не позволяли. А в футбол он мог играть только во сне. Единственное, что ему разрешали делать, — это кататься верхом на дедушке и кушать манную кашу в неограниченном количестве.
— Срочно профессора! — приказала мама. — Срочно карету «скорой помощи»! Пусть папа немедленно едет в поликлинику!
Но папы, как назло, не было дома. Мама сама разрешила ему уйти из дому, чтобы изготовить какой-то винтик для самокормящего аппарата. (Один рычаг плохо работал и все время подносил ложку не ко рту, а к уху.)
Петю насильно уложили в постель и положили на голову большой тяжелый кусок льда.
Петя дрался, как лев, капризит буквально выбрасывал его из постели. Мама подмигнула бабушке, и та, подсев к Петиной кровати, запела колыбельную песню. Внук вертелся под одеялом, как живая гора, а бабушка сонным голосом тянула:
Баю-баюшки-баю,
Внуку песенку спою.
Приходи к ребенку в сон
Шоколадный толстый слон,
Мармеладный бегемот!
Спи хоть сутки напролет -
Пусть растает капризит,
Вырастает аппетит…
Наконец бабушка уснула. Под постелью, облизнувшись, задремал Сардель, а потом захрапел и сам Петя. Мякиш, конечно, захрапел сразу же, как только бабушка пропела первые два слова: «Баю-баюшки».
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Побег
Непоседе и Нетаку пришлось немало потрудиться, пока им удалось вытолкнуть спящего Мякиша из кадушки. Надо было срочно выручать Петю — немедленно бежать с ним в лагерь. Мальчики взобрались на постель к спящему Пете.
Над Петиной постелью висел портрет папы, как две капли воды похожего на сына.
Петя дышал глубоко, и одеяло ходило то вверх, то вниз.
— Умеет спать! — с завистью заметил Мякиш.
Петя действительно спал на «отлично». Эту работу он знал хорошо и всегда выполнял самостоятельно.
— Вставай, вставай! — звенел пружинками Непоседа.
— Вставай, вставай! — топал по постели Нетак.
Мякиш залез спящему прямо на лицо, начал теребить его за нос и, конечно, залепил обе ноздри.
Петя чихнул и проснулся.
Он заворчал по-медвежьи и приоткрыл один глаз.
— Ах, это вы! — просопел он, пытаясь перевернуться на другой бок.
— Вставай! Вставай! — в отчаянии крикнул Непоседа. — Надо скорее бежать!
— А куда? — спросил спросонья Петя.
— В лагерь!
— В лагерь?! — оживился Петя и даже приподнялся на постели.
— Да, в самый настоящий пионерский лагерь! Там лес, там река…
Большего Непоседа о лагере сообщить не мог, потому что сам никогда там не бывал. А Петя знал, что такое пионерский лагерь. В прошлом году он там пробыл целый день, но остаться ему не удалось. Мама поставила условие: «С Петей в отряде должен находиться дедушка и ухаживать за ним!» Ей даже удалось уговорить директора. Одно свободное место было в десятом отряде, у самых маленьких. Дедушке выдали майку, трусики, белую панамку и сачок для ловли бабочек. Он уже было начал ловить для своего звена всяких насекомых и мотыльков, но вожатая потребовала, чтобы он сбрил свою бороду. Дедушка категорически отказался. Он обиделся, вернул вожатой сачок и ушел на станцию. Тогда мама забрала Петю и тоже уехала с ним домой.
Теперь, лежа в постели, зажмурив на миг глаза, он ясно представил себе лагерь: лес, ребята бегают босиком прямо по шишкам, играют в мяч, ловят больших, как модели планеров, бабочек; с утра до вечера сидят по шею в реке, играют в индейцев и танцуют у костра… А потом пекут картошку в костровой золе и едят ее, горячую, душистую, рассыпчатую…
— Ой, картошка! — сказал Петя и сбросил одеяло. — В лагерь! Еду в пионерский лагерь! — закричал он и, путаясь в широкой рубахе, запрыгал по постели.
Непоседа, Мякиш и Нетак еле успели перепрыгнуть на подоконник. Кровать рухнула, и из-под нее раздался визг. Снова досталось Сарделю.
— Еду в лагерь! Еду в лагерь! — продолжал кричать Петя, уже прыгая по комнате.
Бабушка проснулась и стала звать на помощь. В дверях показались мама и Дуся.
— В чем дело? — заломила руки мама. — Что с тобой, Петенька?!
— Я еду в лагерь! — решительно заявил он.
— Наконец-то! — сказала домработница Дуся. — Пусть дитя едет! Там много воздуха, и всем нам легче будет дышать.
— Что ты говоришь? — испугалась мама. — С кем едет?
— С ними, — сказал Петя, — с мальчиками.
Но мама не видела малышей, потому что глаза ее были полны слез.
— Какие мальчики? — воскликнула она и схватила метлу. — Вон из моего дома! В милицию их! Ловите!… Подумайте только — в лагерь! — кричала она, орудуя метлой. — Там инфекции: коклюш, свинки, ангины, скарлатины!… Там некому одевать и кормить!… Петенька, — бросилась она к сыну, — мы тебе купили самого дорогого осла!
— Не хочу играть с ослом, хочу — с ними!
— С кем? — закричала мама и снова заметалась по комнате. — Где они? Ловите!
Бабушка и Сардель тоже начали ловить невидимых малышей.
Непоседа ловко прыгнул на шкаф, со шкафа — на карнизы, оттуда — на стол, со стола — под буфет. А Нетак и Мякиш сидели на шкафу и терпеливо ждали, пока утихнет буря.
Наконец Непоседа вскочил на спинку кровати и прошептал Пете на ухо:
— Одевайся и беги! Встретимся на улице!
— Идет! — просиял Петя. — Ищите меня на углу, в садике, — и начал сам одеваться.
Оказывается, он не умел только зашнуровывать ботинки, остальное же, представьте себе, делал легко и быстро.
Комната ходила ходуном, как при землетрясении. На пол летели то ваза, то бутыль с наливкой, то тарелки сыпались из буфета, и все, как нарочно, валилось на толстого, неповоротливого Сарделя.
Не видя нище никаких мальчишек, мама приказала:
— Скорей в спальню! Они — там! — При этом она махнула щеткой и угодила прямо в стекло балконной двери.
— Дзе-е-ень!… — пропело стекло и захлебнулось свежим ветерком.
Мама и бабушка не обратили на это внимания и скрылись в спальне.
— Ну и наломали же дров! — сердито сказала Дуся и принялась наводить порядок.
А Петя, улюлюкая, выбежал в парадное и скатился по перилам вниз. Обратите внимание — скатился! До сих пор его сводили по лестницам медленно и только за руку.
Комната опустела.
— Путь свободен! Вперед, на балкон! — воскликнул Нетак, показывая на разбитое стекло.
Однако дыра была высоко — до нее не допрыгнуть.
Вдруг Непоседа увидел патефон. Диск его быстро вращался. Патефон утром забыл выключить Петя.
Петя тоже иногда занимался изобретательством, как и отец. У него были способности.
Не зря же он был сыном конструктора.
Патефон он приспособил для стрельбы. Хотите знать, как? Очень просто. Для этого надо включить патефон и на вращающийся диск положить горошину, спичку или хлебный катышек. Бросишь на диск такую пулю — и она летит хоть в стенку, хоть в кошку, хоть в окно — куда захочет.
Первым со спинки стула на диск соскочил Непоседа. В тот же миг он вылетел в разбитое окно балконной двери, только звон прокатился по комнате. Нетак почему-то полетел в другую сторону и угодил в папин портрет, который висел над Петиной кроватью.
Тогда он снова взобрался на спинку стула и снова прыгнул.
На этот раз он прыгнул более удачно: угодил в окно, но пробил в нем новую дыру.
Хуже обстояло дело с Мякишем. Он прилип к диску, и от быстрого вращения его пластилиновое тело начало расползаться, как мягкая глина на круге гончара-горшечника. Он с ужасом вспомнил себя распластанным на столбе и собрал все свои силы. Крякнув, он оторвался от диска и тоже вылетел на балкон.
Следом за ним почему-то вылетел плюшевый осел.
Впрочем, этого следовало ожидать, потому что он никого в доме не успокаивал, а только раздражал. Кому в доме нужен осел?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Петя сам ходит по улице. Цирковая тележка
«Але-оп — сальто-мортале — кульбит — гав-гав-гав!…»
— А как мы попадем на улицу? — озадаченно спросил Непоседа, с опаской поглядывая вниз с четвертого этажа.
— Э-эх! — пропищал Мякиш. — Я так и знал! Всегда что-нибудь помешает в последнюю минуту…
А Петя в это время шел по улице без провожатого. Петя не знал, что делать от счастья. То ему хотелось лечь на мостовую и смотреть в небо, то бежать против движения, то ходить колесом или прыгать на одной ноге.
«Смотрите! — хотелось кричать ему. — Я хожу по улице без мамы и папы! Я самостоятельный! Могу делать что хочу, идти куда хочу, ходить как хочу! Вот возьму да и пойду на руках по мостовой! Вот возьму и нарушу правила уличного движения!…»
Однако Петя ничего этого не сделал, потому что прохожие смотрели вовсе не на него. Их внимание привлекла маленькая цирковая тележка, запряженная пони — карликовой лошадкой. Пони вел под уздцы лилипут, а на тележке стояли две рекламы, упираясь верхними краями друг в друга так, что получалось чтото вроде шалаша.
Петя тоже увидел рекламы. По его телу пробежала радостная дрожь, щеки зарумянились, а глаза загорелись как бенгальские огни. Ведь он давно уже хотел стать цирковым клоуном, самым веселым и смешным человеком, любимцем публики! Это была заветная, почти позабытая мечта. Да-да, он хотел падать и смешить людей, вызывать бурю аплодисментов.
А какая реклама была на щитах! Она манила и звала, тянула к себе как магнит. Красивые морские львы напоминали людей, завязанных в черные мокрые мешки. Львы ловили открытой пастью рыбу и носом ловко отбивали разноцветные мячи. На толстой оседланной свинье, похожей на огромный мешок белой муки, верхом сидела мохнатая обезьяна в цилиндре. Одной рукой она держала сигару, а другой ловко чесала спину. Гусь с длинной изогнутой шеей держал в клюве фанерную дощечку с цифрой «5» — настоящей школьной «пятеркой». А рядом, оседлав одноколесный велосипед, малыш в спортивном костюме кричал в рупор:
Внимание!
Внимание!
Сегодня новая программа!
Три дневных представления!
На арене мировые рекордсмены!
Знаменитый фокусник Клеопарди?
Бульдоги-футболисты!
Спешите! Спешите!
Все это было нарисовано на рекламных щитах.
У Пети внутри что-то задрожало. Забыв обо всем на свете, он бросился наперерез движению, увертываясь от машин с ловкостью, которой от него трудно было ожидать.
Только дважды задержался он на мостовой — он не знал, в какую сторону бежать от автомобилей. Петя влево — машина слева, Петя вправо — машина справа. От них-то он отвязался, а с велосипедистом столкнулся — с огромными дырами на штанах побежал дальше.
Догнав тележку, он забрался под рекламные щиты и оттуда начал размахивать руками, строить гримасы, кричать петушиным голосом и даже лаять:
— Здрасте! Меня зовут Бим! Ха-ха-ха!… Новая программа! Бесплатные билеты! Спешите! Спешите!… Але-оп — сальто-мортале — кульбит — гав-гав-гав!…
Затем Петя попробовал сделать на тележке стойку, но руки не выдержали его собственного веса, и он, словно куль, шлепнулся на мостовую. Прохожие смеялись и аплодировали. Они были убеждены, что все это подстроила цирковая администрация, что это настоящий клоун. А услыхав про бесплатные билеты, многие тут же поторопились прямо в цирк. Впереди всех, конечно, бежали ребята.
Петя, ковыляя, догнал тележку, снова залез на нее, и вся эта живая реклама на колесах поехала дальше.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
и, несмотря на это, счастливая, потому что все наши путешественники попадают в цирк
Непоседа, Мякиш и Нетак все еще находились на балконе четвертого этажа. В комнату они войти не могли, а как очутиться на улице? Вот вопрос, над которым приходилось ломать голову.
После долгого раздумья Мякиш сказал:
— Лучше всего, пожалуй, съехать вниз, — и указал товарищам на водосточную трубу, которая проходила рядом с балконом.
Непоседа первым прыгнул на трубу. Железо под ним зазвенело, завизжало и задрожало. Со стороны можно было подумать, что кто-то ножом скребет кастрюлю. А из-под его металлических ног и рук словно от точильного круга брызгами рассыпались искры.
Когда спускался деревянный Нетак, труба глухо тарахтела: бум-турурум! Турурум-бум!
Последним прыгнул на трубу Мякиш. Солнце нагрело трубу, и весь он прилипал к ней. Поэтому когда он отклеивал поочередно руки и ноги, труба говорила: